Готовая на все - Джонсон Сьюзен - Страница 17

При мысли о его бесчисленных похождениях уже привычная ревность опалила душу.

— Интересно, сколько детей у тебя появилось за последний год? — вызывающе добавила она.

Слово «монашка» проникло в сознание, мгновенно уничтожив досаду и горечь.

— Что ты скажешь, если я останусь?

— Сначала ответь мне!

— Ни одного. Ни одного ребенка, — подчеркнул маркиз, сознавая, что она имеет право подозревать его во всех грехах. — С тех пор как ты сбежала, я не спал с женщиной.

— А до меня доходили совсем иные слухи.

— Видимо, Григорий нагло лжет, — с вкрадчивой злобой заверил маркиз.

— Это не Григорий.

— Значит, другой советчик, который теперь вертит тобой и вмешивается в твою жизнь!

— Я сама решила вернуться. И мной никто не управляет.

— В таком случае ты — хозяйка своей судьбы, — деловито отметил маркиз. — Ты меня любишь? — Он тут же понял, что не стоило спрашивать об этом таким ледяным тоном, и, немного смягчившись, умоляюще повторил: — Ты меня любишь?

Мариана зачарованно смотрела в прекрасные темные глаза, прежде чем тяжесть долга и ответственности вновь легла на плечи свинцовым грузом. Она поспешно отвернулась.

— Я не спрашиваю, позволено ли тебе меня любить, — мягко пояснил он. — Только любишь ли ты?

Она снова подняла на него взгляд, в котором сияли тепло и нежность.

— Ты знаешь ответ.

— Годы и беды сбили с меня спесь, — с улыбкой сожаления признался маркиз. — Я хочу слышать…

— Я люблю тебя, — прошептала она, вдруг показавшись ему совсем юной и беззащитной. — Люблю тебя сейчас, любила вчера и буду любить через тысячу лет. Всегда и навеки.

— Три года — бесконечно долгий срок для разлуки с тобой, — тихо обронил он, потягивая ей руку. — Временами я почти терял рассудок.

Видя, что она все еще колеблется, Хью двумя широкими шагами перекрыл расстояние между ними и сжал ее в объятиях, словно ни этих лет, ни политических интриг, ни бесчисленных стран попросту не существовало. Словно они опять оказались в Вудхилле и солнце с небес сияло только для двоих.

— Я отчаянно люблю тебя! Так, как только мужчина способен любить женщину, и готов разделить с тобой все невзгоды и радости, — бормотал он, прижимая ее к себе.

— Жить здесь — все равно что на вулкане. Это опасные места, — предупредила она.

— Значит, моему сыну не помешает лишний опекун и защитник.

— Так ты решил остаться? — ахнула она.

— Ради тебя я готов на все. Тебе следовало бы спросить меня об этом три года назад.

— Я боялась. Прости меня… за все… то есть почти за все.

Невероятно счастливая улыбка озарила ее прекрасное лицо.

— Сава похож на тебя как две капли воды… даже если бы ты захотел, не смог бы отрицать свое отцовство. И он всегда старается настоять на своем, совсем как ты. Хочешь его увидеть?

— Даже Григорий со всем своим воинством не смог бы меня удержать, — усмехнулся маркиз. — Странная штука — любовь.

— И временами бывает хуже всякой пытки.

— Была. Отныне все изменилось! — жизнерадостно объявил он, подхватывая ее на руки. — И теперь счастливее нас нет никого на свете.

Едва завидев отца, Сава заулыбался, протянул ему пухлые ручонки и повторил слово «папа», которому научила его мать.

Не стыдясь заблестевших слезами глаз, Хью повернулся к княгине и, прошептав «спасибо», прижал к себе малыша. Тот доверчиво прильнул к его груди. Хью принялся тихо рассказывать ему о своем путешествии, о поездах и кораблях, и не прошло и получаса, как отец с сыном были полностью поглощены механизмом забавной игрушки — заводного автомобиля. Сосредоточенные лица были настолько одинаковыми, что княгиня не сводила с них потрясенного взгляда. Неужели кровь рода Кру действительно так чиста?

Две темноволосые взъерошенные головы склонились над машиной. Две пары черных глаз рассматривали каждую деталь, и когда игрушка с шумом промчалась по полу, оба самозабвенно расхохотались В этот день Хью Долсени и князь Сава стали друзьями навеки, и маркиз Кру согласился на роль законного опекуна ребенка: наставлял, заботился и безмерно любил.

Когда князю исполнилось пять, Мариана и Хью обвенчались. От этого счастливого союза родилось еще трое детей. Семейство продолжало жить в горном княжестве, вдали от потрясений, происходивших в соседних странах, и только когда Версальский договор вновь перекроил карту Европы, последние балканские карликовые государства исчезли с лица земли. Тогда маркиз, унаследовавший от отца титул герцога, увез семью домой, в Англию, в одно из родовых поместий. Герцог и герцогиня Тимерли вместе со своими детьми вели спокойное, уединенное существование.

Полное любви.

И жизнь в провинции, на которую когда-то решился Хью от скуки и досады, превратилась в благословенное, добровольное уединение.