Третий король - Сломчинский Мацей - Страница 34

— Боже мой, — вздохнул Марчак. — Все это для меня слишком сложно, но я вам верю на слово, если вы на самом деле хотите помочь мне выпутаться.

— Хочу ли я? — Вечорек засмеялся. — Учитывая, что ваш коллега набил мне на голове знатную шишку, растущую с каждой минутой, я хотел бы обрушить на вас все муки ада, но, к сожалению, ни вы, ни пан Жентара не убийцы, потому что, как и ожидалось, оригинал «Третьего короля» был у вас — и пан профессор это только что подтвердил. То, что вы после гибели Янаса не признались всем в своей проделке, вполне понятно, и мне это было даже на руку. Воображаю, что вы ощутили, когда вошли в библиотеку. Вы звонили, и вы же заменили «Третьего короля» изображением черепа. Но череп исчез, а звон возвестил такое, что вам бы и в страшном сне не привиделось: хранитель был мертв. Вас охватила паника, и вы решили молчать, но при первой же возможности вернуть «Короля» на место, причем не прежним путем, а минуя коридор, чтобы вас никто не заметил. Комната пана Марчака находится строго над библиотекой. Я так и знал, что они сообщаются: через дымоход, верно?

Марчак молча кивнул.

— А я должен был покараулить снаружи, — признался Жентара. — С пустыми руками спустился по черной лестнице, а тут вы со своим револьвером... Я и подумал, что Марчак попал в лапы к убийце. Надо было выручать коллегу. Под руку подвернулся поднос, ну и...

— Какое счастье, что не алебарда! — невозмутимо отметил Вечорек. — Итак, этим исчерпывается роль пана Марчака и пана Жентары в нашем деле. Их обоих я из своего списка вычеркнул. В конце концов именно они спасли «Третьего короля» в самые тяжкие минуты его биографии.

— Розы за нами, — пообещал Марчак и отсалютовал черной от сажи рукой.

— Спасибо. Но мой список включал еще четверых. Поначалу все указывало на то, что из них совершить убийство удобнее и легче всего было пану Вильчкевичу...

— Премного благодарен, — поклонился оружейник.

— Не за что. По правде говоря, если бы сам убийца к концу не создал вам стопроцентное алиби, то вы бы и поныне ходили в подозреваемых, хотя было маловероятно, что именно вы применили бы арбалет.

— А вам не приходило в голову, что Янас был моим другом? Зачем мне было его убивать?

— Видите ли, в таком деле в первую очередь необходимо исключить тех, кто наверняка непричастен к убийству, и только потом задумываться над мотивами. Так что вернемся к перечню подозреваемых. Следующим оттуда оказалось возможным вычеркнуть профессора Гавроньского. Он не мог быть убийцей Янаса потому, что, как выяснилось, он сам же информировал хранителя о грозящем похищении картины и подал мысль подменить ее. Будь профессор сообщником похитителей, он бы, наоборот, ничего не сказал Янасу, спокойно украл картину и повесил на ее место полученную от банды копию. Нет, чтобы предпринять столь противоречивые шаги, надо было быть безумным! Ну, а одна неточность в показаниях пана профессора в ходе расследования разъяснилась сама собой.

Он отвернулся, избегая полного благодарности взгляда Ванды, и подумал с облегчением: «Ну вот, этот подводный камень я обошел».

— Значит, осталось трое, — сказал Вильчкевич. — И я опять начинаю подозревать...

Капитан не дал ему договорить.

— Рекомендую вам воздержаться пока от всех подозрений. Расследование завершено. Извините, что я так затягиваю свои объяснения, но убийца должен убедиться, что запираться бессмысленно и что он окончательно проиграл. Итак, в списке остались трое:

пан Вильчкевич,

пани Ванда Щесняк,

пани Магдалена Садецкая.

Однако во всей этой истории важны не только люди, но и картины. За ночь мы с паном профессором насчитали целых пять «Королей» — подлинник и четыре более или менее верные копии. Это были: копия, которую я привез из Варшавы; музейная копия, написанная несколько лет назад паном Марчаком; карикатура с черепом, намалеванная, простите за выражение, паном Марчаком шутки ради; и наконец, висящая в настоящий момент в библиотеке гениальная копия «Третьего короля». Правомерно заключить, что это — копия преступника, которую он получил от гангстеров и повесил на стену после убийства Янаса. Оригинал здесь: пан Марчак его только что собственноручно доставил. Копия, которую привез в замок я, исчезла из библиотеки, и у нас есть все основания полагать, что убийца унес ее и передал своему сообщнику в машине, приняв за оригинал. Сейчас эта копия едет в Варшаву, если еще не доехала туда. Карикатура с черепом находится у меня в комнате. Копия гангстеров висит перед нами.

