Дочь Моргота (СИ) - "calling my name" - Страница 1

========== Часть 1 ==========

— Папа… у меня получится! Покажи еще раз!

Пробившийся в вечную полутьму башни сквозь покрытое черной вязью решетки витражное окно случайный луч солнца тут же выцвел и стыдливо погас, как и блеск в глазах залившейся густым румянцем смущения и досады девушки. Ну почему отец никогда не был ею доволен… ни разу за столько лет? Сотни… может быть, даже уже тысячи.

Силмэриэль не помнила точно, сколько ей лет, да и какая разница? Если ничего не видишь, кроме Нан-Курунира, башни, обжигающих дымом и смрадом подземелий и мастерских, и не увидишь никогда, считать неумолимо утекающие, как стремящиеся в Изен ручьи, годы незачем. Благо они не властны над ней.

— Хватит на сегодня. — Саруман чуть заметно поморщился, окинув ее ничего не выражающим взглядом непроницаемых черных глаз.

В очередной раз не удержавшись от обреченной на неудачу попытки прочитать мысли отца, Силмэриэль содрогнулась от физически ощутимо ударившей в виски боли.

— Отдохни, — без тени ласки в голосе продолжил маг, переводя взгляд на, казалось, вобравшую в себя самую суть Тьмы идеально гладкую сферу на полукруглой каменной подставке. — Завтра у тебя будет более полезное и важное дело. И посильное, надеюсь. — Саруман выделил последнее слово, чуть сведя седые брови.

— Да… — Недвусмысленный оттенок сомнения в его голосе еще сильнее окрасил щеки девушки румянцем. Она замялась, словно желая сказать что-то еще, но лишь прикусила заметно более пухлую нижнюю губу и дерзнула бросить на родителя быстрый злой взгляд из-под полуопущенных ресниц.

Спокойно отметив это про себя, Саруман вновь заглянул в густую матовую черноту еще не ожившего под ладонями Палантира. Злость девчонки не стоила даже того, чтобы скептически приподнять бровь. Еще бы ничтожный слизняк Грима на него злился, или попавшая в мышеловку мышь. Силмэ, конечно, немного повыше их, но отклика заслуживает лишь вызов хоть сколько-нибудь равного.

Полуайнур… он рассчитывал, что она окажется чуть более полезна. Пока существенно помочь в претворении в жизнь его планов девчонка не могла, сил и ума не хватало. Хотя, если еще подумать, может, оно и к лучшему. Равному или близкому по силам помощнику неизбежно станет тесно в тени господина, причем скорее рано, чем поздно.

Собака служит верой и правдой, не способная даже помыслить занять место хозяина, а слуге-человеку только дай повод… или удобный случай. Но в глубине души названная дочь невыносимо раздражала его… оскорбительным сочетанием несочетаемого. Полукровка… дитя смертной. Как можно было смешать золото с грязью? Получилось все-таки золото, раз она айнур, а не человек, но не такое, каким можно похвалиться, не слишком чистое. Он сам никогда не произвел бы на свет подобное создание или безмерно стыдился бы кривого потомка.

— Может, тебе принести вина, папа?

Пока ты лишь на это и годна, ну и…

Уже настроившийся положить ладони на пока тусклую и мертвенно-черную поверхность Палантира Саруман вздрогнул, с раздражением открыв глаза.

— Потом, Силмэ… — удержав готовое сорваться резкое слово, на удивление мягко произнес Белый маг.

Упорное желание Силмэриэль привлечь его внимание и произвести впечатление было приятно… иногда. Раздувало согревающий и сладко щекочущий самолюбие огонек в груди, потушенный сырым холодным ветром неудач и долгих напрасных трудов. Она все же не жалкий червь Грима или неотесанный орк, а айнур, хоть и неравная остальным. Порой это явно чувствовалось в ней, особенно чуть издали.

Столь прекрасной фигуры не было, пожалуй, ни у кого, раз даже он часто не мог удержаться и не скользить взглядом по идеальным изгибам. Даже у перехваленной Лютиэн она точно не была лучше, потому что лучше некуда. У дочери Мелиан (он ее правда не встречал, но наслышан) лишь лицо красоты непревзойденной, тут явно похожей на смертную мать Силмэ до величайшей красавицы Арды далеко.

Покрытых деревенскими веснушками курносых носов у идеальных бессмертных дев быть не может, но если завесить простоватое личико волосами… Благо они у нее тоже диво как хороши — густые, длинные, чуть вьющиеся, почти черные, с видимым лишь под ярким солнечным светом каштаново-медным оттенком. Хотя в этом что-то есть, нельзя не признать, идеально ровные носы безупречной формы все такие одинаковые и наскучившие.

