Лето, в котором нас не будет (СИ) - Летова Ефимия - Страница 37

Скромный бежевый ковёр на полу. Ни картин на стенах, ни ваз, ни цветов, ни другого создающего домашний уют милого девичьего декора…

Я осторожно высвободилась из объятий Аннет и посмотрела на остальных соседок. Так, я, кажется, ошиблась — помимо моей школьной подруги их пятеро, а не шестеро. Седьмая, возможно, ушла купаться…

Всем девушкам было, как и нам, по семнадцать-восемнадцать лет на вид, все довольно милые — Аннет бы явно со мной поспорила, все молча разглядывающие новоприбывшую, кто-то с улыбкой, кто-то более сдержанно.

— Меня зовут Хортенс, — нарушила я тишину. Терпеть не могу эти официальные процедуры знакомств, уже предвижу, как Аннет потом выскажется в духе "не пристало малье Флорис представляться прежде всяких там". Но не молчать же рыбой до самого утра?!

— А, это тебе заехали стулом по голове! — хмыкнула тоненькая, сидящая на диванчике, девушка с длинными волнистыми волосами. — Ну, привет. Ты теперь местная знаменитость. Я Леа. Леа Тоньо. Общее направление. А это Делайн, — она кивнула на сидящую рядом миловидную, но, пожалуй, слишком простоватой внешности брюнетку. Девушка покосилась на меня огромными синими глазами, улыбнулась, но ничего не сказала. Впрочем, мне показалось, что она не робкого десятка.

— Я Олви, — представилась девушка, сидящая за столом, перед ней было разложено не меньше пяти-шести книг, причём все они были открыты. Серебристые волосы с голубоватым отливом рассыпались по плечам. — Тоже общее направление. Надеюсь, мы подружимся.

— Как ты себя чувствуешь, Хортенс? — пухленькая блондинка привстала с одной из кроватей. — Я Марджери. Целитель. Если нужна будет помощь…

— Не нужна ей помощь, Мардж! — довольно миролюбиво сказала ей Аннет, что явно свидетельствовало о том, что Мардж имеет законное право именоваться "малье", а не "малья". — Не мучай мою Хорти, ей и без того досталось… А это Беренис, — миловидная рыжеволосая девушка приветливо помахала мне. Она тоже сидела за столом, как и Олви, но перед ней были разложены не книги, а какие-то странные ромбовидные карточки с картинками. Девушка поймала мой взгляд и сощурила глаза:

— Я гадаю. Хочешь, и тебе погадаю на жениха?!

— Попозже… — пробормотала я, от множества имен закружилась голова. — Попозже непременно. Как же без жениха-то… Где мои вещи? Где одежда? И, эм… кровать? И туалет?

Туалет имелся, как и раковина для умываний, но только один: страшно представить, какая тут очередь по утрам и вообще: каково это, знать, что за тонкой дверью стоят ещё семь сердитых переминающихся с ноги на ногу девиц? Шкаф оказался хитро замаскированным под стену, движущиеся на роликах дверцы открывали довольно внушительное пространство, которого всё же показалось мне недостаточным для многочисленных нарядов восьми — или семи? — девушек. Вероятно, на обещанные "балы" можно было одеваться по собственному желанию.

— Кровать — вот, — указала Аннет и виновато, с подлинной мукой в голосе шепнула чуть ли мне не ухо. — Эта отвратительная вечно молчащая плебейка, Ноэль, заняла твоё нижнее место, пока я не видела. Она проснётся, и мы её непременно выгоним, это вопрос принципа! Но пока придётся довольствоваться верхней…

— Не проблема, на сегодня для меня достаточно драк, — пробормотала я, разглядывая каштановую копну волос уткнувшейся лицом в подушку спящей девушки — всё-таки нас было восемь. — Да и вообще не проблема, какая разница, где спать?

— Это вопрос принципа! — взвилась Аннет, и я не стала спорить.

