Пещера Черного Льда - Джонс Джулия - Страница 46

Райф провел рукой по лицу. Он не знал, его ли стрела помогла делу, но ему почему-то было все равно. Дверь открылась, и оттуда посыпались люди. Сгорбленные, прикрывшие руками лица, они с кашлем и криками разбегались кто куда.

Еще миг — и Райф понял, что это женщины и дети.

Сначала он не поверил своим глазам. Здесь должна была пройти военная дружина — так сказал Мейс Черный Град. При чем тут дети? Пытаясь подыскать какое-то разумное объяснение, он уже понял, что произошла ошибка. Это не военный отряд. Молотобойцы в латах, передовые всадники с закаленными копьями, воины с мечами из голубой стали — все они отправились в путь лишь для того, чтобы охранять кибитку. Собачий Вождь перемещал в дом Дхуна не войско, а женщин и детей.

И Мейс Черный Град знал об этом.

Эта мысль озарила Райфа так внезапно, словно кто-то высказал ее вслух. Никто не спрашивал Мейса, откуда он добыл эти сведения. Корби Миз сказал, что Мейс почерпнул их из разговора в печном доме, но откуда кто-нибудь, кроме бладдийцев, мог знать планы Собачьего Вождя? Особенно если эти планы касались его семейства. Райф потряс головой. Все вероятные ответы наполняли его холодом.

— Райф, там дети! — воскликнул, толкнув его под локоть, Кро Баннеринг.

Райф покривил душой, притворившись, будто впервые видит открытую дверь кибитки, и кивнул.

— Давай-ка лучше спустимся.

Снег на дороге стал красным и розовым от крови. Четыре лошади пали, две умчались прочь. Тело Тоади Скока втоптали лицом в снег. Бенрон Лайс неподвижно лежал во рву у дороги. Собаки драли ворот и рукава его тулупа, стараясь добраться до кожи. Все остальные черноградцы, включая Баллика и его лучников, бились врукопашную на дороге. У Корби изо рта струилась черная кровь и слюна, но, судя по его крикам и взмахам молота, он не слишком пострадал.

Дрей и Бык-Молот, не теряя времени, вклинились в самую гущу боя. Вскинув молоты, черные, как обугленные бревна, они успешно теснили бладдийца с мечом, только что потерявшего своего коня. Самую большую опасность представляли копейщики. Сомкнувшись спина к спине, они никого не подпускали близко.

Придержав лошадь в тридцати футах над дорогой, Райф достал стрелу. Первыми он взял на прицел собак, терзающих Бенрона Лайса. Это было легко: как только он поймал их сердца на прицел, он уже не боялся подстрелить Бенрона или еще кого-то из своих. Собаки повалились одна задругой, подогнув лапы, как все звери, убитые выстрелом в сердце. С копейщиками пришлось потруднее. Охраняя возницу с упряжкой, они образовали ощетинившийся сталью узел посередине дороги. Райфу не удавалось выцелить никого из них, а Корби и Рори были слишком близко.

По шее у Райфа струился пот. Кибитка полыхала, снег вокруг нее таял со змеиным шипением, желтые огненные галки падали в подлесок, поджигая каменные сосны одну за другой. Огонь охватил сбрую, и возница рубил ее мечом, чтобы освободить лошадей. Что происходит позади кибитки, Райфу уже не было видно — он только краем глаза замечал людей, бегущих вверх по склону между деревьями.

Ему трудно было сосредоточиться на копейщиках и еще труднее позвать их к себе в те считанные мгновения, когда они подворачивались под выстрел. Он пустил одну стрелу и промахнулся — она отскочила от щитка бладдийского молота. Выругавшись, Райф попытался унять свое бешеное сердцебиение. Рори Клит взвыл, получив в бедро удар копьем. На миг Райф увидел в рваной ране белые кости и сухожилия, потом хлынула кровь, и Рори с бледным, блестящим от пота лицом, зажав рукой рану, повернул коня прочь.

Райф наставил лук, готовясь выстрелить, как только Рори очистит путь. Копейщик, нанесший юноше рану, выдвинулся вперед для второго удара. На нем был проваренный в воске панцирь лосиной кожи, предназначенный для похода, а не для боя. Одно плечо оторвалось и повисло. Райф поймал на прицел его сердце. Частый стук загремел в голове, вышибив из нее все мысли. Райф и не нуждался в них. Его глаз держал мишень, пальцы знали, когда отпустить тетиву, и миг спустя все было кончено.

