Айвенго (с иллюстрациями) - Скотт Вальтер - Страница 61

и норманнские паруса, направляя их суда к роковым берегам Сассекса! Кто

бы подумал, что через несколько дней сам Гарольд лишится своего королевства и получит взамен столько английской земли, сколько назначил в удел своему врагу — норвежскому королю! И кто бы подумал, что ты, благородный

Ательстан, ты, потомок доблестного Гарольда, и я, сын одного из храбрейших

защитников саксонской короны, попадем в плен к подлому норманну и что

нас будут держать под стражей в том самом зале, где наши отцы задавали столь

блестящие и торжественные пиры!

— Да, это довольно печально, — отозвался Ательстан. — Надеюсь, что

нам назначат умеренный выкуп. Во всяком случае, едва ли они имеют в виду

морить нас голодом. Однако полдень уже, наверно, настал, а я не вижу

никаких приготовлений к обеду. Посмотрите в окно, благородный Седрик, и постарайтесь угадать по направлению солнечных лучей, близко ли

к полудню.

— Может быть, и близко, — отвечал Седрик, — но, глядя на эти рас-писные окна, я думаю совсем о другом, а не о наших мелких лишениях. Когда пробивали это окно, благородный друг мой, нашим доблестным предкам

было неизвестно искусство выделывать стекла, а тем более их окрашивать.

Гордый отец Вольфгангера вызвал из Нормандии художника, дабы украсить

этот зал новыми стеклами, которые окрашивали золотистый свет божьего

дня всякими причудливыми цветами. Чужестранец явился сюда нищим бед-няком, низкопоклонным и угодливым холопом, готовым ломать шапку перед

худшим из всей челяди. А уехал он отсюда разжиревший и важный, и рассказал своим корыстным соотечественникам о великих богатствах и простоду-шии саксонских дворян. Это была великая ошибка, Ательстан, ошибка, из-давна предвиденная теми потомками Хенгиста и его храбрых дружин, которые преднамеренно хранили и поддерживали простоту старинных нравов.

Мы принимали этих чужестранцев с распростертыми объятиями. Они нам

были и друзья, и доверенные слуги, мы учились у них ремеслам, приглашали

их мастеров. В конце концов мы стали относиться с пренебрежением к честной простоте наших славных предков; норманнское искусство изнежило

нас гораздо раньше, чем норманнское оружие нас покорило. Лучше было бы

нам жить мирно и свободно, питаться домашними яствами, чем привыкать

к заморским лакомствам, пристрастие к которым связало нас по рукам и по

ногам и предало в неволю иноземцу!

216

айвенго

— Мне теперь и самая простая пища показалась бы лакомством, — сказал

Ательстан. — Я удивляюсь, благородный Седрик, как это вы так хорошо помните прошлое и в то же время забываете, что пора обедать!

— Только понапрасну теряешь время, — пробормотал про себя Седрик

с раздражением, — если говоришь ему о чем-либо, кроме еды! Как видно, душа

Хардиканута поселилась в нем. Он только и думает, как бы попить да поесть.

Увы, — продолжал он, с сожалением глядя на Ательстана, — как жаль, что такой

вялый дух обитает в столь величественной оболочке! И надо же, чтобы великое

дело возрождения Англии зависело от работы такого скверного рычага! Если

он женится на Ровене, ее возвышенный дух еще может пробудить в нем лучшие

стороны его натуры… Но какая тут свадьба, когда все мы — и Ровена, и Ательстан, да и сам я — находимся в плену у этого грубого разбойника!.. Быть может, потому он и постарался захватить нас, что опасается нашего влияния и чувствует, что, пока мы на свободе, власть, неправедно захваченная его соплеменника-ми, может уйти из их рук.

Пока Сакс предавался таким печальным размышлениям, дверь их тюрьмы

распахнулась и вошел дворецкий с белым жезлом в руке — знаком его старшинства среди прочей челяди. Этот важный слуга торжественным шагом вступил в зал, а за ним четверо служителей внесли стол, уставленный кушаньями, Вошел дворецкий с белым жезлом в руке — знаком его старшинства среди прочей

челяди, а за ним четверо служителей внесли стол, уставленный кушаньями

глава xxi

217

вид и запах которых мгновенно изгладили в душе Ательстана все предыдущие

неприятности. Слуги, принесшие обед, были в масках и в плащах.

