Две столицы (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 35

В Преображенский полк в виде исключения сейчас и Ваньку сержантом записали. Пётр Христианович, увидев Татищева, про Ваньку и подумал, но ошибся.

— Пётр Христианович, я так понимаю, что те восемьдесят горцев, которых вы для моего конвоя выбрали, сейчас в имении графа Шереметева размещены? — Александр после разговора с прусским послом и англичанином явно успокоился.

— Так точно, Ваше Императорское Величество, — протянул руку Татищеву Брехт. Само получилось. На автомате, но старый вояка спокойно руку пожал.

— Я думал, куда их определить. Они же во дворцах службу будут нести. Я подписал указ о назначении Николая Алексеевича начальником по инфантерии Санкт-Петербургской инспекции. Решил их ему подчинить.

— Они же кавалерия? — не понял Пётр Христианович.

— Не будут же они по Зимнему дворцу и по Гатчинскому на лошадях скакать. У всех офицеров Преображенцев тоже есть лошади, — резонно заметил Татищев.

— Я что хотел спросить вас Пётр Христианович. С формой мне не понятно. Если они наденут зелёную форму, то … — Александр развёл руками.

— Не нужно этого делать, Александр Павлович! — Вспомнил Брехт, что ему разрешили по имени отчеству Государя называть. — Им нужно сшить … Не так. Там четыре нации по двадцать человек. Нужно сшить черкески, они почти у всех одинаковые по внешнему виду, четырёх цветов. Чёрный, тёмно-зелёный, тёмно-синий и коричневый и пусть они в этих черкесках и несут службу. Ещё дать команду придворным ювелирам наделать серебряных газырей. Ваши горцы должны выглядеть очень парадно. И форму им нужно сшить за счёт казны. Это не большие деньги, но они все довольно бедные и с собой у них вообще денег нет. — Брехт всё слова не мог подобрать, этим товарищам объясняя, что преданность горцев заслужить надо. — Вы поймите, Александр Павлович, что главное в этом конвое даже не ваша безопасность, хотя они умрут, но не предадут своего сюзерена, в отличие от наших гвардейцев, главное — это то, что красивые с орденами и деньгами они вернутся к себе и станут уважаемыми людьми, на которых будут равняться соседи. Через два года этих горцев заменить на других и создать преемственность. Все молодые горцы будут стремиться попасть в ваш конвой. И все станут патриотами России, а не её непримиримыми врагами.

— Конечно, Пётр Христианович, я так и думал, но сразу нашлось десятки советчиков, которые отговаривали меня, а если говорили и принять их на службу в гвардию, то советовали просто рядовыми в Преображенский полк. Вот я и пригласил вас, чтобы вы объяснили всё Николаю Алексеевичу. — Довольно улыбнулся Александр.

Вона чё! Советчики. И вот эти старые служаки в числе прочих.

— Но ведь вы привезли больше восьмидесяти человек? — буркнул Татищев.

— Да, десять черкесов и десять вайнахов я не привёз, это не дрова, а пригласил в свой Мариупольский гусарский полк. И они там будут обучать выездке и сабельному бою с джигитовкой молодое пополнение, да и старичкам есть чему поучиться. И этих я тоже переодевать не буду. Пусть выделяются. Ещё я, предполагая, что грядут непростые времена, выбрал себе в ординарцы, что ли, десять молодых черкесов, а одиннадцать. Они будут учиться у меня лично.

— Десять ординарцев? — оба вскинули брови.

— У ханов свои причуды. — Посмеялись.

— Пётр Христианович, а не возникнут трения у гвардейцев с черкесами вашими? — Татищев парик поправил. Последний в империи с париком. Старенький, лысый должно быть, вот и не снимает.

— Конечно, возникнут, если провоцировать. Но вы же командир полка, объясните гвардейцам, что творится из-за этих поляков. И предупредите, что даже за попытку дуэли с горцами лишение дворянства и ссылка на Аляску. Александр Павлович и вы издайте такой указ. Загубим же всё дело. Наоборот, подожжём Кавказ. Вообще, если честно, я бы все войска удалил из Петербурга, а особенно гвардию. Вот их и нужно послать в Польшу. Очень хороший предлог.

— Прямо как батюшка мой говорите, — поморщился Александр.

