Две столицы (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 51

— Начальник Управления Благочиния Сизов Пётр Христофорович. — Представил Овсов человека в голубом мундире.

— Вы уж сами, Николай Сергеевич. — Подбодрил замолчавшего обер-полицмейстера Брехт.

— Пётр Христофорович, есть сейчас в вашем ведомстве унтер офицеры, что в армии бунтовали и какой разбой учинили. Пять человек нужно Их … мне.

— Вестимо, Ваше Превосходительство. В пятой камере шестеро сидят из Литовского мушкетёрского полка. Офицера, поручика Семёнова забили насмерть. Осуждены на пожизненное заключение в Сибири. Скоро и этап.

— Я их заберу …

— А как же? — склонил голову набок начальник голубой.

— Повесились они. Мук совести не вынесли, — подсказал Брехт.

— Бывает такое …

— Вот тут, — Брехт сунул господину книгу с вложенными в неё двумя билетами в триста фунтов стерлингов, — описание, как они всё это учинили. — Шестьсот фунтов это три с половиной тысячи рублей серебром — заработок этого чиновника за десять лет.

Голубой книгу раскрыл, глаза выпучил, потом назад запучил и почти спокойно произнёс:

— Представляете, Ваше Превосходительство, в пятой камере вчера сразу шестеро татей повесилось. Куда мир катится?! Прошу прощения, что не уследили. Так они, что устроили, с одного из своих портки сняли, на ленточки разорвали, сплели бечёвки и повесились. Вот истинный крест, все шестеро повесились. Каюсь. Не уследил.

— Ничего, Пётр Христофорович, туда татям и дорога, самоубийцы в рай не попадают. Гореть им в Гиене огненной.

Событие шестьдесят пятое

До чего люди любят карты и планы! А почему? Да потому, что там, на картах и планах, можно потрогать север, юг, восток и запад рукой.

Рэй Брэдбери, из книги «Машина до Килиманджаро»

— Пётр Христианович, мне тут сегодня доложили об очередном вашем прожекте. — Александр кивнул головой и Брехту слуга, ну, прямо весь в золоте, подал на подносике серебряном фужер с вином.

Блин, чего пять такое напрожектировал, о часовом заводе донесли? О перьях. Или товарищ с лошадиной фамилией проговорился. Да, нет, Овсов просто дурак, а не самоубивец. Тем более что Брехт с ним честно противоядием рассчитался. Приехали после тюрьмы к бывшему дому Чарторыйских, Брехт в гости обер-полицмейстера не позвал, сказал, что мальчонка через пару минут вынесет микстуру, которую прямо сразу нужно выпить, и не дай бог вырвет, тогда плохо всё, потому нужно маленькими глотками пить. Застращал, в общем, мужика, а нефиг. Договаривались же. Пацан сказал — пацан сделал, а этот господин начал хвостом вилять.

Дома Пётр Христианович налил в плошку грамм сто пятьдесят коньяка и сыпанул полную солонку соли. Побултыхал, подождал, пока растворится, но переборщил с солью, осадок остался, тогда слил в фужер, вымыл плошку, освобождая от нерастворившейся соли, перелил назад, решил, что кашу маслом не испортишь и сверху луковицу накрошил, снова перелил, процедил и Ваньку кликнул.

— Нет его, он к портному за заказом побежал, — зашла на кухню, где Брехт противоядие готовил, Стеша.

— Хорошо. Устал я уже по городу бармалеем ходить. Стеша, там внизу обер-полицмейстер сидит в пролётке. Вынеси ему эту плошку. Ага! И скажи, что Пётр, мол, Христианович просил проследить пристально, чтобы ни капли не пропало. И смотри на него зло и презрительно. Сможешь?

— Постараюсь. Сам обер-полицмейстер? — Взбледнула.

— Самей не бывает. Ты не перестарайся, а то он уже сегодня в обморок падал, но и без улыбок всяких.

Нет, не мог Овсов с лошадиной фамилией его сдать. Кто тогда? Император тут же подсказку выдал.

— Николай Петрович Воронцов мне рассказал о кругосветном путешествии.

— Помилуйте, Александр Павлович, я к этому прожекту косвенное касание имею. Его составил капитан Крузенштерн. — Ну, славу богу, не Овсов.

