Complete Maximum (СИ) - "Pocket Astronaut" - Страница 68

«Он у тебя вспыльчивый».

— Тэхён…

— А что Тэхён, всё хорошо же закончилось, зачем это мусолить? Че ты себе напридумывал уже?

— Мы серьезно сейчас ругаемся?

— Бля, — Тэхён устало прикрывает глаза, прижимает слегка руку к груди, сморщившись. И выдыхает. — Ну отпиздили чуть-чуть, что я за парень такой был бы, если бы даже такой мелочи не смог бы вынести, ну? У тебя вон тоже плечо, тебе тоже больно, почему мы об этом не разговариваем?

— Ладно, ладно, остынь, я не хотел до ссоры доводить. Я чуть не сдох в больнице, пока мне не сказали, что ты живой, — растирает остатки слез по щекам. — Я что виноват, что чувствую себя виноватым?

А потом Тэхён резко начинает смеяться, настолько насколько это возможно с острой болью в груди и разбитыми губами.

— Чего ты смеёшься?

— Ты хоть понимаешь, как это тупо звучит?

— Ну а что я поделаю, прости, что разревелся тут, тысяча извинений, что так сильно за тебя испугался, я не знал, что мне нельзя. Стоило только заикнуться, а ты сразу «паузу».

«Обиделся».

Тэ перемещает ладонь ему на предплечье, тянет к себе поближе, заставляет наклониться.

— А ты у нас тоже, как я погляжу, истеричка оказывается? Я не запрещал тебе плакать, я бы сам ревел если бы с тобой подобное случилось, не запрещал тебе бояться за меня. Вообще ничего по факту не запрещал. Просто не хочу, чтобы ты и меня, и себя изводил своим виноватым видом. Ты ни в чём абсолютно не виноват. Тебе не за что передо мной извиняться. Мне не нужна никакая пауза. Я как обычно на эмоциях. Я просто хочу, чтобы ты был всегда рядом, ладно? И прикасайся ко мне, я не развалюсь от этого, я же чувствовал, это ведь ты был, да? — указывает другой рукой на лоб. Чонгук смущённо глаза опускает.

— Я.

— Поцелуй меня.

— Но губы же…

— Давай, — настойчиво вниз тянет, и когда успел сил набраться.

— Можно плакать? — срывающимся шёпотом в самые губы.

— Можно, малыш, всё можно.

А потом Чонгук нежно-нежно касается воспалённых, пораненных губ своими. Покрывает их лёгкими теплыми касаниями. Сухими, чтобы ему потом не сушило, и без того пострадавшую, кожу. Но это оказывается бессмысленно, потому что с глаз опять слёзы срываются, скатываются на губы и солёной влагой таки попадают на ранки, на что Тэхён совершено никак не реагирует, лишь подставляется под поцелуи, одной рукой придерживая Чонгука за здоровое плечо, чтоб не сильно напрягал больное, а второй нежно щёку оглаживая.

«Настрадался, наверное, тут в ожидании».

— Напугал я тебя? — тихонько в губы.

— До потери сознания буквально, — шмыгает носом.

— Надеюсь лимит проблем на эту жизнь мы исчерпали, потому что если отношения с таких пиздецов начались, то что дальше? Нашествие инопланетян?

— Я никаким инопланетянам тебя не отдам.

— Это я тебя не отдам.

— Знаешь, один хороший человек предположил, что мы будем драться, споря кто кому двери открывать будет.

— Кстати надо будет проверить, может, и правда, будем.

— Я так и ответил.

Тихий смех заполняет комнату, иногда смешиваясь со звуком шмыгающего носа, Чонгук наконец успокаивается.

Тэхён уговаривает его лечь поближе и Чон устраивается у него на животе. Этой ночью им предстоит о многом научиться разговаривать спокойно, пока они будут пересказывать друг другу, что с каждым из них происходило за последние пару суток.

Лишь о паре вещей оба пока что умолчат.

♣️

Юнги не просто устал за все эти дни, он натурально заебался.

Достаточно сложно держать себя в руках, не психовать и не срываться, когда твой единственный близкий человек далеко, сто процентов в опасности и его жизнь отчасти, но зависит от тебя и твоего трезвого ума.

Поэтому когда всё закончилось, когда вот он, Чонгук, покалеченный, заполошный, перепуганный до смерти сошёл с трапа самолёта, Юнги мечтал об одном: просто уже отдохнуть и выспаться.