Брехт промолчал. Павел сделал ошибку, наехав таким образом на гвардию. Лишил их балов и служить заставил. Нужно было перемолоть гвардейские полки в войнах. С Суворовым в Италию всех до единого послать. Кстати, насколько он помнил историю, именно так Александр и поступит и под Аустерлицем, и в Пруссии будет воевать гвардия. Может, потому и проиграли Наполеону оба сражения.

Глава 17

Событие сорок четвёртое

Народными я средствами лечусь

От вируса! — сказала тётя Сара.

А в маске задохнуться я боюсь,

У них противный запах перегара!

В Первопрестольной ещё дела оставались, но нужно было срочно ехать в Студенцы. Во время ссылки Брехт, как-то зашёл к Матрёне в её избушку на курьих ножках, чтобы определить степень знаний колдуньи. Называл разные болезни, и потом они по симптомам определяли, как их на Руси обзывают. Потом наоборот. Матрёна показывала ему сушёные травы и рассказывала, как их местные кличут, а он пытался на более современный язык это перевести. Если итоги подводить, то получился в результате разговор слепого с глухим — полная хрень. Почти не нашли точек соприкосновения.

Однако разговор про туберкулёз или чахотку хорошо запомнился Петру Христиановичу. Бабка называла несколько сборов многокомпонентных, там и берёзовые листья и медуница и крапива и багульник и тысячелистник. Да почти все травы, что Брехт знал и куча, которых не знал. Вывод тогда сделал, что, чтобы не сварили, один чёрт, на пользу пойдёт, даже клизма из шалфея не навредит. Говорили и о собачьем и барсучьем жире. Но запомнилось другое. Матрёна упомянула про два вида насекомых. Это страшные бичи дачников будущих. Первое — это медведка. Детская такая страшилка. Недоделанный кузнечик длиной сантиметров пять с лапами крота. Ужас ужасный. Все корнеплоды понадкусывает, всех полезных червяков загеноцидит. Лечение туберкулёза медведкой предусматривает применение сухого порошка. Для этого насекомых моют, высушивают и измельчают. Порошок дальше не подвергают никакой обработке, так как он потеряет свои лечебные свойства. Лекарство это зоологическое принимают всего лишь два дня. На вопрос: «Почему?», Матрёна просто ответила, так её бабка учила.

Непосредственно перед приёмом смешивают полученный порошок с мёдом. Трижды в день перед едой съедают три ложки готовой смеси и запивают большим количеством тёплой воды. Определённо китайцы обрадуются. Они кузнечиков тоннами едят. Оказывается, не просто так — для профилактики.

Вторым насекомым была восковая моль. Вот про это Брехт слышал. Где-то читал, что это кто-то из наших великих медицинских светил, Мечников, кажется, этот метод разработал. А что получилось, Матрёна его и без великих знает? Правду говорят, что всё новое — это хорошо забытое старое. Кажется, там всё дело в том, что палочка Коха покрыта оболочкой, которую и разрушают частицы этих насекомых.

Это насекомое тоже является вредителем, только не морковке с репкой вредит, а пчёлам. В народной медицине восковая моль при туберкулёзе применяется в виде личинок. Их аккуратно собирают и заливают хлебным вином из расчёта на одну личинку четыре объёма самогона. Выдерживают такую настойку в тёмном месте десять суток. И при этом лечении ограничений нет, хоть всю жизнь пей. Насекомое редкое. Брехт спросил у ведьмы, есть ли у неё, и, получив положительный ответ, забыл про это дело. А вот сейчас вспомнил. Нужно переговорить с Матрёной, когда в дуплах у пчёл эти личинки заводятся. Если осенью, то нужно Александру об этом сказать. Пусть клич кинет по всей Руси Великой, чтобы бортники собрали при сборе мёда и эти личинки, если ещё не поздно. А если поздно, то пусть имеют в виду на следующий год, что подать можно заплатить живыми личинками этой восковой моли.

Выехал Пётр Христианович в дорогу рано утром. Вдвоём поехали с Маратом, тем черкесом, что он уговорил остаться на год, поучить народ джигитовке. Марат на аргамаке, можно сказать, круги нарезал вокруг степенно вышагивающего Слона. Да, есть у шайров недостатки, рысью его далеко не пошлёшь. Он сам тебя пошлёт. Потому, их постоянно обгоняли телеги и просто конные. Некоторые пристраивались в хвост медленной процессии. Рассматривали. В диковинку такие гиганты. Брехт при этом нервничал. Словно в зоопарке себя чувствуешь и это не ты посетитель, а ты — экспонат, обитатель клетки. «По улице слона водили…».