Complete Maximum (СИ) - "Pocket Astronaut" - Страница 22

Чонгук нервно улыбается и, не дав Тэ вставить и слова, выходит и усаживается на капот.

Тэхён трёт лицо руками.

«Ещё, блять, один косяк, побоялся своих чувств, думал, что он навязываться будет, а тот, блять, просто хотел сказать, что не собирается ничего от меня требовать. Почему нельзя было нормально прийти и поговорить об этом?»

Собственная глупость уже кажется до смешного всеобъемлющей. Но в одном он прав точно. Он бегал от Чонгука, по большей части, из-за самого себя. Своего характера дебильного. Своих принципов. Он тоже должен ему об этом сказать. Он не должен думать, что Тэхён слился, потому что тот излишне настойчивым был. И извиниться нужно за всё, что наговорил около своего дома месяц назад. За «лишние заморочки» извиниться. И ещё одна мысль лейтмотивом:

«Что-то случилось».

Странные звонки, странное поведение, странный внешний вид, нужно обязательно выяснить, что за этим всем стоит. Может, он может как-то помочь, чтобы искупить своё поведение. Чон сейчас выглядит как человек, которому остро нужна поддержка. Тэ не знает, из каких глубин сознания это взял, но понимает, что чувствует, что прав.

Он выходит из машины следом и садится рядом на капот, устремляя взгляд карамельных глаз на спокойную водную гладь, по которой ванилью стелются утренние солнечные лучи.

— Чонгук, пожалуйста, выслушай меня, в этот раз я не буду врать тебе и прикрываться воплями о том, что мне не нужны отношения. Я просто хочу, чтобы ты меня понял, понял, какой я человек, чем обусловлено моё поведение. И уже потом делал обо мне выводы. Я мудак, конечно, редкостный. Я много с кем поступал хреново. Но в тот раз, когда ты уехал, я очень хотел позвонить и объясниться. Прям до того, что весь этот месяц думал об этом везде. Даже на работе. Я спокойно работать не мог, потому что из головы это всё выкинуть не получалось. Но позвонить побоялся, я никогда не забуду это твоё лицо, когда я лишнего пизданул.

К Чонгуку хочется прикоснуться. Хотя бы минимально. В утренней прохладе жар от чужого плеча ощущается через разделяющий их воздух. «Хотя бы пальцы переплести».

— Ты попробуешь понять? Я большего не прошу, — Тэхён поворачивает голову к брюнету.

— Я, в общем-то, именно за этим и приехал.

Пару секунд Тэ тонет в чёрных глазах напротив, потом опускает взгляд на губы и, выдохнув, возвращает взгляд морской глади.

♣️

Для начала Тэ повторяет немного о своих принципах, которые он для себя вывел, начав работать заграницей. Рассказывает о родителях, о том, что оставил ради идеи. Ради мечты.

Чонгук слушает внимательно, периодически поворачиваясь и вглядываясь в точёный профиль. Разговор о ссоре с родителями вызывает противную боль в груди. Чонгуку сложно понять, как можно было поступить так и столько наговорить родному ребёнку. С болью вспоминает, что своей маме так и не успел признаться. По большей части потому, что первой любовью был Хосок, а его мама терпеть не могла и, на самом-то деле, не позволяла общаться даже после ситуации с его братом и гонками.

Тэхён принял решение открыться полностью. Терять, в целом, нечего. Далее следует рассказ о Хосе и о том, как он окончательно принял себя и свою ориентацию рядом с ним. Тэ игнорирует мысль о том, что они по-прежнему толком не знакомы и какого-то чёрта рассказывают всё утро друг другу свою подноготную.

— Именно поэтому я и пытался ограничивать контакты, понимаешь? У меня, блять, всё рассыпалось, что внутри было, когда я уезжал, мне так больно вспоминать его было. Даже это, — Тэхён провёл шариком пирсинга по нижней губе, демонстрируя, — я в память о нём сделал. У него тоже язык был проколот. Хотел понять, что он чувствовал. Какую боль испытал, пока прокол заживал. Что ощущал, когда целовал кого-то с ним…

— Именно поэтому ты целовался без языка? — Чонгук впервые задаёт какой-то вопрос.

— Я так и не нашёл того, с кем захотелось бы это разделить, — смущённо бормочет Тэ, — ни с кем не использовал его до тебя.

Чонгук не отводит взгляда, но Тэ не поворачивается.

— Так почему тогда ты позволил себе его отпустить? Почему не вернулся в отпуск, например, не нашёл, не связался? Если было так больно. Никогда ведь не поздно вернуться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тэхён трясёт головой.

