Серебряное пламя - Джонсон Сьюзен - Страница 33

Тревога, поднятая в доме, была сродни панике и началась в половине девятого, когда Трей лениво выбрался из постели и вместо теплого тела Импрес обнаружил только холодные простыни. Его негодование поставило всех на ноги, и редкий смельчак решался подняться наверх и узнать, чем оно вызвано.

Трею хватило пары вопросов и короткой пробежки слуг в конюшню, чтобы понять, как грубо оборвалась его идиллия. Видя его холодную ярость, с ним почтительно не спорили, хотя каждому хотелось сказать о том, что безумие в его состоянии преследовать Импресс в горах. И поскольку слуги ценили свои головы, тс вместо этого они тайно позвонили в Елену. Им ответили, что Хэзэрд даст инструкции, когда он и Блэйз: вернутся домой.

Десятью минутами позже Трей, опоясанный ремнем с револьверами, с грозным выражением лица сел в седло, к которому был уже приторочен винчестер. Импрес имела преимущество в несколько часов, но следы, оставленные ею, были хорошо видны на снегу, искрящемся под лучами солнца.

Ему не нужны сопровождающие, коротко приказал Трей. Он хотел быть один, когда догонит ее; он хотел, чтобы она была одна. Ничем не сдерживаемое бешенство билось в сознании. Он ни о чем не мог больше думать, как только о том, чтобы вернуть ее! Трей не смог бы логично объяснить причины своего помешательства, потому что был просто не в состоянии размышлять. Но свидетелей при встрече он не желал. Поэтому он отмел все предложения о помощи, сказав слугам неправду. Объяснил, что она живет в двадцати милях отсюда и он будет там через три часа. Сказал вежливо, но холодным, хорошо контролируемым голосом, так что никто не осмелился возразить.

У магазина Крессвелла Трей был в половине второго, и, пока его любимца Рэлли кормили и поили, он нетерпеливо расспрашивал торговца, выяснив, по крайней мере, когда появилась Импрес и что она покупала. Заплатив за информацию золотом, сам он отвечать на расспросы Эда не стал.

Меньше десяти минут времени потратил Трей на то, чтобы разыскать место, где Импрес повернула на северо-запад и направилась в сторону гор.

По пути Импрес, наверное, раз десять проверила, что с куклой для Женевьевы, притороченной в маленьком пакете к седлу, все в порядке. Счастливая улыбка появилась на ее разрумянившемся лице. Дети будут в восторге от рождественских подарков. Женевьеве было восемь лет, и в ее жизни еще не было кукол. Импрес вспомнила свой набор фарфоровых подружек, которые они бросили в спешке, когда бежали из имения во Франции.

Последнее прошение о помиловании осталось без ответа, и папу должны были отправить в тюрьму за убийство сына Рошфора. Они бежали, взяв с собой очень мало: деньги, которые удалось собрать, кое-какие вещи, мамины драгоценности. Этого всего хватило только на пять лет. Первые два года они прожили в Монреале но когда узнали, что детективы Рошфора разыскивают графа де Жордана в Монреале, то отправились на запад, где человек мог прятаться всю жизнь. Они перешли через границу штата Монтана и на остаток денег купили участок в горах. Место было великолепное, красивое и дикое, но никто из них никогда не занимался физической работой, не владел навыками фермера, и хотя папа очень старался, ему не удалось добиться каких-либо приличных результатов.

Золота, которое Импрес везла с собой, вероятно, хватит на то, чтобы купить лошадей, которые понадобятся весной, когда надо будет пахать землю. Одной лошади для вспашки мало. В прошлом году пришлось толкать плуг с одной Кловер в упряжке. Таким образом, они вспахали шесть акров земли и засеяли ее. Но в местности, где четыре или даже шесть лошадей на семью были не редкость, их попытки обработать землю производили душераздирающее впечатление. Да и шесть акров никак не могли их прокормить.

Денег во вьюках хватит не только на то, чтобы купить лошадей. Они вернут их к жизни.

— Спасибо тебе, Трей, — прошептала она и добавила: — За все.

Затем, прогнав из памяти сладкие воспоминания, Импрес решительно сосредоточилась на будущем. Увидев, что с запада находит гряда облаков, она пришпорила Кловер. Для снега они слишком высоки, и если не произойдет никаких резких изменений в природе, то к вечеру она будет дома.

