Вы весь дрожите, Поттер (СИ) - "love_snape" - Страница 49

— Да неужели? Когда же это? — всезнайка воинственно складывает руки на груди, переключаясь на другой объект словесного бичевания.

— Тогда, летом перед четвертым курсом... после чемпионата мира. Я подкараулил вас с Поттером и Уизли в лесу, поскольку беспокоился за тебя. И предупредил, как мог, дабы ты скорее уходила. Пожиратели могли поймать тебя и сделать то же самое, что сотворили с той семьей магглов.

— Ты был груб и всячески оскорблял меня! — вскидывается Грейнджер.

— Я не мог иначе. Прости. Снова, в тысячный раз, прости. Да, я был ужасен, труслив и слаб. Пока ты не сделала меня тем, кем я являюсь сейчас.

Слушать сладкие бредни этой странной парочки порядком утомило. Убедившись, что Поттеру более ничего не угрожает, и сняв с опешившего Драко двадцать баллов за непозволительно дерзкий комментарий, я наконец отправляюсь в личные покои — впервые за двое суток прилечь.

====== Шрамы ======

Sleep, sugar, let your dreams flood in

Like waves of sweet fire, you’re safe within

Sleep, sweetie, let your floods come rushing in

And carry you over to a new morning

«Sleep, Sugar» by Poets of the fall

— Ну и урод же ты, — тихо говорю я своему отражению. Каждый раз видеть себя в зеркале ванной больничного крыла просто невыносимо, и все это время я старался отводить глаза, проходя мимо. Но сегодня кожу так стянуло, что я не выдержал, вскочил с кушетки и скрепя сердце отправился оценивать уровень катастрофы. — Бестолковый кретин, еще и страшный теперь, как вурдалак.

Безобразные отметины покрывают мое лицо, шею, руки. И все скрытое под одеждой. Вообще все. Розоватая молния на лбу по сравнению с ними стала казаться настоящим украшением.

Мадам Помфри билась изо всех сил, но все бесполезно. Впрочем, раз уж противоядие Снейпа и Дамблдора — одаренных алхимиков, легших костьми, чтобы вытащить меня с того света, — не смогло сотворить чудо и устранить причиненный ущерб, то чем поможет школьный колдомедик?

Какой же я идиот, в самом деле. Надо же было так бесстрашно лезть в непонятный конверт, принесенный чужой птицей! «Гарри Поттеру». Без имени отправителя. Да это мог быть кто угодно, хоть Волдеморт. А ведь меня просили быть предельно осторожным и осмотрительным. Но первой мыслью было, что адресант — кто-то из Ордена. Дурную службу сослужили ассоциации с письмами Сириуса, чаще всего приходившими без каких-либо опознавательных знаков.

Не знаю, когда меня отпустят отсюда. Но выходить из лазарета спустя неделю после случившегося я точно не готов. Все начнут пялиться пуще прежнего. Если в прошлые годы я был для них Мальчиком-который-выжил, наследником Слизерина, припадочным трусом, бессовестным четвертым чемпионом, а затем — Великим Обманщиком, то отныне все кому не лень будут тыкать пальцем в гриффиндорское пугало, похожее на Фредди Крюгера из маггловских фильмов ужасов.

Ежедневно меня навещают ребята, а еще Дамблдор, МакГонагалл и Хагрид. Позавчера заглядывала Флер, беспрестанно щебетала «Импоссибль», поправляла подушки и наколдовала большущий букет белых ирисов.

Гермиона благоразумно приходит без Малфоя, но неизменно (дожили!) передает от него привет. Подруга в своем репертуаре: поняв, что я восстановился, тут же принесла мне стопки учебников, записанные от руки лекции и домашние задания, прокурорским тоном объявив, что при следующем визите проверит, хорошо ли я позанимался.

Рон, как и Гермиона, регулярно проведывает меня в одиночестве: пару раз он был в компании Лаванды, но та очень быстро утолила свое любопытство в разглядывании моих увечий и больше в лазарете не появлялась.

Вся прикроватная тумба завалена открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления, нетронутыми шоколадными лягушками, ирисками и мармеладом. Есть и несъедобное печенье от Хагрида, избавиться от коего рука не поднялась. Все это здорово, но я бы с легкостью променял многочисленные знаки внимания на одну-единственную весточку от слизеринского декана. Только ее нет. И его самого — тоже.