Проснувшись посреди ночи от лёгкого зуда в щеке, я не сразу вспомнила, что сплю наверху и чуть не свалилась на пол. С бешено колотящимся сердцем спустилась по тонкой лесенке, прислушиваясь к мерному дыханию соседок. Хоть я провела столько времени в школе-интернате, всё равно любила уединение. И там мы жили с Аннет вдвоём. А здесь такая толпа…

Кувшин с водой стоял на нашей с этой, как её, Ноэль, общей тумбочке. Девушка всё так же спала, свернувшись клубком, одеяло сползло на пол, светлая ночная рубашка задралась до бедра, демонстрируя оливкового цвета кожу. Да уж, вот так уснешь — и совершенно беззащитен перед наблюдателями, со всеми своими нелепыми позами, сопением и слюнями изо рта. Аннет, между прочим, похрапывает во сне, хотя я ей об этом, разумеется, не скажу — я же не самоубийца. Лучше уж останусь на верхней кровати.

Я осторожно присела на самый краешек кровати Ноэль, отыскала на ощупь стеклянный стакан для воды. Чистый или не очень? Вообще-то, я не так брезглива, как Аннет, и с принципами у меня дела обстоят куда хуже…

Ноэль ткнулась в меня холодными ступнями, и я поднялась, огляделась и воровато подняла упавшее с пола одеяло, накинула его на девушку. В какой-то момент мне показалось, что на её руке сидит какое-то насекомое, вытянутое, тёмное, словно личинка тальпы. От мгновенного испуга крошечный огонёк вспыхнул на руке.

Это не было насекомое, просто причудливый и отчего-то тёмный шрам чуть повыше локтя. Присмотревшись, я с удивлением поняла, что шрам напоминал по форме букву, то ли "Д", то ли «Н». Вероятно, в детстве она — или кто-то из её друзей — на спор вырезали первую букву имени… Мне ли не знать, какие бывают в детстве сумасшедшие друзья! И ведь родители не заметили, не сводили к целителю, а застарелые шрамы лечатся очень плохо даже у нас.

Да какая мне разница? Я залезла наверх и уставилась в потолок. Скорей бы заснуть. Не хочу думать ни о чём плохом. Я всё для себя решила, отсекла воспоминания и начала новую прекрасную жизнь. Но шовчик — тоска с едким привкусом вины — всё ещё кровоточил, и я не знала, когда перестану вспоминать то, что вспоминать не нужно. Того, кого вспоминать не нужно. И свой от него уход, больше напоминавший трусливое малодушное бегство…

…Верёвочный мост через Лурдовское ущелье. Мокрую траву до колен. Ехидную улыбку в тёмно-серых глазах и этот насмешливый голос, протяжное "малявка Хортенс"…

Засыпая, я поклялась себе завтра же отыскать Армаля и потребовать обещанный букет белых лилий.

Глава 22. Будни и хлопоты

Потребовать букет лилий у Армаля Гийома на следующий день не вышло, потому что на следующий день и вообще в течение ближайших пяти дней я попросту его не видела, а дел и знакомств в новой жизни было более чем достаточно.

В одном директриса оказалась права: учёбе в КИЛ уделяли немалое время. Как оказалось, деление на подразделения в соответствии с выбранными направлениями начиналось со второго учебного полугодия первого курса, первые же четыре месяца у нас планировались преимущественно занятия общей тематики и индивидуальные консультации. Учебный план был насыщенный: лайгон, будь он проклят, медитативная концентрация, литература, естественный мир и география, анатомия и биология, физическая культура (о, Стальная космея!), танцы, даже этикет! И, разумеется, история — как политическая история Айваны, так и история магии и развития благих даров. Я снова вздрагиваю от этого привычного вроде бы словосочетания, а губы горят. Настанет ли когда-нибудь день, такой, чтобы я снова начала спокойно его слышать?

На первой же перемене — между занятиями было приблизительно двадцать свободных минут, предназначенных для отдыха, перехода из одной аудитории в другую, посещения дамских комнат и тому подобного — Аннет увлекла меня к небольшой лавочке у окна.

— В нашей комнате всё время кто-то есть, поговорить невозможно! В библиотеке царствует эта жуткая мегера, забыла её фамилию, с синими волосами!

— С зелёными, — поправила я, то и дело оглядываясь.

— В прошлый раз была с синими… Прикинь, она замахнулась на Беренис палкой!

— Она не только замахиваться может. Когда я заходила в библиотеку, она этой палкой отдубасила какого-то мальчика.

— Мальчика? — почти восторженно восклицает Аннет и смотрит на меня жадными глазами, как будто я сказала неприличное слово. — А что за мальчик?!

— Тебе не понравится, — хмыкаю я. — Такой страшненький, пугливенький и рыжий.