Нам нельзя (СИ) - Джокер Ольга - Страница 38

Глава 40

Я знала, что родители будут злиться, узнав про нас с Глебом, но никогда не думала, что настолько. В голове так сильно гудит, что я ничего не слышу. Осторожно касаюсь пылающей щеки, облизываю губы. Похоже, удар был неслабым, потому что где-то за унижением, которое я сейчас испытываю, плещется боль. Едва различимая в свете последних событий, но она есть.

Ещё месяц назад я была уверена в том, что родители — моя единственная поддержка и опора. Моя крепость. Я точно знала, что в трудную минуту всегда смогу обратиться к ним и получить помощь, но сейчас вдруг оказывается, что крепость — всего лишь хиленькая конструкция, которая рушится от банальной непогоды, оставляя после себя руины.

В голове на репите крутится один и тот же вопрос: «За что?»

Мама держится куда лучше, чем я. Во всяком случае пытается. Гордо выпрямляет спину, подходит к окну и, отодвинув штору, тяжело вздыхает. Эта ситуация однозначно выбила её из колеи. Она ведь никогда не поднимала на меня руку. Впрочем, наверное, я просто не давала для этого повода. Всегда была послушной домашней девочкой, которая не смела ей перечить.

— Отец приехал, — произносит она бесцветным голосом.

По позвоночнику проскальзывает неприятный холодок. Мама сообщила обо всём отцу? Будут давить на меня вдвоём?

Я должна держаться за наши с Глебом отношения. Не плакать, не скандалить. Твёрдым голосом обозначить свою позицию и с гордо поднятой головой уйти. Куда? Пока не знаю. Для начала можно к Янке, а потом к бабуле. Правда, мне бы не хотелось, чтобы она нервничала. У неё и так слишком часто давление шалит.

Мы продолжаем стоять на своих местах, и только грохот входной двери заставляет меня оправиться от шока и сделать два шага вперёд. Едва перебирая ногами, словно на них повесили двадцатикилограммовые гири, я подхожу к ноутбуку, на экране которого всё ещё светится фотография Глеба... Его глаза горят, когда он меня держит. Так не смотрят на тех, кто безразличен. Так смотрят, когда что-то чувствуют к человеку… Неужели мама из-за этого дала мне пощёчину?..

Я бережно закрываю крышку ноутбука и облегчённо вздыхаю. Публичной порки я не вынесу. Не хватало, чтобы отец увидел эту интимную фотографию, где я с Воронцовым... С его другом. Меня на фото почти не видно — только раздвинутые коленки, которыми я прижимаю Глеба, но этого достаточно, чтобы пофантазировать на тему того, что было вне этого кадра. Мы занимались любовью. Это было естественно и правильно, но от мысли, что в эту часть моей жизни заглянули родители, становится до ужаса стыдно.

Отец проходит в мою комнату прямо в обуви. Взгляд бесноватый, движения нервные. Он с грохотом захлопывает дверь, оставляет на ламинате мокрые следы от растаявшего снега и отмахивается от маминых претензий на тему чистоты. Смешно, что даже в такой момент родители нашли повод для ссоры. А потом отец прищуривается, заметив на моей щеке отпечаток пощёчины.

— Ты что… ты её ударила? — спрашивает он у мамы. Старается говорить тихо, но я отлично слышу каждое его слово.

Она ничего не отвечает.

— Это было лишним, Марин.

— Извини.

Я усмехаюсь про себя. Она не просит у меня прощения, но извиняется перед отцом. Злость медленным потоком расползается по венам, заставляя меня крепко стиснуть зубы и приготовиться в любой подходящий момент сорваться с места и бежать отсюда куда глаза глядят.

— Как?.. — спрашивает меня папа. — Как и когда ты с ним познакомилась?

Я молчу и кусаю губы. Начинается самая неприятная часть разговора.

— Он угрожал тебе? Заставлял?

— Боже, нет! — я закрываю ладонями лицо и недоуменно качаю головой. — Всё не так было! Совсем не так!

— А как? Расскажи мне, Ника, если он…

— Да не он, пап! Не он! А я! — почти кричу в ответ. — Я была инициатором наших отношений, потому что влюбилась в него. Глеб постоянно останавливал меня, тормозил, но я была настойчивой.

