Отныне и вовек - Джонс Джеймс - Страница 48

Бутылка сновала между ними, как челнок, вплетая в однотонную словесную основу разговора яркие блестящие нити.

– Сколько сейчас в роте ребят из Блисса?

– С тобой будет пять. Первым взводом командует наш чемпион Уилсон. – Тербер сделал упор на слове «чемпион», будто воткнул в пряжу неподвижную ткацкую шпильку. – Прим заведует столовкой. А Хендерсон и Айк Галович – помощники командиров взводов.

– Айк Галович? Господи помилуй! У нас в Блиссе он был дежурным истопником. По-английски двух слов связать не мог.

– Точно, он самый. Он и до сих пор двух слов связать не может. Зато теперь он у Динамита главный спец по строевой.

– Ну и дела! – Старк был откровенно поражен.

– Теперь понимаешь, каково мне тут? – широко ухмыльнулся Тербер, следя глазами за бутылкой, которая легким поблескивающим челноком порхала между ними и все ткала и плела призрачную паутину разговора, уютно обволакивавшего их обоих.

– …но ты свой парень. Ты служил в Блиссе, поэтому тебе здесь зеленая улица.

– Повара все равно будут недовольны.

– Пошли они куда подальше. Пока я доволен, можешь не волноваться.

– О'кей, старшой. Ты тогда и дирижируй…

– Я и дирижирую, не сомневайся…

– …они все между собой завязаны. Хомс и наш подполковник Делберт – одна шайка, понял? Они…

– …мне же придется…

– На двоих ребят всегда можешь положиться?..

– …и то же самое в роте. Все только для спортсменов, понял? Доум получил штаб-сержанта, потому что тренирует команду Динамита, но выше ему уже не прыгнуть и…

Для солдата самое милое дело – потрепаться в своей компании, думал он, прислушиваясь к собственному голосу; а если есть еще и бутылка, тогда это самое большое удовольствие и лучшее убежище от всех бед. Это неофициальный, бытовой ритуал, первоклассный суррогат, заменяющий солдатам женщин и те извечные разговоры с ними, когда мужчина объясняет свои принципы, рассказывает о своих мечтах и планах на жизнь, а женщина внимательно слушает, кивает и восхищается. Но солдаты – это мужчины без женщин, думал он, солдат не прижмет другого солдата к теплой груди, не погладит по голове. И все-таки мужской полупьяный треп помогает забыться, напомнил ему тот, второй Милт Тербер, который прятался в его сознании и всегда был начеку.

Вырваться бы из-под власти этого внутреннего двойника или хотя бы ненадолго забыть о нем и жить как Старк, не думать о женщинах и о мужчинах, обо всех хитросплетениях и сложностях.

– Дай еще выпить, – сказал Старк. – А его высокая блондиночка все при нем?

– Какая блондиночка?

– Его жена. Как же ее?.. Карен. Он с ней еще не развелся?

– А-а, ты про нее.

Наверно, оно и к лучшему, что ты не можешь своей волей отвлечь внимание этого второго Милта. Хотя так тебе, естественно, больнее. Но в конечном счете, может, и лучше. При условии, что ты это выдержишь. Храбрость храбрости рознь, подумал он.

– Нет, – сказал он вслух. – Пока не развелись. Она иногда сюда наведывается. А что это ты вдруг?

– Да просто интересно. – Старк размяк, и его тянуло философствовать. – Я думал, Хомс ее уже бросил. В Блиссе она удержу не знала, спала со всеми подряд. Просто кошка, только еще и злющая, сама к мужикам лезла, а делала вид, что они ей противны. Говорили, она в Блиссе полгарнизона обслужила.

– Полгарнизона?

– Точно. Я слышал, она там даже триппер подхватила. Была бы не замужем, вообще бы, наверное, проституткой заделалась.

– А так, значит, у нее это просто хобби?

Старк закинул голову и расхохотался.

– Факт!

– Честно говоря, я не очень доверяю всякой такой болтовне, – нарочито небрежно сказал Тербер. – Послушать солдат, так все офицерские жены – шлюхи. А по-моему, ребята просто сочиняют.

– Сочиняют? Как же! – возмутился Старк. – Про нее и сочинять не надо. Я в Блиссе сам с ней спал. Так что никакой это не треп.

