Игра без правил (СИ) - Гурвич Владимир Моисеевич - Страница 34

Женщина, извинившись, покинула их на некоторое время. Вернулась с подносом в руках, уставленного многочисленными вазочками с печеньем и вареньем. Через несколько минут они уже сидели за накрытым столом и чаевничали.

— Я рада, что мы все же, наконец, встретились, — сказала хозяйка дома. — Мы все же родственники. Наш прапрадед и ваш прапрадед были двоюродными братьями. И моя мама всегда хотела установить с вашей семьей дружеские отношения. Но ваш отец остерегался это делать, он всячески скрывал свое происхождение. А моя мама открыто говорила, что она княгиня.

— И ей это сходило с рук?

— Сперва на нее косились, даже вызывали, сами понимаете куда. Но потом решили, что она не представляет, как тогда говорили, общественной опасности — и ее оставили в покое.

— А вы рассказываете кому-нибудь о своем происхождении?.

— Я — нет. Если честно признаться, то стесняюсь. Хотя сама не знаю чего. Да и все это от меня далеко. Я всю жизнь проработала в школе преподавателем литературы. На своих и на чужих детей ушла вся моя жизнь.

— А где же ваши дети?

— У меня двое детей: мальчик и девочка. Вернее, они уже давно не дети, а взрослые люди и живут в этом городе отдельно.

— Скажите, когда я был маленьким, то помню, как мы с отцом ездили на похороны. Умерла родственница, я даже помню, как ее звали, — Анастасия Владиславна. Вы что-нибудь знаете о ней?

Женщина немного странно посмотрела на Лобанова.

— На этих похоронах мы с вами встречались в первый и последний раз, — сказала хозяйка дома. — Это была старшая сестра моей мамы, моя тетя.

— И что случилось с домом после ее смерти?

— А что могло с ним случится. Он как стоял на том же месте, так и стоит, никто его не передвигал, — улыбнулась Надежда Павловна.

— Но там кто-нибудь живет?

— Ее единственная дочь — Вера, моя двоюродная сестра. Мы довольно часто видимся, по крайней мере, не реже два раза в год, ездим друг к другу на дни рождения.

— А знаете, у меня от того посещения дома вашей тетки осталось странное воспоминание. Почему-то больше всего мне запомнились висевшие на стене картины. Я их долго рассматривал.

— Да, картины есть, они очень старые. Тетя Анастасия очень дорожила ими, говорила, что это семейная реликвия, все, что осталось от владений и имущества князей Лобановых-Тверских. Она объясняла мне, что эти картины писал еще наш прапрапрадед.

— Я бы с удовольствием посмотрел на эти остатки достояния нашего рода. Давно вы их видели?

— В прошлом году, когда была у Веры на дне рождения.

— Вы не дадите мне адреса вашей двоюродной сестры. Думаю, ее как-нибудь навестить. Я собираю информацию о нашем роде. Недавно приезжал из-за границы глава рода князей Лобановых-Тверских Дмитрий Львович. Его встречали весьма торжественно. Вы не получали приглашения?

— Нет, я ничего не слышала об этом событии. Скорей всего он не знал о моем существовании, как и я о нем.

— Полагаю, так оно и есть. Иначе он бы непременно вас пригласил на презентацию. Для него был дорог каждый член нашего рода. Но теперь почетная обязанность возглавлять наш род перешла ко мне. И если будут какие-то события, я вам обязательно пришлю вам приглашение.

— А что же случилось с тем князем?

— Он умер, — не стал уточнять Лобанов, как это произошло. — Встреча с Родиной оказалась для него роковой.

— Да, — согласилась Надежда Павловна, — я всегда чувствовала, что наш народ не слишком любит свое дворянство, ему не нравится, что есть кто-то, кто выше его, что есть уровень, до которого надо расти и расти. Может быть, поэтому я не афишировала свое происхождение. Не знаю, правильно ли поступала. Но пусть Бог меня за то простит. Да и какая я княгиня, — вдруг улыбнулась она, — обыкновенная учительница, которая всю жизнь старалась сделать так, чтобы ученики любили бы ее предмет. Надеюсь, что я ничем не уронила честь нашего рода.

— Полагаю, вы все делали правильно, быть князем или княгиней — это совсем не означает, что следует непременно носить лайковые перчатки.