Не пытаясь более отвлекать отца — от задержавшегося на приоткрытой глубоким полукруглым вырезом груди взгляда Силмэ заметно передернуло, — девушка излишне торопливо вышла через высокую, черную, как и вся башня, арку на узкую темную лестницу, опоясывающую изнутри Ортханк бессчетными изгибами.

***

Есть ли в Средиземье башни выше Ортханка, Силмэ не знала, возможно, где-то и есть. Барад-дур, например, хотя отец так и не ответил толком, лишь сердился, когда она об этом спрашивала. Неважно, кружащей голову и заставляющей сжиматься от сладкой тревоги сердце высоты с избытком хватило бы, чтобы увидеть Рохан, как на ладони… если бы не огибающие Нан-Курунир с трех сторон темные хребты Мглистых гор, ограничившие собой ее мир.

Маленькая, круглая, не огороженная площадка — заостренные, как лезвия секиры, каменные крылья по бокам лишь украшали ее, делая похожей на наконечник отцовского посоха — неудержимо манила ее в любую погоду. Пусть виденные бессчетное число раз заснеженные вершины замыкали горизонт, не давая сполна ощутить бескрайность и красоту мира, проведенные здесь часы были лучшими — счастливыми и свободными.

А нежаркий день позднего лета с раскинувшимся высоко над головой бездонным куполом густо-голубого неба и всегда обдувающим лицо на такой высоте свежим ветром мог исправить любое настроение. Силмэриэль вплотную прижалась к почти не нагретому солнцем каменному выступу, неотрывно глядя на простирающуюся до Белых гор степь. Ее практически не было видно за замыкающими ущелье предгорьями — приходилось наклоняться в сторону, привставая на цыпочки. Ощутить, что мир гораздо больше, чем Изенгард, можно было только так.

Хотела бы она… улететь отсюда, уверенно ловя потоки воздуха широко раскинутыми крыльями, поднимаясь выше опостылевших вершин? В такие минуты — да. Но обратиться птицей она не могла (такое даже отец вряд ли мог), да все же и не хотела, и стоило парящему в вышине соколу скрыться из виду, очарование рассеивалось.

Сбежать из Изенгарда она наверняка сумела бы — отец не держал ее под замком, а улучить удобный момент и тем или иным способом убедить выпустить ее стерегущих ворота стражников — разрешимая задача. Но никогда всерьез не думала об этом… и по-настоящему не желала. Несмотря на мучающие ее досадные проблемы — их Силмэ не теряла надежды решить, — здесь был родной привычный дом, и возможности достичь большего.

А что ожидало за воротами, в манящем незнакомом мире — неизвестно. И не окажется ли там хуже… сумеет ли она позаботиться о себе сама и будет ли кому-то нужна? Силмэ никогда такого не делала, от нее требовалось лишь слушаться отца, никакие проблемы и непростые решения ее до сих пор всерьез не касались. Она бы просто очень хотела… получить возможность свободно выходить, бывать там. Почему отец держит ее здесь, за наглухо закрытыми крепостными воротами, никогда не берет с собой и не отпускает одну, словно стыдится ее или не доверяет?

Чуть тронутый по краям закатной краснотой солнечный диск коснулся вершин Мглистого, заставив вспыхнуть ослепительно-белым снеговые шапки. Силмэриэль невольно зажмурилась, погружаясь в любимый полусон-полуявь, где отец восхищенно произносил: «Ты теперь равна мне, Силмэ», по-весеннему цветущая ристанийская степь летела навстречу под гулкий стук конских копыт, а юный роханский воин с пляшущей огоньками в голубых глазах обаятельно-нахальной улыбкой наклонялся ближе к ее губам, положив горячие ладони на талию. Отец тогда сильно разгневался на посмевшего заговорить с ней конника Тенгела, и больше она не видела вблизи ни его, ни других смертных воинов.

Юноша, имя которого она так и не узнала, давно уже пал в бою, или его краткий жизненный срок сам собой подошел к завершению, но остался в памяти смутной мечтой об обжигающих прикосновениях и ласковых словах, запретно-желанных в отличие от… Просвечивающая сквозь сомкнутые веки синева подернулась тучами, видения спутались и поблекли, рассыпаясь в прах. Услышать шаги отца, а тем более его мысли Силмэриэль не удавалось почти никогда, но прийти сюда и сдуть ледяным порывом ветра хрупкий мир ее грез мог только он.