Но где же пятая картина? Та, которую принес в библиотеку незадолго до своей гибели хранитель Янас? Убийца застрелил его — и остался с двумя полотнами. Одно, которое висело на стене, он передал своему сообщнику в машине, получив взамен прекрасную копию. Вернувшись в библиотеку, убийца повесил ее на место Риберы. Но что он сделал с копией, принесенной хранителем? Не мог же он ее просто бросить! Нельзя было и спрятать ее прямо в библиотеке, потому что убийца понимал, что при обыске полиция найдет ее и установит связь убийства с «Третьим королем». Уничтожить или сжечь холст убийца не успевал — ведь он должен был как можно скорее вернуться к себе и сделать вид, что спит. Не забудем и о страхе, который его гнал с места злодеяния. Так что у него оставался единственный выход: забрать картину с собой! Но и открыто держать у себя в комнате копию, которая лежала у хранителя в запертом сейфе, он не мог. Жаль что все это дошло до меня очень поздно, и Катажина чуть было не поплатилась за мою недогадливость жизнью. Когда мы вдвоем пытались отыскать в библиотеке эти таинственные колокольчики, приоткрылась дверь оружейной и кто-то выстрелил в мою спутницу из арбалета. Я кинулся в оружейную, но этот кто-то повернул в замке ключ, а высадить такую дверь плечом абсолютно невозможно. Уж не орудует ли тут маньяк, спросил я себя. Ведь кто бы ни был убийца, чего бы он ни добивался, он не мог сводить никак счетов с женой поэта, которая приехала совсем недавно, в Борах никого не знала и, как говорится, мухи не обидела. С другой же стороны, покушение могло иметь и крайне серьезные мотивы. Я задумался — и вдруг понял!

— Что поняли? — забеспокоилась Ванда.

Вечорек улыбнулся.

— Разрешите мне еще раз вернуться ко второму выстрелу. Итак, дверь в оружейную захлопнулась,  мы с коллегой остались вдвоем. Тогда я схватил Катажину за руку и побежал с ней к другому выходу. Меньше чем через минуту мы спустились в подвал, подошли к мастерской пана Вильчкевича и невольно подслушали обрывок его разговора с пани Вандой. Они... гм... горячо обсуждали преступление. Но я, в отличие от них, уже знал имя убийцы.

Капитан оставил без внимания глубокий вздох облегчения, который вырвался у Вильчкевича, и повторил:

— Я знал, кто убийца, потому что никто на свете даже чудом не сумел бы быстрее нас добежать до подвала. Так что ни пан Вильчкевич, ни пани Ванда не могли стрелять в мою спутницу. И в нашем списке осталось только одно имя — пани Магдалена Садецкая.

Не понизив и не повысив голоса для эффектной концовки, он предельно спокойно продолжал:

— Но что могло побудить Магдалену Садецкую к убийству женщины, которую я представил вам как свою супругу? Это казалось нелепым!

— Какое счастье! — Садецкая нервно засмеялась. — А то я света белого не взвидела, оставшись на поле боя одна-одинешенька...

— Однако я понял, что заставило вас выстрелить.

— Вот как? — еле слышно спросила Садецкая.

— Да. Мне вспомнилась одна незначительная сценка в коридоре. Я расскажу ее для всех, хотя знаю, что вам, пани Садецкая, она врезалась в память очень глубоко. Мы с коллегой шли по коридору, когда открылась дверь пани Садецкой, и она попросила у нас спички. Моя спутница полезла в карман, протянула вам коробок и при этом заметила, что пола ее халата испачкана какой-то белой краской. В то время я не придал особого значения ее открытию — что было с моей стороны непростительно: ведь где картины, там и краски! И когда на поле боя, как только что остроумно выразилась сама пани Магдалена, она осталась в одиночестве, я задумался, зачем она хотела убить мою коллегу. И я все понял. Краска!