Я внимательно слежу за реакцией родителей и вижу, как бледнеет мать, потуже затягивая пояс халата, как недовольно стискивает челюсти отец, не зная, что ответить на мои слова.

Я соблазнила мужчину. Я предлагала ему себя. Я выросла, да. Выросла так быстро, что, похоже, вы не успели заметить.

— Как давно?

— Я больше не отвечу ни на один твой вопрос, пап, — я сбавляю громкость. — Прости. Я уже взрослая и имею право встречаться с тем, с кем захочу.

— Взрослая она… — насмешливо произносит отец. — Ноги раздвигать перед мужиками — так ты взрослая, а учиться… с этим сложнее, правда?

Мои щёки вновь пылают, а под кожей закипает кровь, и сейчас единственное, чего мне хочется — сбежать от всех этих вопросов, непонимания и давления.

Я открываю шкаф, достаю оттуда сухие вещи и направляюсь в ванную комнату. Мама следует за мной и выкрикивает, что в таком состоянии она никуда меня не отпустит. Ага, я даже спрашивать не буду!

Умыв лицо ледяной водой, я начинаю торопливо собираться. За дверью ссорятся родители, обсуждая моё поведение. Им непонятно, в какой момент они меня упустили. Мысли в голове хаотично мечутся, руки дрожат и не слушаются, и у меня с трудом получается нормально одеться.

понимает меня как никто другой, несмотря на сумбурное повествование.

— Где ты сейчас? — он задаёт один-единственный вопрос, когда я заканчиваю.

— К Янке иду.

— Вызови такси и езжай ко мне. Я попрошу Свету привезти ключи.

— Не надо, Глеб. У Яны никого нет дома… Всё нормально.

— Ника, мне вызвать такси вместо тебя?

— Не надо. Я сама смогу, — шмыгаю носом.

— Не волнуйся, я поговорю с твоими родителями лично.

— Правда? И что ты им скажешь?

— Что у нас с тобой всё серьёзно, — отвечает невозмутимо Воронцов. — Я вернусь и заберу тебя к себе. В Москву.

Я начинаю громко смеяться, вытирая рукавом слёзы. Так можно было? Скинуть все проблемы на мужчину? Сердце при этом делает радостный кувырок. У нас всё серьёзно. Глеб меня к себе заберёт. Боже…

Прохожие странно косятся на меня, словно я сумасшедшая, но мне настолько плевать, что строгому мужчине в очках я и вовсе показываю язык. Он резко отшатывается от меня, а я начинаю смеяться ещё безумнее.

Сестра Глеба ждёт меня у подъезда. Она взволнованно всматривается в моё лицо, протягивает ключи и интересуется, всё ли у меня в порядке. Разрешения подняться не спрашивает — просто молча следует за мной, а я не перечу.

В квартире у Воронцова идеально чисто. Становится стыдно, что я уезжала в спешке и не всё успела прибрать. Наверное, Света нанимала клининговую компанию или самостоятельно приводила жильё в порядок.

Она заваривает чай и не задаёт лишних вопросов. Отвлекает своей болтовней, рассказывает про выступление Алиски и смешные случаи из жизни. Света очень сильно старается держать нейтралитет, но в её взгляде всё чаще прослеживается недоумение. Она не понимает, что её брат нашёл во мне и почему связался с такой проблемной девушкой.

Глава 41

Глеб

— Вызывали, Александр Степанович?

— Проходи, Глеб. Вызывал.

Мельников достает из сейфа бутылку коньяка и два пузатых бокала. Усмехается и кивком указывает на свободное место.

— Поболтаем в неформальной обстановке.

Я занимаю место напротив него, беру наполненный коньяком бокал. Мельников суетится, достаёт тарелку с нарезанным лимоном, а затем, довольный собой, откидывается на спинку кресла.

Он не сразу переходит к основному разговору. Начинает издалека. Разведывает, прощупывает почву и, только когда я расслабляюсь, наконец задаёт интересующий его вопрос:

— Ходят слухи, что ты хочешь покинуть службу, Глеб?

— Собирался подавать рапорт после возвращения.

— Почему мне не сказал? — он хмурится и вновь наполняет бокалы янтарной жидкостью.

В лёгких жжёт от выпитого алкоголя, потому что обычно я не употребляю, но с Мельниковым спорить себе дороже. Как-никак генерал, а у меня к нему тоже есть важное дело.