— Это что за маскарад? — сказал Седрик. — Не воображаете ли вы, что

мы не знаем, кто забрал нас в плен, раз мы находимся в замке вашего хозяина?

Передайте Реджинальду Фрон де Бефу, — продолжал он, пользуясь случаем

начать переговоры, — что единственной причиной совершенного над нами

насилия мы считаем противозаконное желание обогатиться за наш счет. Скажите ему, что мы готовы так же удовлетворить его корыстолюбие, как если

бы мы имели дело с заправским разбойником. Пусть назначит выкуп за наше

освобождение, и, если он не превысит наших средств, мы ему заплатим.

Дворецкий вместо ответа только кивнул головой.

— И еще передайте Реджинальду Фрон де Бефу, — сказал Ательстан, —

что я посылаю ему вызов на смертный бой и предлагаю биться пешим или

конным в любом месте через восемь дней после нашего освобождения. Если

он настоящий рыцарь, то он не дерзнет отложить поединок или отказаться

дать мне удовлетворение.

— Передам рыцарю ваш вызов, — отвечал дворецкий, — а пока предлагаю вам откушать.

Вызов, посланный Ательстаном, произнесен был недостаточно внушительно: большой кусок, который он усердно прожевывал в это время, усиливал его природную медлительность и значительно ослаблял впечатление

от его гордой речи. Тем не менее Седрик приветствовал ее как несомнен-ный признак пробуждения воинственного духа в своем спутнике, равнодушие которого начинало его бесить, невзирая на все почтение, какое он питал

к высокому происхождению Ательстана. Зато теперь, в знак полного одобрения, он принялся от всей души пожимать ему руку, но немного огорчил-ся, когда Ательстан сказал, что «готов сразиться хоть с дюжиной таких молодцов, как Фрон де Беф, лишь бы поскорее выбраться из этого замка, где

кладут в похлебку так много чесноку».

Не обратив внимания на то, что Ательстан вернулся к прежнему безуча-стию и обжорству, Седрик занял место против него и вскоре доказал, что хотя

и мог ради помыслов о бедствиях родины забывать о еде, но за столом с яствами проявлял отличный аппетит, унаследованный им от саксонских предков.

Не успели пленники хорошенько насладиться завтраком, как внимание их

было отвлечено от этого важного занятия звуками рога, раздавшимися перед

воротами замка. Звуки эти трижды повторили вызов, и притом с такой силой, как будто трубивший в рог был сказочный рыцарь, остановившийся перед за-колдованным замком и желавший снять с него заклятие, чтобы стены, башни, зубцы и бойницы исчезли, подобно утреннему туману.

Саксы встрепенулись, вскочили с мест и поспешили к окну, но ничего

не увидели, потому что окна выходили во двор замка. Однако, судя по тому, что в ту же минуту в замке поднялась суматоха, было ясно, что произошло

какое-то важное событие.

ГЛАВА XXII

О дочь моя! Мои дукаты! Дочь!..

Дукаты христианские мои!

Где суд? Закон? О дочь моя… дукаты!

В. Шекспир. Венецианский купец (акт II, сц. 8) ставим саксонским вождям возможность вернуться к пре-рванному завтраку, как только их неудовлетворенное любопытство позволит им отдаться зову не утоленного еще голода, и посмотрим на еще более несчастного пленника —

Исаака из Йорка. Бедного еврея втолкнули в тюремный

подвал замка, находившийся глубоко под землей, глубже, чем дно окружающего рва, и потому там было очень сыро.

Свет проходил туда лишь через одно или два небольших отверстия, до которых

пленник не мог достать рукой. Даже в яркий полдень эти дыры пропускали очень

мало света, и задолго до захода солнца в подвале становилось темно. Цепи и кандалы, оставшиеся от прежних узников, висели по стенам темницы. В кольцах одних кандалов торчали две полуразрушенные кости человеческой ноги, словно