– Вообще-то здесь про нее тоже много болтают, – заметил Тербер. Как же она тогда сказала? В тот день, у нее дома, когда дождь мягко стучал за открытым окном? Вспомнил! «Неужели и ты меня не хочешь?»

– Про нее-то не зря болтают, – сказал поглупевший от виски Старк. – Потому что на ней пробы ставить негде. Одинокая женщина пусть себе делает что угодно, даже замужняя может гульнуть налево, но, когда баба, и тем более замужняя, спит со всеми подряд, этого я уже не понимаю. Проститутки – те другое дело, они себе на жизнь зарабатывают. Но когда баба делает это из удовольствия, а потом ей же самой противно, у нее точно не все в порядке.

– Ты так думаешь? – спросил Тербер. – Ты ведь это про жену Хомса?

– А про кого же еще? Чего ради она спала со мной? Кто я был в Блиссе? Вшивый рядовой, седьмые штаны в десятом ряду. У меня и денег-то не было, ни угостить ее не мог, ни в кино сводить.

Тербер пожал плечами.

– Черт его знает. Мне-то что? Может, когда-нибудь и сам с ней попробую.

– Не будь дураком, не связывайся. Она сука высшего класса. Холодная, ничем ее не проймешь. Проститутки, и те лучше. – Лицо Старка дышало непреклонной убежденностью.

– На, выпей еще, – сказал Тербер. – Было бы из-за чего расстраиваться.

Старк не глядя взял бутылку.

– Я этих богатых дамочек уже напробовался. Хуже не бывает.

– Это точно.

Если у нее действительно было так много мужчин… И Лива говорил, что стерва… думал он, слушая голос Старка, рассказывавшего уже о чем-то другом, и свой собственный голос, что-то ему отвечавший. И ведь оба они умные мужики, подумал он, оба знают, что к чему, не молокососы.

Но Лива только пересказывает сплетни, у него самого ничего с ней не было. А Старк… пять лет назад что он понимал в свои девятнадцать лет? Он был еще совсем мальчишка, когда у него с ней получилось. Но, видно, здорово это на него подействовало, видно, запомнилось навсегда, если сейчас, через пять лет, так о ней говорит. Не забывай, он же был в то время зеленым юнцом, горячим жеребенком, только что попавшим в армию.

Но та женщина, с которой он ездил на «лунное купание», неужели она могла пойти на такое? Неужели могла переспать с половиной гарнизона в Блиссе? Что ты скажешь? Не знаю. Да, ты не знаешь, но есть двое мужчин, которые знают. А вдруг они ошибаются? Нет, ты не можешь принять на веру то, что им известно, а тебе – нет. Какой же выход?

Ему хотелось взять бутылку, размахнуться и треснуть по этому бормочущему, дрыгающему подбородком черепу, расколотить его вдребезги, чтобы на полу осталась каша, чтобы подбородок отлетел в сторону и перестал дрыгаться. И не потому, что Старк рассказал ему, не потому, что Старк спал с женщиной, с которой он сам спал (ты ведь не решаешься назвать все своими словами, верно?), нет, совсем не потому; как ни странно, он чувствовал, что Старк теперь ему гораздо ближе, словно они стали приятелями и чистят зубы одной щеткой. А где ты слышал, чтобы приятели чистили зубы одной щеткой? Нет, просто этот дрыгающийся череп случайно оказался под рукой, а у него ни с того ни с сего возникло дурацкое желание что-нибудь расколошматить вот этой самой бутылкой. Да какое он имеет право злиться на Старка за то, что она с ним переспала? Не злиться же заодно на весь гарнизон в Блиссе.

– …и я думаю, дело пойдет, – говорил Старк. – Все козыри у нас в руках.

– Верно. – Тербер перехватил челнок на полпути и водворил его на место, в шкафчик. – Мы, Мейлон, будем с тобой не часто видеться, – сказал он. Чего тут такого, можешь звать его просто по имени, он же теперь тебе все равно что брат, и, похоже, таких братьев у тебя навалом. – Если что будет не ладиться, приходи в канцелярию. – Он внимательно прислушивался к интонациям собственного голоса. – А поводов у тебя будет много. Но вечером чтоб ко мне не совался: для всех ты меня знаешь не больше, чем любого другого сержанта в роте.

Старк кивнул, соглашаясь с мудрым решением.

– Понял, старшой.

– А сейчас иди-ка лучше к себе и разбери свое барахло, – сказал Тербер, удивляясь и даже гордясь, что его голос звучит так спокойно.