Дети увидели Импрес, когда она только поднялась по узкому ущелью, так как Гай с логикой и настойчивостью, унаследованными им от отца, организовал постоянное наблюдение. Конечно, большую часть времени он занимался этим сам, потому что младшие братья и сестры могли усидеть на одном месте не больше нескольких минут. Крики восторга наполнили маленькую хижину, и в двух окнах, выходящих в долину, появились оживленные ребячьи лица, наблюдающие за возвращением старшей сестры.

Гай в больших отцовских башмаках один выбежал встречать сестру. Мальчик схватился за уздечку Кловер, на его глазах сверкали слезы, хотя он и пытался держаться как мужчина. Остальные дети, босые, толпились в дверях, выкрикивая приветствия.

— Ты вернулась! Вернулась! — кричали Эмили и Женевьева, пританцовывая от радости, а Эдуард, держась за юбку Эмили, звал:

— Пресси! Пресен! — таким пронзительным голосом, что испуганные куры принялись тревожно кудахтать.

Импрес услышала куриное кудахтанье с облегчением. Она разрешила резать кур только в случае крайней необходимости, потому что на яйцах они могли продержаться дольше.

Импрес соскочила с Кловер и крепко обняла Гая, а затем побежала к дверям и прижала к себе Эмили и Женевьеву. Женевьева заплакала.

— Ты не забыла нас, — твердила она сквозь слезы. Импрес сжала ее худое личико руками.

— Успокойся, родная. Конечно, я никогда не забывала тебя. И всегда буду любить всех вас. Послушай, а я привезла тебе подарок.

Девочка улыбнулась ей, а Импрес наклонилась и взяла на руки Эдуарда. Слезы потекли у нее, когда Эдуард обнял ее и закричал прямо в ухо:

— Подарки! Подарок мне тоже!

Он так доверчиво прижался к ней, что в первый раз с тех пор, как Импрес оставила Трея, она подумала, что поступила правильно. Кто же позаботится о них, как не она? Дети нуждались в ней, старшей сестре, которая ухаживала за ними и любила их. Они нуждались в еде, которую она привезла на несколько дней раньше, чем ожидалось. Эти несколько дней значили для малышей куда больше, чем для Трея Брэддок-Блэка. Она на мгновение закрыла глаза и крепко обняла маленького брата. Прощай, Трей, подумала она, мне было очень тяжело тебя покинуть.

Эдуард поцеловал ее мокрыми губами, и Импрес открыла глаза, прогнав воспоминания.

— Я привезла подарки, — радостно закричала она, и счастливый гвалт еще больше усилился.

Куры, решив, что надвигается какое-то бедствие, закудахтали еще громче.

— Замолчите, а то они перестанут нестись, — твердо предупредил всех Гай. Проблема с нехваткой пищи всегда беспокоила его.

— Пускай кудахчут хоть всю ночь, — радостно сказала Импрес, целуя Эдуарда. — Все в порядке. Я привезла еду.

Внезапно воцарившееся молчание показало ей значимость того, через что она прошла, чтобы добыть деньги.

Передав Эдуарда Женевьеве, она повернулась к Гаю.

— Пойдем разгрузим лошадей. Эмили, накрывай стол и достань мамин серебряный подсвечник.

Это была единственная ценная вещь, которая не была продана, единственное, что напоминало о маме. Подсвечник был для них олицетворением надежды на лучшие времена, символом их избранности, воспоминанием о прежней жизни. Из них из всех только Эдуард был так мал, что ничего не помнил об их поместье.

Импрес сама тщательно распаковала сумки с золотом и положила его себе под кровать, затем вместе с Гаем перенесла все остальное в хижину. Пока Гай отводил лошадей в конюшню, обтирал их и кормил, Импрес вытащила еду Дети благоговейно помогали ей разложить все привезенное на открытых полках над очагом. Затем, помыв руки, Импрес и Эмили начали готовить, а Женевьева занялась с Эдуардом чтением сказок из затрепанной книжки. И в это время, когда каждый погрузился в свое дело и все наслаждались чудесными запахами бекона и пирогов, сушеных яблок и жареного картофеля, в дверях появился Гай.