Багровая смерть (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей - Страница 104

— Хочешь сказать, что твой тип ликантропии не проявляется в анализе крови, который проводят специально для того, чтобы выявить его?

— Именно так.

Дев и Прайд переглянулись, а затем снова уставились на Нолана.

— Если бы мы могли пройти этот тест, некоторые из нас попытались бы поступить на военную службу, — сказал Дев.

— Не могу представить тебя в армии, — заметил Натэниэл.

Дев повернулся к нему с ухмылкой:

— Не я, а кое-кто из других моих кузенов.

— Военная служба помешала бы вам справляться с другими обязанностями, — возразил Джейк.

— Хочешь сказать, даже если бы мы физически смогли пройти тест, нам бы не разрешили вступить в армию? — спросил Прайд.

— Это все равно невозможно, — произнес Каазим, коснувшись руки Джейка, — так что не имеет значения, разрешили бы нам или нет. Это бесполезная дискуссия.

Нолан наблюдал за обменом репликами. Он доверил нам свой секрет, но мы свои ему доверять не обязаны, пока я с глазу на глаз не переговорю с Эдуардом.

— Все это звучит так, словно урожденный волк отличается от клановых тигров не только запахом внутреннего зверя.

— Наверняка, но вы — первые клановые тигры, которых я встречал, и, поскольку я почти уверен, что Деверо и Кристенсен — представители одного и того же клана, возможно, другие кланы будут ближе к моему виду, — сказал Нолан.

— Насколько нам известно, у тигров всех кланов анализ крови не выявляет ликантропию, — сказал Каазим.

— Значит, — заключила я, — то, что у тебя, необязательно ликантропия. Ты вообще привязан к лунному циклу?

Он покачал головой.

— Нет, мы не обязаны перекидываться при полной луне, вообще не обязаны. Как только мы получаем контроль над силой, то можем годами жить без изменения формы.

Все мы, кто боролся со своими внутренними зверями, обменялись взглядами.

— И ты не скучаешь по нему? — спросил Дев.

— По кому?

— По твоему зверю.

— Скучаю, но это вопрос выбора. Я мог бы полностью стать человеком и не меняться вообще.

— Ты знаешь вервольфов, которые решились на этот выбор? — спросил Прайд.

Нолан кивнул.

— Моя мать, например.

— Никогда бы не подумал, что она не была человеком, — сказал Эдуард.

— Чем реже меняешь форму, тем слабее излучаешь энергию. Говорят, если слишком долго быть человеком, можно потерять способность перекидываться в животное, но я не думаю, что мою мать бы это заботило. Она научила меня контролировать моего волка, научила, как менять форму, но как только обучение закончилось, я не думаю, что она перекидывалась снова. Как-то я приехал домой, повидаться с ней, и попросил ее побегать со мной, но она больше этого не делала. Тот факт, что она тоже была волком, казался мне сном.

— У тебя есть другие родственники, с которыми ты можешь побегать в лесах? — спросил Джейк.

— Кузены, но в каждом поколении нас все меньше и меньше. Без близкородственных связей может наступить тот день, когда не останется больше МакИнтайров или МакТайров, достойных этого имени.

— Я, кажется, припоминаю одну из твоих кузин, от которой ты сказал мне держался подальше, — заметил Эдуард.

Нолан улыбнулся:

— Сейчас она замужем, и у нее трое детей.

— Среди них есть оборотень? — поинтересовался Джейк.

— Нет.

— А она бы тебе рассказала, или просто отрезала бы им хвосты в больнице, скрыв это ото всех? — уточнил Эдуард.

— Некоторые пытались утаивать, но невозможно игнорировать свою тень с рождения. Если отлучить нас от нашего наследия и не обучить контролю, то внутренний зверь найдет себе выход другими способами. Последний из моих двоюродных братьев, которого так воспитывали, угодил в тюрьму. Он почти до смерти избил кого-то во время драки в баре. Одна из тех вещей, которые мы учимся контролировать с детства, это аморальная часть нас. Волк, в отличие от человека, не видит ничего плохого в драке за то, что принадлежит ему, или в ситуации, когда ему угрожают.

— В природе волки редко сражаются насмерть, — сказал Джейк.