Лобанов допил чай и поставил чашечку на блюдце.

— Очень рад нашему знакомству, Надежда Павловна. Уверен, что оно будет продолжено. К сожалению, нам надо ехать по срочному делу. Вот мой адрес, — вручил он женщине визитку, — когда будете в Москве или возникнут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, непременно позвоните мне. Чем смогу, обязательно помогу.

— Хорошо, если такое случится, я вам непременно дам знать.

Перед тем, как покинуть квартиру, Лобанов подошел к окну, посмотрел на открывающий ему вид. Ничего подозрительного он не обнаружил.

— Какая есть симпатичная women, — сказал Джордж, когда они снова мчались по дороге. — Я сразу понять, как только увидеть ее, что она из нашего рода.

— В самом деле. — Эти слова показались Лобанову любопытными. — И по каким приметам?

— Это трудно объяснить, но есть вещи, которые в крови. Это как цвет глаз.

— Ты полагаешь? — Лобанов внезапно резко затормозил.

— Что случиться? — спросил недовольно Джордж, слегка ударившийся о бардачок.

— Я намеревался вернуться в Москву, а сейчас передумал и собираюсь навестить еще одну родственницу. Ты не против?

— Если тебе надо, то я соглашаться. Делать все равно нечего.

— Это всегда самый убедительный аргумент, — засмеялся Лобанов.

На самом деле ему вдруг стало не до смеха. Он вдруг осознал, что его могут опередить. Эти ребята крайне резвые и, имея на руках дневник, вполне могут вычислить нахождение картин. Правда, каким образом не совсем понятно, но не исключено, что они обладают информацией, которой нет у него.

На карте он отыскал поселок, где проживала его родственница. Лобанова удивило то, что он располагался в стороне от главных дорог. Добраться до него будет не так-то просто, хотя он и находится не слишком далеко.

На самом деле доехать до поселка оказалась еще трудней, чем он предполагал. Дорога была разбита до такой степени, что на ней почти не сохранилось твердого покрытия.

Поселок оказался совсем маленьким, состоявшийся из трех кривых, как турецкие сабли, улиц. Лобанов поглядывал на старые, полуразвалившиеся дома и не понимал, что делают здесь в этом богом забытом месте люди. Давно бы уехали отсюда и попытались найти бы счастье в другом селе или городе. Там, где бьет ключом жизнь. Здесь же все ее ключи явно давно истощились и даже уже засыпаны.

Они остановились возле двухэтажного дома. Лобанова изумило то, что с того далекого и единственного посещения вид этого сооружения хорошо сохранился в его памяти, и сейчас он узнавал знакомые детали. Вокруг не было ни души, не заметил он и машин. Он отворил незапертую калитку и пошел по дорожке.

С хозяйкой дома они столкнулись на крыльце. Пожилая женщина с полным ведром мусора как раз вышла из дома, и едва не налетела на на них. От неожиданности она бы выронила свою ношу, не перехвати бы ее Джордж на лету.

Женщина явно перепугалась, и Лобанов поспешил ее успокоить.

— Вы, наверное, Вера Евгеньевна, — быстро произнес он. — Извините нас за вторжение, но калитка была открыта, а звонка нет. Но мы для вас не представляем никакой угрозы. Мы ваши родственники.

Кажется, это небольшое вступление слегка успокоило женщину. Она внимательно разглядывала незваных гостей.

— Проходите в дом, — пригласила она.

Лобанов чувствовал некоторое волнение. В этом доме он был со своим отцом, он был связан незримыми нитями с его навсегда ушедшим детством, с самым близким ему человеком. Но больше всего его интересовали картины. Он вдруг ясно вспомнил, что они висели над старинным трельяжем. Трельяж он обнаружил сразу, а вот полотен над ним не было. Как и в других местах.

— Вы, наверное, удивлены, откуда я узнал ваш адрес. Нам его дала Надежда Павловна. Мы только что от нее.

Вера Евгеньевна внимательно и даже настороженно разглядывала гостей. Если ее двоюродная сестра была простой контактной женщиной, то хозяйка этого дома производила иное впечатление. От нее проистекал дух недоверия, как от человека, который постоянно чего-то опасается. У Лобанова сложилось впечатление, что дело тут не в визите двух незнакомых мужчин, а в самом характере этой женщины.