Будни наемника (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 26

— В общем, как ни крути, но сожрут тебя, — резюмировал собеседник и вернулся за свой стол, тем более, что появился хозяин с тарелками.

Кушанье нисколько не подгорело, а на вкус жареная форель оказалась прекрасной, хотя я и не великий любитель рыбы. Трактирщик, присев рядом, продолжал рассказа:

— Вот, сам посуди — две ездки сделали, гворны оба раза пропали, а возчики живехоньки. Бьюсь об заклад, в третий раз другие коняки будут, а люди те же. Может, если на этот раз обоз ограбят да тангаров сожрут, хозяева за ум возьмутся? — предположил трактирщик. — Ладно, как-нибудь перебедуем, авось, упыри больше и не появятся.

Что ж, уже хорошо, что гномы сообщили герцогу о своей беде. А могли бы с упорством, с которым они долбят скалы, раз за разом собирать новые обозы и отправлять их на разграбление, а соплеменников на верную гибель. А гнедого не разрешили взять, уроды. Я даже не попытаюсь рассказать, каких мне трудов стоило убедить Гневко остаться с магом и остальными.

Я доел, потом спросил у трактирщика:

— У тебя есть где заночевать? Если нет комнаты, готов прямо тут, на скамье.

Дядька поскреб затылок, сдвинув набок колпак.

— Знаешь, парень, ты мне понравился. Ты молодец. Упырей отшил, Касика спас, но прости, ночевать не пущу. Я с тебя даже за форель денег не возьму, хотя она тридцать пфеннигов стоит. Не ровен час, подпалят нас из-за тебя, а куда я без своего трактира? Лучше в амбар иди, он на задах, сена там давно нет, но нынче тепло. Попону дам, постелешь на пол.

— Давай, — кивнул я, даже не думая обижаться на трактирщика.— А амбар не жалко?

— А я его все равно сносить собирался, — усмехнулся хозяин трактира. — Спалят, так и ладно, а на трактир пламя не перекинется — стоит далеко. Но ворота там крепкие, запор изнутри, а если подпалят, лестница внутри стоит. Ежели что, на крышу выберешься, спрыгнешь оттудова.

Ночью заснул не сразу. Не то мысли мешали, не то жесткая постель (попона тоненькая, а под ней утрамбованный земляной пол), не то выпитая кава, хотя раньше пил ее чашками и не жаловался, а нынче и была-то всего чашечка.

Что я узнал? Не так и много, но кое-что есть. Во-первых, гномы на поверку являются не такими уж добродушными существами, а наличествует высокомерие, переходящее в глупость. Если бы тангары общались с бывшими каторжниками, ставшими поселенцами на их земле, то были бы в курсе текущих дел и не наступили бы два раза на одни грабли. Наверняка поймали бы пришлых «утопленников», посадили их под замок, да хорошенечко допросили... Во-вторых, вервольфы (или кто там за ними стоит?) имеют здесь свою разведку и прекрасно разбираются во всей «кухне» взаимоотношений. В-третьих, они заранее планируют операции, а иначе чего бы сюда приперлась эта пятерка? А она явилась, чтобы отпугивать конкурентов, пока остальные собирают коней. Вероятно, сейчас где-то гибнут пейзане. Потом, когда оборотни перебьют гномов-охранников, кони станут не нужны, их тоже убьют, потому что проще взять новых, нежели возиться со старыми. Непонятно лишь, зачем вообще убивать животных, тратить на это время? Бросили бы их, что ли. И вот еще что: зачем вообще Фионе-Фрионе понадобилось серебро? С одной стороны, нужно платить шпионам, оплачивать труд предателей и, вообще, серебро, оно и есть серебро. Но серебро губительно для любой нечисти. Нет, мне что-то подсказывает, что серебро нужно для иной цели.

В раздумьях начал задремывать, а когда дрема приготовилась перейти в полноценный сон, в ворота тихонечко застучали.

— Эй, наемник, ты уже спишь? — услышал я голос трактирщика.

— Сплю, — отозвался я.

— Проснись ненадолечко, откройся, у меня для тебя кое-что есть.

Прихватив кинжал, осторожно сдвинул задвижку и приоткрыл дверь.

— Я слышал, как ты говорил, что наемник и поедешь серебро охранять. Вот, держи, пригодится, — свистящим шепотом сообщил трактирщик, проникая внутрь и протягивая сверток. — Тута метательные ножи.

