Песнь крысолова - Фрейм Соня - Страница 32

Имя действительно знакомо. В «Туннеле» Новак – тот, о ком говорить боятся. Известен как некто очень близкий Мельхиору. Но у него есть и другая репутация. Учредитель подпольного клуба мазохистов, разработавший целую терапию болью, наркодилер и просто сволочь. Из-за него в «Туннеле» устраивали облавы, потому что он постоянно впутывался в темные истории. Последний раз, когда о нем слышали, был связан с его клиенткой. Ее замучили до такой степени (по ее же заказу), что она умерла прямо в подвале клуба. Мельхиор еле вышел сухим из воды. После этого, говорят, их дружбе пришел конец. По крайней мере, Новака больше никто не видел, хотя другие утверждали, что он все еще бывает в клубе. Присутствует, как тень на стене.

– Новак больше остальных приложил руку. Он… не просто дилер, – увлеченно продолжил Джей Пи. – А специалист по оккультным практикам. Хочешь верь, хочешь нет. И благодаря его дару… бесплодные женщины беременели. Или от бесплодия излечивались их мужья. Случалось чудо, рождались дети. Так появилась твоя Родика. Так родился и я.

Мы смотрим друг на друга с новым пониманием. Теперь мне становилось ясно, почему я все время ощущала в Джей Пи некую странность, чужеродность. Такую мне близкую и непостижимую.

– Но ничто не берется из ниоткуда, – продолжил он. – В этом принцип разработанного Новаком ритуала. Нужно отдать взамен что-то равноценное. Другое дитя. Очень похожее на твое собственное. Иначе… иначе подмена вскроется.

Я провела по его щеке ладонью и приподняла каждое веко. Оттянула губы, проверила зубы. Послушала пульс.

Подменыш.

А Михи, значит, настоящий.

– Да хоть препарируй, я – человек, – хмыкнул он.

– Потрясающая работа. Подмена не вскрылась.

– Нет. Ты украла Михи и передала его нужным людям до полнолуния. Теперь я выкуплен.

Все, что я слышала, должно было пугать и внушать отвращение. Но я испытывала только замешательство от того, что была частью такой огромной и сложной схемы.

– У каждого подменыша есть свои циклы. Это переломные моменты, когда ребенок начинает сходить с ума, – с веселой искрой в леденцовых глазах сообщает он. – С ним происходит что-то не то. Он каким-то образом… портится. Об этом родители уведомлены заранее. Они должны следить и принять меры. Это знак, что необходимо заложить в подменыша основу. Суть. Иначе он растает, как болванка гоблинов. А если серьезно, то принесет родителям много-много бед. И тогда бездетные люди, готовые на все ради рождения ребенка, дают обет: что, когда придет день и час, они найдут того, кто встанет на место их ребенка, и закроют ритуал.

– Одинаковый возраст и дата рождения, – вспоминаю я недавний намек о Михи.

– Именно. Это произойдет до восемнадцати лет. У кого-то в два года, у кого-то в семь, у меня началось совсем поздно. Родители знают об этом. Они ждут. Крупке, как врач, объяснял разнящиеся циклы индивидуальным генетическим набором каждого ребенка. Цикл задавался биоматериалом родителей. А у Шимицу была теория мертвых детей. Она считала, что ребенок-подменыш остается нормальным до того возраста, до которого мог бы быть жизнеспособным, родись он на свет без их помощи.

– Родика стала вести себя странно в пять-шесть лет… – припоминаю я, ощущая, что руки начинают трястись, а выводы уже опережают ломкие, неуклюжие слова.

– А я поехал в четырнадцать, – кивает Джокер. – Видел всюду глаза в стене, слышал крики и не мог спать. Походило на шизофрению, но у меня ее нет. Мои предки сразу встали на уши и начали названивать Шимицу. Та подобрала ребенка на замену и впрягла тебя.

Я впиваюсь в него воспаленными от дыма глазами и произношу:

– Значит, Родика требовала свой дубликат, а Эдлеры… игнорировали все симптомы. Или же не хотели искать замену. Они старались не верить до последнего.

По его губам пробегает короткая, сочувствующая усмешка:

– Ты лучше знаешь своих родителей.

Они никогда не смогли бы отправить на убой другого ребенка.

