Пещера Черного Льда - Джонс Джулия - Страница 47

До Райфа дошло, что никакая она не женщина, а просто девчонка, чуть не на год моложе его. Ее светлые глаза расширились, когда он поднял меч. Дрожа мелкой дрожью, она поднесла руку к горлу, где на берестяной ленте висел олений амулет. Костяшки пальцев почернели от копоти.

Меч Тема отяжелел в руке Райфа. У них дома девочки тоже носили амулеты на берестяных лентах. Считалось, что это помогает в выборе мужа.

Девушка шарахнулась назад, зажав амулет в кулаке. Над губой у нее был шрам вроде ямки — наверно, собака укусила. Заметив, что Райф смотрит на него, она прикрыла шрам рукой.

Тогда Райф понял, что не убьет ее. Она была такая же, как девчонки из его клана, — все они думают, что человек смотрит на них только для того, чтобы найти какой-то изъян. Смешно, но ему захотелось поцеловать ее из-за этого шрама.

Не в силах больше смотреть ей в глаза, Райф повернул кобылу и поскакал прочь. Бладдийские кобели и суки, сказал Мейс. А детей каким бы словом он обозначил?

Чьи-то тонкие крики привели его на поляну, где Дрей, Битти Шенк и Кро Баннеринг взяли в кольцо две дюжины женщин и детей в нарядной одежде — теплых шерстяных плащах с собольими капюшонами и мягких сапожках. Одни женщины держали на руках младенцев, другие прятали малых детей за своими юбками. Одна, высокая и статная, с косой до бедер и голубыми, как лед, глазами, стояла прямо, гордо глядя на своих врагов.

Смекнув, что Дрей хочет просто взять их в плен, Райф перевел дух. У него даже голова закружилась от облегчения. Наконец-то окончился этот безумный день. Ему хотелось одного: завернуться в свое одеяло и уснуть. Не думать больше о бладдийском копейщике, о девушке с меткой от укуса, о Тоади Скоке, втоптанном в снег лошадьми.

С ноющей от изнеможения грудью, с головой, гудящей от сердцебиения мертвеца, Райф подъехал к брату. Бладдийки повернули к нему покрытые копотью лица, судорожно комкая юбки.

— Достань свой меч, — угрюмо распорядился Дрей.

Не успел Райф выполнить приказ, как из-за деревьев выехал на чалом Мейс Черный Град. На его обнаженном широком мече виднелась струйка темной крови.

— Чего вы ждете? Я велел вам убить их.

На лице Дрея не дрогнул ни один мускул. Битти со своей стороны поляны смотрел на него, ожидая, что он будет делать.

— Они хладнокровно убили нашего вождя. — Мейс шагом направил чалого вперед, глядя желтыми глазами только на Дрея. — Убили твоего отца в чуме, уложили на месте братьев Шенка. А не далее как пять дней назад заслали в наш лес клобучников, чтобы убивать наших женщин и детей. Случай распорядился так, что убит был Шор Гормалин, но будьте уверены: если бы той дорогой ехали Рейна или Эффи, это их привезли бы домой мертвыми. Это Бладд проявил вероломство, Дрей, — не мы. Если мы позволим этим сукам с их отродьем уйти, наши с тобой отцы так и останутся неотомщенными. — Мейс вытер свой клинок о мохнатые штаны. — Мы — Черный Град, первый из всех кланов, и наш вождь стоит сотни их баб.

Взгляд Мейса давил на Дрея с осязаемой силой. Дрей не моргнул и не шелохнулся, но что-то в его лице изменилось. Райф не догадывался, о чем брат думает, не знал, что означают его внезапно потухшие глаза, но слова, сказанные Дреем на их пути домой с Пустых Земель, пронзили память ядовитой струей: «Бладд заплатит нам за то, что совершил. Клянусь тебе, Райф».

Прочел ли Мейс на лице Дрея желанный ему ответ? Так или иначе, он тронул чалого бронзовыми шпорами и устремился вперед. Свет, как вода, переливался на его очищенном клинке всеми холодными цветами от белого до голубого. Воющий, оскаливший зубы, низко пригнувшийся в седле, Мейс перестал походить на человека. Бладдийские женщины и дети бросились врассыпную, увязая в глубоком, по колено, снегу.

Размышляя об этом позже, Райф понял, что Мейс, вынудив их бежать, превратил их в дичь. Дрей Севранс, Битти Шенк и Кро Баннеринг не стали бы убивать женщин и детей, пока те стояли на месте, — в этом Райф был крепко уверен. Он не мог думать иначе. Но Мейс Черный Град обладал всей хитростью, присущей его покровителю. Волк охотится только на то, что движется, — и Мейс, когда слова изменили ему, повел себя как зверь, обратив жертвы в добычу.