Я развернул сверток, потрогал. Действительно, метательные ножи, но отчего-то легкие.

— Они серебряные, отцовские, — пояснил трактирщик. — Таким ножом хоть оборотня, а хоть и другую нечисть завалишь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Твой отец — охотник на оборотней? — удивился я.

— Да какой он охотник, — отмахнулся трактирщик. — Папаша мой, хотя я его люблю и безмерно уважаю, мошенником первостатейным был. Он умудрился нашим господам земли в Севре продать, да еще с обещанием, — дескать, кто купит дороже, тому титул эрла положен. Знаешь, сколько желающих было? Потом, конечно, все наружу вышло, графы да бароны шибко серчали, папашу повесить хотели, но герцог Силинг — не нынешний, а предыдущий, не разрешил. Говорят, как узнал, долго смеялся и сказал, что дураков полезно учить, но моего батюшку на десять лет в рудники отправил.

— Ого! — присвистнул я. Десять лет каторжных работ редко кто получал, а кто получал, то редко доживал до выхода на свободу, пусть даже с учетом того, что гномы бережно относятся к работникам.

— Так он недолго руду ковырял, — хихикнул трактирщик. — Папашка, он же грамоту хорошо знал, считать умел, не чета многим жуликам, а тангарам учетчики нужны, чтобы породу взвешивать, его в конторские и определили. А папашка, он как был жуликом, жуликом и остался. И серебро, которое через его руки проходило, к пальчикам понемножечку приставало. Тут взять, там отщипнуть, никто не заметит. И передвижение у него свободное стало, и жить в селении разрешили, а еще папашка с кузнецом подружился — тоже из каторжных, и, потихонечку, из породы серебро плавил. Конечно, не такой чистоты, что у хозяев, но тоже ничего. А тангары, они такие смешные — следят, чтобы серебряную руду не крали, а на то, что с прииска инструменты да оружие выносят, внимание не обращали. Они же уверены, что людишки не додумаются сами серебро чистить. Вот, папашка много чего повытаскивал — молотки всякие, вилки, а про ножи и не говорю. Если не шибко наглеть, а потихонечку, аккуратно таскать, то можно себе на жизнь заработать. А как на волю вышел, тут и осел, потому как в Силингию-то ему возвращаться нельзя, желающие убить даже сюда приезжали, да гномы не пускали. А тут он трактир открыл, да нас с мамкой вызвал.

— Не жалко с серебром расставаться?

— Да как тебе сказать...— завздыхал трактирщик. — Вроде и жалко, если продать, талеров десять выручить можно, но у меня еще половина того серебра осталась, что папашка вынес, да и трактир неплохие деньги приносит, а коли тебе мои ножички пригодятся, чтобы дырки в упырях сделать, так совсем хорошо.

— Скажи-ка, а у тебя среди возчиков друзей нет? — поинтересовался я.

— Как это нет? Почитай, все возчики у меня столовались, а все клиенты — друзья, коли денежки платят. У них убытки, так и у меня тоже, а они стоимость ножичков раз в десять перекроют. Так что, если тебе мои ножички помогут, то я все свои убытки отобью.

Глава тринадцатая. Первый день пути ​

За ночь меня никто не спалил, не попытался убить, и на рассвете я завтракал холодным мясом, горячей лепешкой и чашкой кавы.

— Вот, туточка, сыр сухой и орехи, — сообщил трактирщик, вручая мне узелок.

И хотя в моем заплечном мешке имелась провизия, отказываться не стал. И припас стоящий — места много не занимает, сытный, да еще от чистого сердца. Пристроив подарок к собственному свертку с салом и сухарями, крепко пожал трактирщику руку.

— От селения долго никаких трактиров не будет, — предупредил меня хозяин, хотя я об этом уже знал. Деревушек в этих краях мало, путников тоже, постоялые дворы устраивать не для кого, да и некому. В Силингии вообще с харчевнями плохо.

— Как хоть тебя звать-то? — поинтересовался хозяин, когда я уже собирался покинуть гостеприимный двор. Зачем ему это?

— Артаксом звать, — ответил я.

— Подожди, — ухватил меня трактирщик за рукав. — Скажи-ка, а откуда я твое имя знаю?

Хороший вопрос, как бы еще на него ответить? Нет, не знаю, отчего ему мое имя знакомо. Поэтому, вместо ответа мягко высвободился, похлопал мужика по плечу и пошел, а вслед услышал: