Вы весь дрожите, Поттер (СИ) - "love_snape" - Страница 43

Приземлившись на зеленую лужайку и оглядевшись, я вдруг замечаю то, что заставляет меня в благоговении застыть. В груди болезненно сжимается: спустя год я снова вижу ЕЕ.

Она похожа на ветерок в жаркий летний день — так же нежна, свежа и упоительна. Солнце, лаская эти сияющие темно-рыжие локоны, превращает ее в прекрасную огненную богиню. Я подхожу ближе и зачарованно разглядываю, как она прикрывает от полуденных лучей миндалевидные изумрудные глаза, жмурится и звонко смеется, когда чья-то рука легко выдергивает из ее рта стебелек осоки. У нее белоснежные зубы, персиковая кожа и легкий румянец на щеках. Она — моя мама: самое волшебное, драгоценное и печальное из всех воспоминаний в мире.

Снейп и Лили сидят рядом — под тем дубом у озера, куда мы с Гермионой и Роном сотни раз приходили отдохнуть и поболтать. Они тоже беззаботно общаются и никуда не спешат. Она часто смеется, он — реже: ему, скорее, больше нравится смешить.

Оба выглядят значительно младше меня: наверное, это где-то за год до увиденных мной на пятом курсе злосчастных событий.

— Северус, пообещай, что мы всегда будем неразлучны. Всегда будем помогать друг другу. Даже через много лет.

— Всегда. Обещаю, Лили.

Эпизод обрывается — меня переносит на мраморную лестницу в холле замка. Мама держит за плечи угрюмого, поникшего Снейпа, и старательно внушает ему:

— Никого не слушай. Ты гораздо лучше всех этих напыщенных дураков. Ты совершенно особенный.

Новая картинка: Лили, стоя за разделочным столом в старом классе Зелий, где я никогда и не был, помогает будущему профессору нарезать корень валерианы.

— Подумаешь, посмеялся. Он и волоска твоего не стоит. Однажды мы оба найдем кого-то, кто безумно нас полюбит. И кого полюбим мы, — Лили простодушно толкает Снейпа бедром. — Понял, Сев?

— Ты говоришь это, чтобы я не применил к нему Непростительное, — усмехается тот.

— Не угадал. Я говорю это, потому что ты мой лучший друг. Я желаю тебе самого большого счастья с кем-то, кто оценит тебя по достоинству.

Воспоминание снова меняется. Теперь ее лицо покраснело и опухло от слез.

— Петуния прислала мне ужасное, гадкое письмо. Говорит, я никакая не волшебница, а просто полоумная, и меня нужно отправить в лечебницу для душевнобольных. За что она так со мной, Сев? Я же ничего ей не сделала!

— Твоя сестра — завистливая идиотка. Еще одно плохое слово о тебе, и при встрече я превращу ее в жабу, — рассерженно обещает Северус.

— Что ты! Пожалуйста, не трогай ее! Я очень ее люблю!

— Ты слишком великодушна, когда-нибудь это выйдет тебе боком, — недовольно подытоживает Снейп.

Закоулки памяти профессора переносят меня на опушку Запретного леса. Мерлин, как раз туда, где я сегодня бродил по сугробам. И в видении на дворе тоже зима.

— Знаешь, в будущем я хочу сына. Мне кажется, я стану неплохой матерью. А ты кого хочешь, Северус?

— Не знаю, Лили, я не питаю нежных чувств к детям. Мне они, к счастью, и не светят. Никогда бы не завел семью с женщиной.

— Это почему?

— Вы все сумасшедшие.

— Ха-ха-ха, ты прав! — хихикает она. — Сейчас докажу! Снежный монстр заберет тебя!

Она с ног до головы облепляет себя снегом, вызывает магией ледяной вихрь и угрожающие надвигается на опешившего Снейпа, расставив руки, скрючив пальцы и состроив инфернальную гримасу.

— Спасайся, пока можешь, Северус Снейп!

Вместо того чтобы спасаться, он разражается хохотом и, поглощенный снежным водоворотом, падает в сугроб. Вихрь уносит и меня: клубок подаренных воспоминаний распутывается до конца, я выныриваю из думоотвода и хватаюсь за голову.

Наблюдать за ней было так больно. Эфемерная, призрачная Лили из чужих рассказов вдруг превратилась в настоящую, живую. Я и понятия не имел, как сильно нуждался в этом! Будто потерянный кусочек сердца вернулся на место. Она жила, мечтала, любила, излучала добро, искренность и свет! Мерлин, Снейп не лгал: в ней, похоже, и впрямь отсутствовали недостатки.