— Чонгук, в этом не было смысла. Абсолютно. Ну нашёл бы. Сделал бы ему снова больно. У нас не было будущего. Я не хотел жить на Филиппинах, он не хотел никогда оттуда переезжать. Его можно было понять — он так воспитан. Да и кроме этого, два парня, у меня с моей жизнью ничего не ясно, я не мог взять ещё и за его жизнь ответственность. А мне бы пришлось. У него было плохо с английским. Да, опережая твои вопросы, мы мало разговаривали. И представь, я утащил бы его за собой в другую страну. Хер его знает, как в итоге сложилось бы всё у меня. Хер его знает, как обстояло бы дело с отношением к геям там, куда бы я приехал. Я элементарно не хотел сломать ему жизнь. Лучше разбитые чувства и боль, которая продлится недолго, чем целая поломанная жизнь. Я тысячу раз повторил ему на тагальском, что он ни в чём не виноват. — Тэхён рвано выдыхает, понимает, что последние пять минут нервно жестикулировал и знатно расчувствовался.

— Извини, чёт я разогнался. Сейчас это уже давно в прошлом. Я сто раз всё это отпустил.

— Тэхён, я не осуждаю, эй, я просто пытаюсь понять до конца, как ты и просил, — тёплая рука нежно сжала запястье, — продолжишь?

Чонгуку немного неловко слушать о том, как безумно Тэ был влюблён в кого-то. Чувствуется какая-то иррациональная ревность и немного обида. Но он ни за что Тэхёну не покажет, что ему неприятно. Да и чем дальше заходит разговор, тем быстрее Чонгука почему-то отпускает злость.

— В общем, тогда было сложно очень. Я сам столько боли испытал, что понял: если Хосе было хотя бы в половину настолько больно от нашего расставания, как мне, я бы никогда не хотел причинить кому-либо такое снова. Правда. А я бы причинил. Мне рано или поздно пришлось бы уехать — не по работе, так виза бы закончилась.

Привыкание, оно ведь неизбежно, когда понимаешь, что человек твой. Совсем немного времени нужно, чтобы кто-то тебе под кожу въелся. Даже с тобой, блять, Чонгук, я до той ночи терпеть тебя не мог. Для меня ты был просто красивым, чудовищно, блять, сексуальным, зажравшимся пидорасом, которого отъебать да выбросить… — Тэхён морщится, чувствуя, что пальцы, поглаживающие запястье, исчезли, оставив лишь фантомное ощущение теплоты. Но успокаивается, когда понимает, что Чонгук отстранился, чтобы подкурить сигарету. — И я привык. За одни сутки буквально. Я, хер знает, почувствовал что-то, если это можно так называть, от одних только своих же мыслей, я ведь тебя даже не знаю. Я сам громче всех орал, что невозможно что-то чувствовать к человеку, которого знать не знаешь. Но вот он — живой пример. Возможно, блять. Я думаю, прикол в том, что мои правила всё-таки работают.

Тэхён упёрся взглядом в лицо сбоку от себя, чтобы удостовериться, что его слушают. Чонгук ответил тяжёлым взглядом из-под прикрытых ресниц. Выдохнул дым. Тэхёну отчего-то захотелось наоборот — его вдохнуть.

— Дело не во времени, я проверял, можно месяцами тусоваться с одним и тем же человеком, не отдавая ничего взамен, но привыкнешь лишь настолько, что тебе с ним станет удобно. А можно провести одну короткую ночь, отдав себя полностью, и привыкнуть настолько, что без него станет до невыносимого сложно. Нужно не только получать — получая, далеко не уедешь, нужно дарить — подарив один раз, не сможешь уже остановиться. Поэтому я себя и ограничивал. Поэтому я от всех вечно бежал. Поэтому брал только то, что нужно мне. Сколько бы мне не отсасывали, сколько бы не предлагали отношений, сколько бы не топили в нежности ебучей, мне ничего этого не было нужно. Я только брал. И я лишь на тридцать процентов делал это ради себя. Хотя, может, и на все сто. Потому что я не знаю, как это работает, но чужая боль делает куда больнее, чем собственная, серьёзно. В общем, да, я мудак, да, я много сделал с людьми нехороших вещей. Но я никогда не пользовался ради того, чтобы пользоваться. Это всегда были обоюдоприятные мероприятия. То, что я с тобой хотел сделать… — Тэхён снова качает головой, тысячный раз в себе разочаровываясь, — это какой-то нонсенс для меня. Очевидно, звоночек, что я настолько заигрался в своём каком-то мире из ограничений и правил, что стал конченым каким-то оленем. Я не знаю… — задумался, прежде чем продолжить.