Единственное, чего хотелось больше, чем спать — это узнать уже наконец всю правду в подробностях. И каково же было разочарование, когда выяснилось, что Чонгук не так уж и много знает, а из деталей смог рассказать только то, что непосредственно происходило на операции. Ответов не добавилось, а единственный человек, который мог рассказать с чего это всё началось давно уже мёртв и признан преступником в США.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

После ночи, когда Тэхён пришёл в себя на новом месте, а Чонгук перепугал весь дом, прошла пара дней. Чонгук познакомил их с Тэхёном. И Мину тот заранее понравился. Он ожидал увидеть на его месте хрупкого, капризного мальчика, мягкого, как тёплый свитер и глазами полными любви и обожания в сторону большого и сильного на его фоне Чонгука.

Но на деле парень оказался полностью соотвествующим своим поступкам.

А ещё Юнги сразу почувствовал, что характерами они похожи. Тот тоже саркастичный, грубоватый и наглый до жути. Только Мин по большей части закрытый и с людьми особо не общается. А тому, кажется, пофиг кого подъёбывать и кому грубить.

И это… ну guilty pleasure на самом то деле. Юнги души в Чонгуке не чаял, хоть и не показывал этого особо, и боялся, что новый парень отберёт его насовсем или окажется таким, что невозможно будет проводить время вместе. Но тот плохих ожиданий не оправдал. Оказался славным малым. Симпатичным, нужно отдать должное, даже с разбитым лицом. Отнёсся к ситуации так, что не будь Мин натуралом, может, и сам бы ему дал.

Одно покоя не давало. Чего-то он не договаривает. Юнги знал прекрасно, что о последствиях этого всего Чонгук Тэхёну пока не рассказал. Но и тот не договаривает. И Мин даже рискнул предположить, о чём именно. Именно поэтому, Юнги внезапно выпал из их общего разговора обо всем и ни о чем, во время которого Чонгук то и дело отвлекался то на книжку, то на то, чтобы пальцы с Тэ переплести. А Тэхён безостановочно поглощал чипсы и требовал отвести погулять, потому что ему упрямо не говорили, где они находятся, а знать видите ли очень хочется. Выпал из разговора, чтобы неожиданно предложить Чонгуку сгонять в магазин за сигаретами. Тот посмотрел так страдальчески, словно и не было у него самого этой привычки, но согласился и, чмокнув Тэхёна в щёку, удалился.

— Дались тебе эти сигареты, он, может, и бросил бы так.

— Поговорить нужно. Без него.

Тэхён откладывает чипсы и смотрит вопросительно.

— О чём это?

— Ты ведь не всё рассказал, верно?

— К чему ты ведёшь, давай без вот этой вот хуйни.

Мин усмехается и продолжает.

— Ты ведь знаешь, почему Хосок так поступил, я прав? — впивается взглядом в глаза напротив.

— Прав, — вот так вот просто, без увиливаний.

— Тогда почему молчишь?

— Я не знаю, как это можно ему рассказать, он и так на себя всё гребёт, поверь, там пиздец похуже намджуновых закидонов. В разы хуже.

— Он имеет право знать, да и я тоже. Как нам отпустить ситуацию если мы так ни в чём и не разобрались. И спросить не у кого.

— Но он тоже о чём-то молчит, я не слепой, вижу, как вы переговариваетесь, как док его вечно шпыняет «расскажи, да расскажи». Я же не лезу, оставляю возможность выбрать. Захочет — расскажет.

— Он расскажет даже если не захочет. Просто готовится. Там тоже не всё так просто.

— А я не расскажу, Юнги, я просто не смогу, я не могу смотреть, как он плачет, я ору на него каждый раз, когда он извиняется, я запретил ему произносить все слова с корнем «вина» и любое слово тождественное слову «втянул». Потому что я не могу. Понимаю, что ему больно, понимаю, что он имеет право знать, а я, человек, который вообще ничего знать не должен был, не имею права скрывать ничего. Но я не могу. Ты видел его, когда я очнулся? Видел, как он плакал? Я, блять, не вынесу такой хуйни ещё раз.

— А если отложить свои слабости, зажмуриться и рассказать ему всё? Ему так и будет больно, пока он не отпустит ситуацию. Тэхён, он любил его несколько долгих лет. Очень любил. Ты не представляешь, как он убивался, когда он пропал. А теперь это. И его больше нет. И ты пострадал неизвестно за что. Думаешь, это не больно? Побольнее будет, я считаю.