В голове сами собой возникают образы. Бедная Сюзанна, желавшая непременно родить, не смогла насытиться мной. Хреновое вышло плацебо. Она узнала, что есть способ родить самой, и согласилась на все. Нильс же соглашался, потому что любил ее больше жизни. Шимицу или Новак протягивают им контракт, ткется колдовство, и появляется Родика.

Я всегда думала, что они не замечали ее сдвигов. Все, что я им сообщала про фильмы, которые она смотрит, наших несчастных рыбок, ее злые выходки, не проходило мимо. Запоздало в памяти возникло мрачное лицо моей приемной матери после очередного такого разговора. Тень необъяснимых сомнений и страхов под глазами означали для меня, что она просто не хочет слышать плохое о дочери. Потому что не может в это поверить.

Но, кажется, в глубине души она все понимала. Просто пустила на самотек. Из любви, слабости и слепоты, но другого рода. Она верила, что все обойдется. Ее самое глубокое заблуждение.

Ничего не обошлось.

– Они не выполнили условие и умерли, – отчеканил Джей Пи. – А Родику забрали в клинику, как и некоторых других детей. Крупке всегда подтирал следы. Он забирал проблемных подменышей, и на самом деле их было больше. Не только Каин, Белоснежка и Девочка со спичками. Просто об этих пронюхала пресса, и это создало о Вальденбрухе неверное впечатление. Пришлось продумывать легенду клиники. Свои люди помогали определить подменышей именно к Крупке. И на самом деле никому это зачуханное место не было интересно до недавнего времени.

Вдруг вцепляюсь в него обеими руками и напряженно спрашиваю:

– Так что с Родикой? Они же все пропали недавно. Чьих это рук дело?

В ответ Джей Пи только разводит руками. В тишине мы слушаем тихое завывание ветра меж рамами. Где-то слышатся шлепки мокрых ног – Вертекс вышел из душа. А мы всё таращимся друг на друга. Гоблин и подменыш.

– Я не уверен, что они оставляют в живых этих детей. Они бракованный продукт. Знаю, что в клинике и впрямь кого-то держали, там была основа культа. А может, еще и крематорий. И я сам хочу понять, куда они все пропали. Может, «Туннель» прикрыл бизнес и я был последним. Спроси это лучше у своей Шимицу.

Руки сами разжимаются, и я отпускаю Джей Пи. Ноги не слушаются. Я оседаю и утыкаюсь лбом в колени. Не такая это история, неправильно Сендак все нарисовал. Девочка Ида не играла на горне, а на полном серьезе нянчилась с синим чучелом. Вместо желтой накидки матери она выбрала черную и однажды стала сама воровать детей, влезая к ним в окна из реальности «где-то там снаружи».

И мы все еще здесь. В мире за чужими окнами.

Мариус

С а н д а.

Набор звуков превращается в имя.

Санда живет одна. В ее квартире нет домашних животных. В стакане в ванной одна зубная щетка. На стенах и полках отсутствуют фотографии. Это дом человека, у которого нет прошлого.

Санда носит черное: практично. Она аллергик. Все средства гигиены без отдушек, нет парфюмерии и косметики.

В шкафу стандартный набор от IKEA, чашки и тарелки выстроены по идеальной линии.

В доме Санды нет пыли, нет жизни. Она и не жила здесь.

Пряталась.

Все жалюзи опущены, сверху занавешены плотными шторами. Выломанный дверной замок имеет цилиндровый запирающий механизм с двухсторонней боковой перфорацией, отмычку подобрать сложно. Да и дверь очень мощная, видно, что ее ставили специально, так как она отличалась от типовых на площадке.

Встроенная подсобка была хранилищем странных предметов. Банки с хлороформом, транквилизаторы и веревки. Некоторые препараты не достать просто так.

Еще имелись книги, их оказалось на удивление много. Документалистика и научно-популярная литература. Порядком книг и по математическому анализу, методологии науки и биологии. Из наиболее легкого чтения были мифы Древней Греции.

Он мог сказать, что человек, живущий в этом доме, очень старается объяснить себе окружающий мир. О складе характера или мотивах говорят вкусовые предпочтения. Люди читают книги, чтобы найти в них то, чего нет в их реальной жизни. Грезы, мечты, фантазии. Сублимация.