Уж в этих глазах я не прочитал бы той неловкой жалости, застывшей на лицах всех моих гостей. Он в жизни не был ко мне снисходителен, но если раньше это порой возмущало, то сейчас его твердость и невозмутимость придали бы сил. «Ты такой же, как и все. Многие делают тебе поблажки, считая исключительным, но от меня ты подобного не дождешься», — все время внушал мне Снейп. Безумно хочется снова услышать что-то сродни, дабы не чувствовать себя прокаженным горемыкой, за которым теперь вечно будут носиться и подтирать нюни.

Нужно его увидеть. Прикоснуться хотя бы на секунду. Все мое нутро рвется туда — за пределы больничного крыла, в подземные недра замка, где он, возможно, совершает в эту минуту ночной обход... или же мирно спит в своей постели.

Как будто Дамблдор или Помфри жестоко накажут меня, если узнают о моем ночном побеге!

А Снейп пусть творит со мной что угодно, пусть хоть на кусочки разорвет. Мне все равно. Хуже уже не будет. Я никогда не был таким слабым и никогда так сильно не нуждался в нем.

Позвав Добби и раздобыв с его помощью мантию-невидимку, я покидаю лазарет. На часах три ночи: по дороге в подземелья мимо меня чинно проплывает один лишь угрожающего вида Кровавый барон. Учитывая мой нынешний облик, не уверен, кто из нас страшнее.

Наконец добравшись до милой сердцу дубовой двери, я негромко, но настойчиво стучу. Быстро, чтобы не передумать. И даже не успеваю опомниться: Снейп открывает почти мгновенно. Похоже, корпел в классе над многострадальными студенческими эссе.

О Мерлин. Как же я счастлив видеть это хмурое, уставшее лицо с залегшими под глазами тенями, глубокой морщиной между бровей, недовольно сомкнутыми тонкими губами. Удивленным профессор не кажется.

— Объясните, почему в сценариях ваших рисковых авантюр всегда фигурирует моя персона?

Он отходит, пропуская меня, и накладывает запирающее и заглушающее заклинания. Я сразу чувствую себя как дома.

— Вы не появлялись, — говорю это, и внезапно становится ужасно неловко. Я не имею права предъявлять Снейпу претензии, точно супругу, опоздавшему на выписку из родильного дома. Он ведь ничем мне не обязан, мы не пара. Да, ему не составило бы труда скрыть на людях невесомые крупицы притяжения ко мне. Но мы оба знаем — я бы еле вынес, чтобы не броситься своему учителю на шею, и подставил бы под удар обоих.

— Поттер, вы же не думали, что я, подобно сиделке, буду дневать и ночевать у вашей постели?

— Ваши дела разительно отличаются от ваших высказываний, сэр, — отзываюсь я, вспомнив рассказы друзей о том, как Снейп вытаскивал меня с того света. Он не сиделка и не нянька. Он практически ангел-хранитель.

Профессор пристально рассматривает меня, но не удостаивает ответом. Наверняка сейчас думает о том, в какое чудовище я превратился.

Вдруг сморщившись и крепко зажмурившись, я начинаю задыхаться от волнения, смущения и злости на самого себя и прячу лицо в ладонях. Снейп, видя мою растерянность и лихорадочное смятение, приближается и мягко, но уверенно берет меня за запястья и отводит руки от раскрасневшихся щек.

Я отворачиваюсь, но он снова и снова находит мои глаза: его взор проникает в душу, читая все мои секреты без всякой легилименции.

— Не смотрите на меня. Я страшилище.

— Ничего глупее не слышал, — вкрадчиво произносит он, нежно касаясь моих волос. Его взгляд неспешно обводит мое лицо, шею, ключицы, и в нем словно бы мелькает любование. Быть не может. Хватит выдавать желаемое за действительное. Хватит быть таким наивным!

Горечь и досада растекаются ядом по моим артериям. Я буквально захлебываюсь ненавистью к себе из-за собственной глупости, недальновидности, никчемности, приведшим к катастрофическим последствиям. Сжав трясущиеся кулаки, я ощущаю, что почти теряю сознание от эмоционального накала, и слышу, как поблизости неожиданно взрывается несколько стеклянных колб.

— Черт возьми, Поттер.

Поняв, что я вот-вот упаду, Снейп помогает мне сохранить равновесие и тотчас прижимает меня к себе.