— И не попадают в школы или бары, где могут упиться в стельку, — сказал Нолан.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Тоже верно, — согласился Джейк.

— Волки — не собаки, — продолжил Нолан. — И они не ведут себя, как собаки, даже когда на них надевают ошейник и сажают на цепь.

— И это правда.

Нолан посмотрел на Эдуарда:

— Не думал, что это так сильно тебя огорчит. Заставляет задуматься, подружились бы мы тогда, если бы я сказал тебе.

— Честно говоря, я не знаю. Тогда мне было не так комфортно с оборотнями, но ты всегда будешь моим Малышом Брайаном, — Последние слова он произнес с прекрасным ирландским акцентом, насколько я могла судить.

Нолан вздохнул и покачал головой.

— Погодите-ка, — вмешался Дев. — Малыш Брайан? Серьезно?

— Я назван в честь моего отца, которого назвали в честь его отца, и так далее. Я терпеть не мог быть Малышом Брайаном.

— «Маленький Брайан» уже звучало бы достаточно скверно, но даже с ирландским акцентом «Малыш Брайан» для ребенка наверняка было пыткой, — сказала я.

Он улыбнулся и поднял глаза:

— Мой отец — Маленький Брайан, дед — Молодой Брайан, а прадед — Старый Брайан, потому что прабабка Хелен велела называть его так после того, как он назвал их сына Брайаном-младшим.

— Это особенно забавно при учете того, что и ты, и твой отец выше деда, — заметил Эдуард.

Нолан рассмеялся:

— Ты был чертовски озадачен, когда я познакомил тебя со своим дедом, Молодым Брайаном, после встречи с моим отцом, Маленьким Брайаном.

Я оживилась. Если Эдуард знал семью Нолана, возможно, тот знал семью Эдуарда.

— Анита, забей, — сказал Эдуард.

— Откуда ты знаешь, что я собиралась сказать? — возмутилась я.

Он улыбнулся мне той улыбкой, которая говорила о том, что он не только видит меня насквозь, но и прекрасно знает, как я горю желанием разгадать тайну личности Теда Форрестера ака Эдуарда.

— Ну блин, — надулась я.

Улыбка Эдуарда стала шире.

Нолан переводил взгляд с Эдуарда на меня:

— Либо тебе стало намного комфортнее с женщинами, либо она действительно твой брат по оружию.

— Мне намного комфортнее с женщинами, чем в то лето, а Анита, ко всему прочему, будет моим шафером на свадьбе.

— А ты — моим, — напомнила я.

— Ага, — сказал он, переключаясь обратно на голос Теда. — Сперва я с тобой постою, потом ты со мной.

— Ага, — сказала я, пытаясь копировать манеру его речи.

— Анита, даже не пытайся изображать акценты, у тебя ни хрена не получается, — сказал он с характерным среднеамериканским выговором, не то техасским, не то оклахомским, не то вайомингским, а спустя секунду его голос вернул себе ледяной тон Эдуарда, который я хорошо знала и любила.

— Он всегда баловался с акцентами. Я приехал с ним домой, и он за неделю начал звучать, как местный. Если бы он не был таким голубоглазым и белобрысым, из него бы вышел отличный агент под прикрытием, — заметил Нолан.

— Контактные линзы и краска для волос решают множество проблем, — ответил Эдуард этим своим вкрадчивым тоном, который заставлял волоски на шее вставать дыбом и напоминал о том, насколько он опасен.

— Ты же не работал на военную разведку, — сказал Нолан.

— Я не говорил, что работал.

И снова этот многозначительный обмен взглядами. Я пока не могла понять, были ли они лучшими друзьями или ненавидели друг друга. Они как будто прыгали туда-сюда в зависимости от того, о чем говорили, или вообще от настроения. Эдуард обычно неплохо держал себя в руках, но Нолан, казалось, обнажал его угрюмо-ублюдочную сторону. Это напоминало семейные посиделки. Прогулка по прошлому из каждого может вытянуть худшие черты.

— Ван Клифу известен твой секрет? — поинтересовался Эдуард.

— Двадцать лет назад он не знал.

— А теперь?

— Он в курсе.

— Он, вероятно, устроил тебе взбучку за то, что ты скрывал.

— Пару лет назад на меня напал вервольф. Я сделал вид, что все из-за этого.