Путешествие среди выживших христиан в арабском мире - Вивель Клаус - Страница 55

Этот образ напомнил – разумеется, без Иисуса – изображения террористов-самоубийц, которые мне довелось увидеть во время пребывания в Наблусе. Там, в посещенных мной мусульманских палестинских семьях, я видел похожие портреты погибших мужей и сыновей: таким вот образом исламизм повлиял на христианство. Это отражено в самой эстетике.

Слово «мученик» используется как в исламе, так и в христианстве, но в разных смыслах. Разница в том, что мусульмане жертвуют собой, совершая акт насилия в защиту ислама или же по причине национализма, лишая жизни мирных жителей. Такое редко встретишь среди христиан. С другой стороны, как в случае с этой женщиной, у которой я сейчас в гостях, убийству придается религиозное значение, можно представить его так, будто муж и сын убиты из-за веры. Они пострадали, собственно, не потому, что были христианами, а во имя христианства. Разглядывая фотографию на стене, женщина находит в этой мысли утешение.

Сначала убили ее мужа. Он в тот день отправился в свою лавку, чтобы починить кое-что – собирался сдать помещение в аренду. Домой он так и не вернулся. Два дня спустя женщине сказали, что она может забрать в морге тело. Через девять дней, пытаясь понять, что произошло, сын отправился по следам отца. Он тоже получил пулю в лавке…

– Когда мой сын погиб, никто даже не пришел на отпевание… – рыдает женщина. – Никто даже не осмелился…

Она переехала в Бахдиду, но там не было работы. В иракских мегаполисах местное население говорит на арабском, а в христианских городках, подобных этому – только на сирийском. В Мосуле эта женщина жила в доме площадью 200 м2, а квартирка в Бахдиде по размеру едва ли составляет четверть от прежнего жилья; причем дом построен из бетонных плит плохого качества, они вот-вот рассыпятся. С гибелью мужа и сына окончилась и жизнь матери некогда преуспевающего семейства. Перебираясь в глубинку, человек словно сдает назад, ведь Мосул – это крупный мегаполис, а Бахдида – захолустный городок.

– Их убили зато, что они были христианами, – говорит женщина. – Я знаю это наверняка, потому что единственное, что у них отняли, – удостоверения личности. Ни деньги, ни вещи не тронули… Убили именно христиан.

То, что группы Аль-Каиды финансируют уничтожение христиан, общеизвестный факт.

Правозащитник с большими усами везет нас в дом пожилых супругов. Нас встречают муж Талех Матти, одетый в зеленый спортивный костюм, и жена Насран Азиз, в черной юбке и коричневой блузке в полоску. У них в гостях мы застаем мальчика и девочку – двоих из внучат, которых всего трое.

Произошедшая в их семье трагедия говорит о них скорее как об иракцах, а не как о христианах. Если можно было бы собрать все мучения отдельно взятой иракской семьи за последние 10 лет, то их, несомненно, можно было бы найти именно здесь.

Первым не стало старшего сына. В 2004 г. 21 – летнему парню предложили служить в иракской армии. Он подписал контракт. Вскоре, когда его подразделение попало в засаду, он погиб. После войны иракские силы безопасности напрямую атаковались повстанцами и несли огромные потери.

– Я сказала ему, что он круглый идиот, что соглашается, но он меня не слушал, – рассказывает мать. Ее сын отдал жизнь за свою страну.

Потом погибла вдова сына. Она жила рядом с полицейским участком, который в мае 2005 г. атаковали иракские повстанцы: вместо отделения полиции они по ошибке подорвали ее дом.

Третий, четвертый, пятый и шестой члены семьи погибли, по всей вероятности, только потому, что были христианами; эта история до сих пор осталась неясной, и о мотивах их убийства можно лишь строить догадки. Жена второго сына со своей матерью, братом и гостившей у них подругой с крохотной дочуркой собрались на ужин в доме матери (сына пожилой пары там не было), неожиданно к ним ворвались террористы и открыли пальбу. Чудом выжила только двухлетняя девочка, она несколько часов ползала вокруг трупов на полу пока ее не обнаружил сосед.