Промокнув рукавом рубашки увлажнившиеся глаза, я делаю несколько успокаивающих вдохов и иду в класс.

Профессор как ни в чем ни бывало сидит за своим столом, погруженный в чтение. Завидев меня, он откладывает фолиант и встает.

— Сэр... Спасибо! Огромное спасибо! — не выдержав, я бросаюсь ему на шею и крепко обнимаю, стремясь выразить этим жестом всю свою безмерную благодарность.

Стоит мне решить, что он уже не ответит на объятие, как его ладонь ложится на мою спину и на две секунды задерживается там. Я отстраняюсь и смотрю в его ничего не выражающее лицо.

— Вы были столь близки... Я не представлял!

Снейп на миг прикрывает веки, затем отходит и отворачивается к камину.

— Мы дружили, пока я не совершил ошибку. Обидел ее. И наши пути навсегда разошлись.

Я в курсе, о какой обиде речь. Видел в этом самом думоотводе. В гневе и унижении он назвал мою мать, которую отец еще и умудрился пригласить на свидание сразу после того, как подвесил Снейпа головой вниз, грязнокровкой. Вот почему он так ненавидит это слово и даже снял баллы с Драко, когда тот обозвал им Гермиону! Ему стыдно и горько за свой поступок, разделивший жизнь на две части.

Все равно что Малфой, будь он влюблен в Гермиону, издевался бы надо мной, а я в ярости бросил ей, пытающейся меня защитить, жуткое оскорбление. Каково бы мне было, если бы подруга умерла, так меня и не простив? Стал бы я замкнутым и презирающим весь мир? Стал бы я прилагать все силы для борьбы с ее убийцей? Стал бы я отчаянно защищать ее сына, несмотря на то, что его отец — мой враг? Конечно, да, трижды да.

Во мне просыпается такая всепоглощающая признательность, такая пылкая нежность к профессору и такое ярое желание избавить его от чувства вины, сполна искупленной страданиями, что я еле сдерживаюсь, чтобы не подойти к нему и не поцеловать.

— Сегодня ты напомнил мне о том, какой она была. Ты совсем не знал ее, а я знал. И пожелал передать тебе эти знания, — Снейп замирает, стоя спиной ко мне: вся его поза выражает крайнее напряжение. — Момент, увиденный тобой в прошлом году... Он ужасен. За пару дней до этого я дал ей почитать свой учебник по Зельям со множеством моих записей на полях. Твой отец использовал против меня придуманное мной невербальное заклинание. Он мог найти его лишь там. Я так разозлился, ослеп от ярости на Лили за то, что она водила с ним дружбу, поделилась с ним моим сокровенным... Черт возьми, Поттер! Я столько лет держал это в себе.

Снейп действительно никогда не бывал настолько искренен со мной, как сейчас: кажется, я первый, кому он открылся, кому он добровольно решил поведать эту скверную историю.

Он нуждался в искуплении. Долго искал возможность покаяться, и все-таки дождался этого момента. Я просто не имею права промолчать.

— Уверен, она давно простила. Там... Она все сознает. И я тоже прощаю вас. Верю каждому вашему слову и хочу, чтобы вы перестали винить себя. — А затем, помедлив, добавляю: — С Рождеством, профессор. Вы сделали мне лучший в мире подарок. Вот беда, а у меня для вас совсем ничего и нет.

— Ты подарил мне больше, чем можешь вообразить, — Снейп поворачивается ко мне лицом. Оно остается таким же непроницаемым, но легкий румянец выдает, что затронуть струны его души мне, тем не менее, удалось. — Но не надейся, будто это что-то изменит. Впредь я к тебе не прикоснусь.

— Зачем же вы тогда поцеловали меня? — еле слышно бормочу я, вновь ощутив себя раздавленным. Слишком много эмоций за один день: в сердце уже не хватает места для всего этого.

— Ты походил на разъяренного гремлина, — кривится профессор. — Я должен был тебя утихомирить. Только не удержался и выбрал худший способ. Бороться со своими желаниями — та еще война.

*

Покинув кабинет в противоречивых чувствах, я поправляю на себе мантию-невидимку и, удостоверившись, что путь свободен, направляюсь к винтовой лестнице. Мне впору снова оказаться на Астрономической башне. Смотреть, замерзая, как в черном небе искрятся звезды, а среди них одна — самая яркая, недосягаемая, светит мне холодным блеском, но ничем, ничем не в силах помочь.