Айвенго (с иллюстрациями) - Скотт Вальтер - Страница 54

глава xviii

191

того, что вновь обрел его. Дротик задел плечо собаки и едва не пригвоздил

ее к земле. Бедный пес взвыл еще пуще прежнего и опрометью кинулся прочь

с дороги разгневанного тана.

У Гурта сердце облилось кровью при этом зрелище: Седрик хотел убить

его верного друга и помощника, и это задело его гораздо больше, чем то жестокое наказание, которое он сам только что вынес. Он тщетно старался вы-тереть себе глаза и наконец сказал Вамбе, который, видя своего господина

не в духе, счел более безопасным держаться подальше от него:

— Сделай милость, пожалуйста, вытри мне глаза полой твоего плаща: их совсем разъела пыль, а ремни не дают поднять руки.

Вамба оказал требуемую услугу, и некоторое время они ехали рядом.

Гурт все время угрюмо молчал. Наконец он не выдержал и отвел свою душу

такой речью.

— Друг Вамба, — сказал он, — из всех дураков, находящихся в услужении

у Седрика, ты один только так ловок, что можешь угождать ему своей глупостью. А потому ступай и скажи ему, что Гурт ни из любви, ни из страха не станет больше служить ему. Он может снять с меня голову, может отстегать меня

плетьми, может заковать в цепи, но я ему больше не слуга. Поди скажи ему, что

Гурт, сын Беовульфа, отказывается ему служить.

— Хоть я и дурак, — отвечал Вамба, — но таких дурацких речей и не подумаю передавать ему. У Седрика за поясом еще довольно осталось дротиков, и ты знаешь, что иной раз он очень метко попадает в цель.

— А мне все равно, — сказал Гурт, — пускай хоть сейчас убьет меня. Вчера

он оставил валяться в крови на арене Уилфреда, моего молодого хозяина, сегодня хотел убить у меня на глазах единственную живую тварь, которая ко мне

привязана. Призываю в свидетели святого Эдмунда, святого Дунстана, святого Витольда, святого Эдуарда Исповедника 1 и всех святых саксонского ка-лендаря (надо заметить, что Седрик никогда не произносил имен тех святых, которые были не саксонского происхождения, и все его домочадцы также уре-зывали свои святцы), — я никогда ему этого не прощу!

— А по-моему, — возразил Вамба, нередко выступавший в роли миро-творца, — Седрик вовсе не собирался убивать Фангса, а хотел только попугать

его. Ты заметил, что он привстал на стременах, чтобы пустить дротик через

голову собаки, но, на беду, Фангс в эту самую минуту подпрыгнул. Вот он и получил эту царапину, которую я берусь залечить комочком дегтя.

— Если бы так, — сказал Гурт, — если бы я мог так подумать!.. Да нет!

Я видел, как метко он целился, и слышал, как дротик зажужжал в воздухе, а потом, воткнувшись в землю, все еще дрожал, как будто с досады, что не попал в цель. Так бросить можно только со злым смыслом. Нет, клянусь любимой свиньей святого Антония, не стану я ему служить!

1 Эдуард Исповедник — англосаксонский король (1042–1066). Покровительство-вал норманнскому дворянству и церкви. Впоследствии был объявлен святым.

192

айвенго

И возмущенный свинопас снова погрузился в мрачное молчание, из которого шут не мог его вывести.

Между тем Седрик и Ательстан, ехавшие впереди, беседовали о состоянии

страны, о несогласиях в королевской фамилии, о распрях и вражде среди норманнских дворян; они обсуждали, возможно ли во время приближавшейся

междоусобной войны избавиться от норманнского ига или по крайней мере

добиться большей национальной независимости. Говоря о подобных предметах, Седрик всегда воодушевлялся. Восстановление независимости саксов

было кумиром его души, и этому кумиру он добровольно принес в жертву

свое семейное счастье и судьбу своего сына. Но для того чтобы осуществить

этот великий переворот в пользу коренных англичан, необходимо было объ-единиться и действовать под водительством вождя, и этот вождь должен был