Трое суток пролежали покойники в больничном морге – родственники не осмеливались забрать тела для погребения. Потом сын купил четыре гроба и с другом сам их похоронил. На похороны тоже никто не пришел.

После этого семья покинула Мосул.

Через два года был похищен и этот сын, он в ту пору служил в армии. Ему угрожали расправой над оставшимися членами семьи, если он не заплатит похитителям 20 000 долларов. Он отдал деньги, и его выпустили. Наконец-то эту семью, которая перенесла все несчастья современного Ирака, оставили в покое.

И вот мы уже прощаемся. Когда отъезжаем от дома по грунтовой дороге, хозяева машут нам вслед. Беседовавшая со мной жена (мужчина в спортивном костюме за все время не проронил ни слова), обнимающая внуков, выглядит жизнерадостно. Есть люди, которые умеют выдержать все и никогда не сдаются.

Мы расстаемся с усатым правозащитником и покидаем город, направляясь все дальше на север через плоскую, пышную зеленую Ниневийскую равнину, вдоль восточного берега реки Тигр – территории, откуда изначально в этой стране появились христиане.

Мы приближаемся к небольшому монастырю Map Ораха, в котором сегодня проводится ежегодный праздник. Вокруг храма расположились семьи христиан, они сидят на траве на пластиковых стульчиках, перед ними разложена домашняя еда. В храме перед иконой Девы Марии горят свечи. Встав рядами, некоторые танцуют под резкие звуки трубы, другие толпятся у полуразрушенных ларьков, торгующих разной христианской утварью, пластмассовыми фигурками и другим добром.

По дорожке идут женщины и мужчины, взявшись за руки. Здесь пьют вино и пиво. После нескольких дней, заполненных всеми этими ужасающими историями, я хочу залечь в высокой траве и цветах горчицы и уснуть под звуки счастливой людской толпы. На дворе прекрасный весенний вечер, в густом воздухе висит цветочная пыльца. Мы влезаем на монастырскую крышу и смотрим на заходящий диск желтого солнца. Кое-кто из молодых успел уже вскарабкаться на купол, на котором возвышается красный крест; у них такой вид, будто им принадлежит все вокруг.

Спустившись с крыши, внизу мы встречаем человека из соседнего города, владельца винной лавки, в которую вчера вечером кто-то бросил бомбу. Там теперь полный разгром. Хозяин лавки понимает, что это было предупреждение. «Желтая карточка», – говорит он.

Он уже подумывает, не стоит ли ему закрыться. Неуверенно шутит:

– Мусульмане из моего городка и сами не прочь бы пить мой алкоголь… но они не хотят, чтобы я его продавал.

Мы едем дальше, минуя населенные пункты, где успели обосноваться курдские солдаты, хотя этот район не курдский. Они разместились и неподалеку от крупной христианской деревни Алькаш.

Когда мы добираемся до нее, наступает ночь. Разыскав большой дом, принадлежащий писателю Юсифу Зара, по приглашению хозяина мы заходим внутрь. Сегодня у него собрались его друзья. Народу как на вокзале. На хозяине галстук и синий халат, большие коричневые очки; у него седые, зачесанные назад волосы. Я хочу с ним поговорить.

– На протяжении тысячи лет у нас не было никаких проблем между христианством и исламом, – пожимает плечами Юсиф. – И вот пришла война. Теперь мусульмане хотят вышвырнуть из Ирака всех христиан, а правительство ничего не предпринимает, чтобы их остановить.

Он жил со своей семьей в Багдаде до 2004 г., когда во время теракта был убит его сын. Сегодня вдоль и поперек страны бушуют сразу несколько войн: между суннитами и шиитами, между курдами и арабами…

– Эти группировки плодят невероятный расизм, – говорит он.

Он хочет, чтобы я понял, что далеко не все арабы – злодеи, точно так же, как и не все христиане добродетельны. Он считает, нет никакого смысла становиться расистом.

Юсиф Зара спрашивает, не обратил ли я внимания, кто стоит у въезда в Алькаш.

– Деревня под курдской администрацией, – отвечает он сам себе. – Мы ведь только на бумаге относимся к багдадской. Но мы не свободны ни под арабами, ни под курдами.