Райф, усталый и с больной головой, тоже испытал азарт охотника. Что-то манило его броситься за бегущими, догнать, подкосить их мечом под колени и свалить наземь. Так манило, что слюна текла изо рта. Дети, визжа, цеплялись за матерей, точно те могли спасти их. Глупые, они только беспомощно барахтались в снегу, хотя даже зверь сообразил бы, что надо бежать с открытого места в лес. Особенно глупо вели себя женщины, помогая друг другу и беря на руки детей, слишком тяжелых для них. Словно безмозглые овцы. Вывалявшись в снегу, они и правда походили на овец.

Когда Битти Шенк поравнялся с воющим ребятенком, чьи щеки уже пожелтели от мороза, и рубанул его по плечу, повалив под копыта коня, Райфа охватило жаркое волнение, стук в голове превратился в барабанный бой, и цепенящая усталость сменилась чем-то другим. Ему захотелось примкнуть к Битти и принять участие в охоте.

Но тут он увидел Дрея и замер. Дрей с запавшими глазами, оскалив зубы, крутил молотом над головой, преследуя молодую мать с двумя малыми ребятами. Мускулы лица и шеи выпирали у него под кожей, как кости. Это зрелище потрясло Райфа до основания. Вороний амулет жег кожу, как раскаленный металл, погруженный в снег.

Отрезвев так внезапно, словно кто-то ударил его по лицу, Райф вынул стрелу из колчана и потянулся за луком, собираясь подстрелить под ним коня, свалить его, поразить в сердце.

Но лука на месте не было. Райф выругался, вспомнив, что сотворил с ним Мейс. Как он, Райф, мог это позволить? Что с ним стряслось? Почему он даже не рассердился? Это уже не важно. Зато теперь он здорово зол.

Пустив кобылу галопом, он помчался через поляну. Жуткие звуки лились ему в уши: вопли, визг, пресекающееся дыхание, хруст разрубаемых костей и чмоканье клинков, выдергиваемых из тел. Дети бежали от него, прикрывая головы голыми ручонками, растеряв на бегу шапки и варежки. Мейс носился среди них, как тень Каменного Бога, заставляя их шевелиться, двигаться, бежать. Тех, кто оставался на месте, он рубил и топтал, загоняя глубоко в снег.

— Дрей! — заорал во весь голос Райф, приближаясь к обрыву, куда его брат загнал женщину с детьми. — Стой!

Дрей оглянулся, и молот замер в его руке. Слюна стекала по его подбородку. Посмотрев на Райфа, он повернулся назад и опустил молот на голову женщины. Ее шея сломалась с тошнотворным хрустом, и голова повернулась так, как никогда не смогла бы повернуться при жизни.

Дети подняли крик. Цепляясь друг за друга, они словно старались слиться воедино. По телу Райфа прошла дрожь, и кости загрохотали, как мелкие камни в жестянке. Он обмотал поводья вокруг пальцев и ринулся на брата, гоня лошадь прямо на вороного. Кобыла, спасая себя, отвернула в последний миг, и Райф врезался плечом в бок Дрея. Тот качнулся вперед и ударил себя молотом по бедру. Придя в бешенство, он изо всех сил толкнул Райфа.

— Пошел прочь! Ты слышал, что сказал Мейс? Не мы первыми проявили вероломство.

Райф, хватив Дрея ребром ладони по правой руке, крикнул детям:

— Бегите! Бегите!!!

Старший только выпучил на него глаза, а младший сел в снег и стал дергать мать за руку, словно хотел ее разбудить. Райф развернул кобылу, собираясь напугать детей и обратить их в бегство, но в этот миг боль прошила ему поясницу, и дыхание вышло из легких, оставив в груди сосущую пустоту. Зрение сузилось до двух точек, и он, хватаясь за воздух и за уздечку, полетел винтом в темноту, навстречу твердому, как стекло, снегу.

Он пришел в себя от боли в позвоночнике, точно кто-то забил ему туда ржавый гвоздь. Перевернувшись, он выкашлял на снег кровь. Что-то теплое тыкалось ему в ухо. Он повернулся обратно: кобыла нюхала его своими влажными ноздрями, проверяя, жив ли он. Райф, подняв руку, отвел ее морду в сторону. Это усилие дорого стоило ему, и несколько мгновений он боролся с болью. Постепенно его глаза привыкли к снежному блеску. Три темных предмета, утопленные в снегу, как камни, нарушали его безупречную белизну. Крови вокруг них почти не осталось.