происходить из древнего королевского рода. Это требование выдвигали те, кому Седрик поверял свои тайные замыслы и надежды. Ательстан удовлетворял этому условию. Правда, он не отличался большим умом и не блистал

никакими талантами, однако у него была довольно представительная фигура, он был не трус, искусен во всяких военных упражнениях и, казалось, охотно

прислушивался к советам людей поумнее себя. Сверх того, было известно, что

он человек щедрый, гостеприимный и добрый. Но каковы бы ни были достоинства Ательстана, многие из саксов склонны были признавать первенство

за леди Ровеной. Она происходила от короля Альфреда, а ее отец настолько

прославился своей мудростью, отвагой и благородным нравом, что память его

высоко чтили все его соотечественники.

Если бы Седрик захотел, ему бы ничего не стоило стать во главе третьей

партии, не менее сильной, чем две другие. За Ательстана и леди Ровену говорило их королевское происхождение, но он мог противопоставить им свою

храбрость, деятельный нрав, энергию и, главное, ту страстную преданность

делу, которая заставила земляков прозвать его Саксом. А по рождению он сам

был так знатен, что в этом смысле никому не уступал, за исключением Ательстана и своей питомицы. Но даже тень тщеславного себялюбия была чужда

Седрику, и, вместо того чтобы еще более разъединить свой и без того слабый

народ созданием собственной партии, Седрик стремился устранить уже суще-ствовавший раскол; важной частью его плана было выдать леди Ровену замуж

за Ательстана и таким образом слить воедино обе партии. Препятствием к его

осуществлению послужила взаимная привязанность леди Ровены и его сына.

Это и было главной причиной изгнания Уилфреда из родительского дома.

Седрик прибегнул к этой суровой мере в надежде, что в отсутствие Уилфреда Ровена изменит свои чувства. Но он ошибся: Ровена оказалась непреклон-ной, что объяснялось отчасти характером ее воспитания. В глазах Седрика Альфред был чем-то вроде божества. Поэтому он относился к последней представительнице его рода с исключительным почтением, какое вряд ли внушали кому

бы то ни было принцессы царствующих династий того времени. В его доме каждое желание Ровены считалось законом, и сам Седрик, словно решив, что ее

глава xviii

193

права должны быть полностью признаны хотя бы в пределах этого маленького

круга, гордился тем, что подчинялся ей, как первый из ее подданных.

Она с детства приучилась не только действовать по своей собственной

воле, но и повелевать другими; а потому нет ничего удивительного, что в таком вопросе, в котором другие девушки, даже воспитанные в полном под-чинении и покорности, склонны проявлять некоторую самостоятельность

и способны оспаривать власть своих опекунов и родителей, Ровена высказала

возмущение и негодование. Она решительно противилась всякому внешнему

давлению и наотрез отказалась давать кому-либо право направлять ее привязанности или располагать ее рукой наперекор ее воле. Свои суждения и чувства она высказывала смело, и Седрик, будучи не в силах противостоять привычному почтительному подчинению ее воле, встал в тупик и не знал теперь, каким способом заставить ее слушаться своего опекуна.

Тщетно пытался он пленять ее воображение картиной будущей королевской власти. Ровена, одаренная большим здравым смыслом, считала планы

Седрика совершенно неосуществимыми, а для себя лично нежелательными.

Ровена и не думала скрывать предпочтение, которое высказывала Уилфреду

Айвенго. Более того — она неоднократно заявляла, что скорее пойдет в монастырь, чем согласится разделить трон с Ательстаном. Она всегда питала презрение к Конингсбургскому тану, а теперь, после стольких неприятностей, перенесенных из-за него, чувствовала к нему нечто вроде отвращения.

Тем не менее Седрик, не очень-то веривший в женское постоянство, все-мерно хлопотал о том, чтобы устроить этот брак, полагая, что этим оказывает

важную услугу делу борьбы за независимость саксов. Внезапное и романтичное

появление сына на турнире в Ашби он справедливо рассматривал как смертель-ный удар по его надеждам. Правда, родительская любовь на минуту взяла верх