Людовик XV и его двор. Часть вторая - Дюма Александр - Страница 26

Двадцать девятого июня все форты сдались, и герцог де Фронсак, сын герцога де Ришелье, отправился с этим известием в Компьень.

Господину де Ришелье нечего было больше делать в Менорке, но, чтобы покинуть свое завоевание, ему требовалось для этого разрешение короля.

К несчастью, у герцога было при дворе меньше друзей, чем врагов, и г-жа де Помпадур входила в число последних.

Госпожа де Помпадур возымела счастливую мысль выдать свою дочь Александрину за герцога де Фронсака; она сказала об этом пару слов герцогу де Ришелье, который ответил ей, что он почел бы за величайшую честь такой брачный союз, но, поскольку герцог де Фронсак имеет честь принадлежать по матери к Лотарингскому императорскому дому, он не может без согласия императрицы принять на себя подобное обязательство.

Госпожа де Помпадур поняла этот ответ, и дело тем и кончилось, но из-за этого ответа и из-за того, что при первой встрече с герцогом она произвела на него мало впечатления, маркиза затаила злобу против победителя Маона.

Тем временем все старались подорвать авторитет г-на де Ришелье в глазах короля.

В итоге герцог был вынужден притвориться больным, чтобы получить отпуск, в котором, благодаря свидетельствам его врачей и угрозе, что он будет вынужден взять его сам, если ему не дадут его, уже не осмелились отказать.

Въезд маршала в Париж стал настоящим триумфом, однако Людовик XV принял его холодно.

— А, вот и вы, господин герцог! — промолвил король. — Ну, как вы нашли меноркские смоквы? Говорят, они очень вкусны.

— Превосходны, государь, — ответил Ришелье, — однако нужно иметь длинные лестницы, чтобы их доставать.

И с этими словами он сам повернулся спиной к королю.

В момент отъезда герцога де Ришелье на Менорку при дворе еще колебались, с кем лучше заключить союз на континенте — с Фридрихом или с Марией Терезией.

Хотя, по словам г-на де Ришелье, его сын имел честь принадлежать к Лотарингскому императорскому дому, герцог не был сторонником союза с Австрией.

Традиционной целью великих государственных деятелей Франции было ослабление мощи Австрийской империи.

Генрих IV, кардинал Ришелье и Людовик XIV стремились к этому ослаблению.

Как раз в тот момент, когда нож Равальяка остановил поход в Юлих, Генрих IV наметил вместе с Сюлли обширный план, лишь прологом которого должен был стать этот поход.

Этому плану предстояло изменить облик Европы, которая, под названием христианской республики, должна была сделаться всемирной конфедерацией.

Послушайте, господа якобинцы 1793 года и вы, господа монтаньяры 1848 года, в чем состоял план Генриха IV.

Потом вы скажете нам, встречалось ли вам, с тех пор как вы стали сочинять ваши теории, нечто более либеральное, как говорили в царствование Карла X, более радикальное, как говорили в царствование Луи Филиппа, и более демократичное, как принято говорить сегодня.

Он намеревался захватить Австрию, которая причинила ему столько вреда и которая спустя сто лет одним лишь своим девизом AEIOU — «Austria est imperanda orbi universo»[5 - Австрии суждено править всем миром (лат.)] —обнаруживает присущее ей стремление властвовать над миром.

Взяв Вену, он провозгласит крестовый поход и изгонит турок из Европы.

Затем он создаст христианскую конфедерацию, в которую войдут пятнадцать государств: шесть наследственных монархий, пять избирательных монархий, четыре республики.

Шестью наследственными монархиями станут Дания, Швеция, Англия, Франция, Испания и Ломбардия.

Эта последняя монархия, возведенная в достоинство королевства в пользу герцога Савойского, будет состоять из Савойи, Монферрата, Миланской и Мантуанских областей.

Пятью избирательными монархиями станут:

Рим, который прирастет Неаполем и Калабрией;

Германская империя;

Богемия, к которой он присоединит Лужицу, Силезию и Моравию;

Польша, которая прирастет за счет земель, отнятых у русских;

Венгрия, которая прирастет за счет части Австрии, Тироля, Каринтии и земель, отнятых у турок.