Копейщик упал, а Райф скрючился в приступе тошноты. В глазах помутилось, желчь обожгла горло. Лук выпал, и Райф дал ему упасть на снег, боясь сделать лишнее движение, чтобы подхватить его на лету.

Вся его воля сосредоточилась на том, чтобы усидеть в седле. Убивать людей — совсем не то же самое, что дичь. Он может это делать, но это совсем не то же самое.

— Севранс! Подбери свой лук и скачи вдогонку за беглецами! Живо!

Райф поморщился от этого резкого голоса. Тот шел откуда-то сзади, но Райф знал, что сейчас ему лучше не оборачиваться в седле. Он и сидел-то через силу.

Какой-то всадник спускался к нему по склону. Райф увидел взвихренный им снег, и что-то твердое ткнуло его в поясницу.

— Я сказал, ступай вдогонку за беглецами.

Мейс Черный Град, новоиспеченный вождь клана, — здесь?! Мысли еле ворочались в голове у Райфа. Как Мейс умудрился догнать их?

— Кро, забери Дрея и Битти с дороги. Поезжайте все трое на восток через лес и приканчивайте убежавших. Чтоб ни одна бладдийская сука и ни один кобель не ушли отсюда живыми. Ступай.

Райф сплюнул, чтобы избавиться от металлического вкуса во рту, а Кро Баннеринг двинулся вниз по склону. Выпрямившись в седле во весь рост, Райф оглянулся на Волка. Глаза у Мейса были цвета замерзшей мочи, губы побелели. В грифельно-сером куньем плаще поверх кольчуги, усаженной волчьими зубами, он сидел на своем высоком чалом коне, разглядывая Райфа. Его челюсти разжались.

— Я твой вождь, и ты дал Первую Клятву. Исполняй приказ.

Райфу очень хотелось бы мыслить яснее. Он нагнулся за луком, и тут Мейс вдруг послал своего чалого вперед, сильно толкнув кобылу Райфа. Лошадь, оцарапанная острым концом шпоры, взвилась на дыбы. Райф держался, натянув поводья до отказа. Когда ему удалось успокоить кобылу, чалый растоптал его лук в щепки.

— Я передумал, — сказал Мейс, начиная спускаться к дороге. — Ты будешь убивать беглецов мечом.

Райф посмотрел ему вслед. Зрение по краям расплывалось, и Райф все еще чувствовал, как стучит у него в голове сердце копейщика.

Выехав на дорогу, Мейс тут же принялся командовать боем. Он двигался быстро и, не будучи таким могучим бойцом, как Корби, Бык-Молот или Дрей, мечом орудовал ловко. Не прошло и минуты, как он свалил одного из трех оставшихся копейщиков.

Дрей и Битти не спешили уходить с дороги — приказ преследовать беглецов их явно не порадовал. Когда они наконец исчезли за деревьями, Райф направил следом свою кобылу, даже не оглянувшись на свой сломанный лук. Ему сделалось легче, когда лука не стало.

Крыша кибитки провалилась, и Райфу, когда он проезжал мимо, стало нечем дышать от невыносимого жара. Огненные галки носились между соснами, как осы, и деревья содрогались. Одна из бладдийских собак бросилась наперерез кобыле с воем, пуская пену изо рта. Ее черная с рыжиной шерсть дымилась. Ее страдания, как ни странно, оставили Райфа равнодушным. Он едва сознавал, что делает. Мысли приходили и уходили, и, сколько он ни отплевывался, медный вкус крови все так же стоял во рту.

Он чуть не проехал мимо первой женщины. Прижавшись к стволу старой сосны, она стояла тихо до последнего мгновения, но потом потеряла голову и бросилась бежать. Если бы она осталась неподвижной, Райф не заметил бы ее. Длинная золотистая коса прыгала у нее по спине, пока она неслась в сторону от дороги. На ней были темно-красный плащ с золотой каймой на подоле и мягкие кожаные сапожки, выкрашенные ему под цвет. Она бежала быстро, но прямо, не пытаясь петлять между деревьями, и кобыла вскоре догнала ее. Райф вытащил из ножен полумеч Тема. «Он твой, — сказал ему Дрей в тот первый вечер, когда они вернулись в круглый дом. — Я возьму его тулуп и его амулет — значит будет только правильно, если меч достанется тебе».

Азарт охоты пробудил что-то в Райфе, и он рассек воздух мечом, пробуя его на вес. Женщина провалилась в мелкую впадину и увязла в снегу. Слыша конский топот совсем близко, она обернулась. Длинные золотые пряди выбились из косы, обрамляя лицо, красное от испуга и бега.