— Читал я прожект сего капитана, ничего кроме амбиций. Какой уж тут престиж России, если десятки капитанов совершили уже кругосветное плавание. Разве желание прославиться самого Крузенштерна. А у вас всё по-другому. Цель есть.

— И что вы решили, Ваше Императорское Величество? — Брехт вино хлобыстнул, кислятина. Нет, нужно быстрее начать своё производить.

— Граф сказал, что вы собрали уже половину суммы, я дам недостающие деньги, а что это вы там про остров Сахалин говорили Николаю Петровичу?

— Александр Павлович, а у вас есть карта Дальнего востока?

— Конечно, специально перед вами рассматривал, пройдёмте в кабинет, князь.

Прошли. Прикольно, идёшь по музею, а вместо посетителей в тапочках, всякие лакеи снуют и младшие сёстры Александр, потребовавшие поиграть с ними в «Крокодила». Брехт руками развёл, мол, занят, хрен там, Катенька ножкой топнула. Александр притворно пригрозил ей пальцем:

— Через несколько минут, будем ужинать, а потом Пётр Христианович в вашем распоряжении.

Карта была … Всё равно что не было. Хоккайдо вместе с Сахалином составляли, как Камчатка, один полуостров, Курильские острова были не на месте, и их было мало.

— Это не карта. Ваше Императорское Величество, я бы на вашем месте человека, который вам эту ерунду подсунул, отправил на Дальний Восток с экспедицией, чтобы он её уточнил.

— А что не так и откуда вы это знаете? — принял грозный вид Александр, не иначе кто-то из его любимчиков подсунул карту.

— В 1787 году у берегов Сахалина во время кругосветной экспедиции побывал французский мореплаватель Жан-Франсуа де Лаперуз. Там он открыл пролив между островом Хоккайдо и Сахалином и начал плыть по проливу, отделявшему Сахалин от материка. Пройдя некоторое время вглубь, он увидел, что глубина становится критической, и повернул назад, решив, что Сахалин — полуостров. И самое интересно, он написал, что там сильное встречное течение.

— И что?

— Как может быть сильное течение, если это полуостров? Что там может течь. Он тупой, как и все французы. Сахалин остров. И нам нужно основать там поселение и объявить его своим. А на Хоккайдо, который, как бы ничей сейчас, отправлять на вольное поселение всех преступников, как Англичане делают с Австралией. Пусть выживают, как хотят и как получится. Убивают и грабят небольшие поселения Японцев, берут в жёны девушек из народа айнов. Обживают этот большой остров. А когда освоят его лет через пятьдесят, то присоединить его к империи. Конечно, нужно завозить им морем порох и ружья, и зерно, но это всё окупится сто раз, когда они войдут в состав империи, там можно будет основать военно-морскую базу, которая будет контролировать и Корею, и Японию, и Китай.

— Как же по вашему выглядит карта? — протянул Брехту карандаш доисторический Александр. Нет. Нужно карандашами тоже заняться.

— Не, по-моему, а по картам капитана Лаперуза и отчёту атамана Василия Пояркова. Он же сто лет назад ещё написал, что Сахалин это остров, а устье Амура не заселено. Можете Ваше Величество отправить экспедицию из Иркутска, пусть дойдут по Амуру до устья этой реки, убедятся, что Сахалин остров, и утрут нос невежде Лаперузу. Щёлкнуть по носу любому французу — это удовольствие.

Александр поскучнел как-то, французолюб эдакий, разговаривали на лягушачьем языке, и Брехт решил заднюю включить.

— Но самое главное, что Крузенштерн привезёт семена секвойи, псевдотсуги и корейского кедра. Эти растения в Крыму отлично приживутся и помогут в излечении Елены Прекрасной. А ещё в Корее и на Дальнем Востоке можно у местных купить просто чудодейственный корень. Он называется Женьшень. Настойка их этого корня ещё больше будет способствовать выздоровлению больных чахоткой. Это такой интересный корень, формой, как человечек, с ручками и ножками, и в нём сокрыты великие исцеляющие силы.

— Интересно. А скажите, Пётр Христианович, а того, что мы уже сделали не достаточно для выздоровления сестрёнки.

Брехт помедлил. Без антибиотиков? Да, даже с антибиотиками в будущем от этой болезни будем умирать больше, чем от ковида в разы.