Четырьмя республиками станут:

Итальянская республика, которая будет состоять из всей Северной Италии, заключенной между Ломбардией, папскими владениями и Венецией;

Венецианская республика, которая прирастет Сицилией;

Гельветическая республика, которая прирастет областью Франш-Конте;

и, наконец, Бельгийская республика.

Все эти государства должны были иметь совместный верховный совет, которому надлежало поддерживать всеобщий мир, предотвращать распри, выносить решения по поводу споров, оборонять границы, руководить военными действиями против тех, кто будет объявлен общим врагом, и, наконец, заботиться о безопасности, благосостоянии и процветании всего этого сплоченного союза.

Знал ли Равальяк о глубокой любви к человечеству, таившейся в сердце, которое он пронзил на углу улицы Железного ряда 14 мая 1610 года?

Так вот, эта вынашиваемая Генрихом IV мечта об ослаблении Австрии, ставшая планом, а порой делавшаяся реальностью в руках кардинала Ришелье и Людовика XIV, была отброшена Людовиком XV из-за рокового влияния г-жи де Помпадур.

И в самом деле, этот Австрийский дом, ничем не прославленный и почти никому неизвестный три с половиной века тому назад, возвысился в монархии Карла V лишь потому, что постоянно боролся против всех начал свободы. В этой борьбе он потерял Швейцарию, Голландию, Испанию и Неаполь; однако его подданными еще оставались венгерцы, богемцы, брабантцы, тосканцы и австрийцы. Его господство еще простиралось от Турции до Филипсбурга, от Атлантического океана до Средиземного моря.

Он был уже далеко не тем, чем являлся за двести лет до этого, но был еще куда сильнее того, чем ему предстояло стать.

На какое-то время, в 1738 году, вся эта империя свелась к одной лишь Венгрии, и Германия облегченно вздохнула.

Мария Терезия увидела перед собой бездну, оценила ее глубину и, вновь обретя могущество, поняла, что сохранить это могущество ей удастся лишь с помощью Франции.

Но разве была вероятность победить присущую Франции инстинктивную неприязнь к Австрии и доказать неправоту политики трех людей такого масштаба, как Генрих IV, кардинал Ришелье и Людовик XIV?

Вдобавок, разве противниками Марии Терезии не были король, дофин, министры, да и весь французский народ?

И кто же должен был стать ее союзником в подобной борьбе?

Госпожа де Помпадур.

Госпожа де Помпадур, дочь г-на Пуассона, приказчика, который едва не был повешен, гризетка, которой невероятно посчастливилось, когда она в первом браке вышла замуж за откупщика, — союзница Марии Терезии, дочери и наследницы цезарей!

До чего же удивительное дело политика и как же уравнивает сословия свойственный ей эгоцентризм!

Хотя г-жа де Помпадур уже почти поднялась до уровня Людовика XV, на сколько еще ступеней предстояло опуститься Марии Терезии, чтобы оказаться вровень с г-жой де Помпадур!

Однако Мария Терезия собственноручно написала письмо этой женщине и в нем назвала ее своей кузиной.

Этот союз Франции с Австрией был настолько странным, настолько неслыханным, настолько маловероятным, что, когда г-н фон Кауниц, австрийский посол в Ахене, впервые заговорил с г-ном де Сен-Севереном о том, чтобы г-жа де Помпадур была послана в этот город, дабы любой ценой заключить мир, г-н де Сен-Северен отказался потворствовать подобному замыслу.

Но, едва только Мария Терезия сообщила своей кузине о планах союза двух держав, г-жа де Помпадур, менее искушенная в политике, чем Генрих IV, кардинал Ришелье и Людовик XIV, соблазнилась тем, что ее, которую Фридрих именовал не иначе, как Юбкой II, будет называть кузиной Мария Терезия.

Ну и что же нужно было сделать, чтобы прийти к этому союзу Франции и Австрии?

Да пустяк, с точки зрения фаворитки: отправить в отставку старых руководителей министерств, все еще питавших по отношению к Австрии предубеждения Людовика XIV, кардинала Ришелье и Генриха IV, и поставить во главе министерства иностранных дел человека ничтожного или безгранично преданного ей.