Карибский Кризис: Ликвидация (СИ) - Паркер Петра - Страница 19

– Не знаю, кто у вас такой шутник, но кто так издевается над собственным кораблём? - задаётся вопросом девушка, тут же с невиданной грацией и эффектностью развернувшись к Гоцман. Голубые глаза так и вовсе заставляли понервничать подозрительным прищуром. - Про имя пирата и ассасина, которого и в помине не существует у твоего мужа, мне стоит промолчать?

Кенуэй снова сейчас была в том же состоянии, как после Лиссабона. Дикий шок, паника и до кучи желание сломать нос одному патлатому советскому разведчику в отставке.

– Поговорим, бывшая подполковник Гоцман?

– Это… Если только под коньячок…

Как бы Дава не была рада, что Марсианский Демон на самом деле жива и превзошла всех в плане обмана, даже самого асгардского бога Локи и его продолжателя Германа Барбароссы… Но сейчас только была жажда если и говорить, то под хороший алкоголь и внутренний благой мат на Воробьёва.

ВОТ ТАКУЮ ПОДСТАВУ НИКОГДА НЕ ПРОСТИТ!

А тем временем этот самый упоминаемый Жека настолько доикался, что случайно опрокинул на пол бутылку водки и та разбилась вдребезги, разлив всё содержимое. А бутылка была открыта только впервые…

КОНЕЦ ШЕСТОЙ СЕРИИ.

Комментарий к Шестая серия: Полярный зверёк от Воробьёва

Спокойных и нервных клеток у Давы Гоцман… Или лучше уже перейти к Мэри Кенуэй?.. Короче, становится ещё меньше с таких неожиданных поворотов в жизни.

И блин… Теперь у меня тупо встал вопрос ребром… Придется к фендомам добавлять Клуб Романтики, тут не отделаюсь даже. Ибо ТАКИЕ камео далеко не халявные! Но всё равно приятно, ладно.

И да, я повторюсь ещё раз… ЛЮЮЮЦИИИУУУС прошипела как змея

========== Седьмая серия ==========

Комментарий к Седьмая серия

Глава короткая, да, такой я и планировала. Слегка более ламповой, теплой и милой, с примесью доброго юмора. С моей дизморалью после забаненной страницей было нелегко, но я нашла в себе силы, вспомнила, что у меня две симки, плюс продление больничного плюс я досмотрела сериал “Постучись в мою дверь” (161 серия, боже…)… И я снова с вами!

Музыку и сохранки жалко, но от этого я не умерла. Альбомы с треки и иллюстрациями переделала, так что всё. Дизмораль окончена и я продолжу радовать Кризисом. Он на этой главе нифига не окончится!

Четыре месяца спустя.

Декабрь 1706 года.

Эспаньола, Санта-Доминго, особняк Кенуэй.

Тихим вечером, пред знаменующим к ближайшим слишком шумным и праздничным, Мэри Кенуэй перебирала многочисленные бумаги и вздыхала. С тех пор, как в Санта-Доминго по просьбе одной бывшей разведчицы нужно было организовать шпионскую сеть в опальной части знати и в криминальной среде Эспаньолы, бренди в первый месяц стал постоянным спутником женщины. Это не радовало, но так действительно было проще тогда. Сейчас, маленький нюанс позволял пить лишь чай, кофе и всевозможные соки.

Первый месяц пребывания вообще был самым весёлым именно для бывшей разведчицы. По факту, донья Аделаида де Очоа потребовала относительно невозможного - организовать своеобразный Уголовный Розыск, тайную полицию, плевать за название. Цель - шпионаж в самом дерьме общества, в близких к опасному криминальных кругах и по необходимости, ликвидации самых опасных личностей. Но и “проверка” на последний пункт была весьма… прибыльной. Опальную семью в расход “по тихому и желательно без свидетелей” - дело для начинающих ликвидаторов. Стоит ли говорить, что про “резкий отъезд” никто особо и не заикался? Просто передали свой неплохой особняк в неплохом райончике молодой семье и тихо уплыли в Старый Свет - официальная версия.

Супругу же повезло куда больше. Когда Вита… кхм, Эдварда Кенуэя представили губернатору де Очоа и тот, оценив бриг не иначе, решил проверить капитана и его судно в реальном бою, взял его с собой в недолгую экспедицию. Стоит ли говорить, что по возвращению оба мужчины уж больно хорошо друг с другом ладили, чем немного пугали? И такие походы в море уже под каперством были частым явлением. Кенуэй и “Серкан Болат” были частыми гостями в отрядах патрулирования вод близлежащих территорий и Эспаньолы.

И бывший Виталий Кречетов, узнав про всё после общения жены с доньей Аделаидой, проявил неожиданный даже для Гоцман философский пофигизм. “Подумаешь, бывшая покойная Ада Шурикова жива. Мы вон с тобой тоже должны быть жмурами”: так ответил ей вполне позитивно Эдвард. Но к рому всё же немного приложился в тот вечер, за что был подёрган за хвостик волос.

В целом, первый месяц был очень даже спокойным, работа с “Уголовкой” шла вполне неплохо. Небольшой группой в одиночку было легко справиться. Правда, к половине второго месяца здоровье и характер Мэри как-то странно лавировало с одного конца в другой, даря окружающей прислуге “концерты”, а потребности в еде как-то слишком повысились… В общем, ситуация была патовой и потому в срочном порядке пришлось просить одного патлатого алкоголика вернуть ей под руководство её парней.

И стоило Фиме Петрову, Алексею Якименко и Михаилу Довжик пройти в кабинет, да посмотреть, как их бывшее начальство как-то подозрительно осматривала свой живот в зеркале, думая о том, что форма то теряется, трио мужчин были готовы расхохотаться в истерике. Но по их глупым мордам Кенуэй поняла, что те о чём-то думают.

– Дава Гоцман, таки скажи через 8 месяцев здрасте своему чипиздрику.

Фраза Петрова была простой, на самом деле, да вот только вызвала эффект самой настоящей атомной бомбы в сознании. Мэри Кенуэй настолько забила в себе все знания о том, как проходит беременность, думала совсем о бредовых теориях. А правда оказалась проста, как швейцарские часы.

Три недели ночных “брачных игр орлов” сделало своё дело слишком наверняка. С человеком вот договориться можно, а с маленьким пока ещё мини-нано-или-каким малюткой в животе, попросив “подождать до следующего годика” не выйдет. Чаем в тот день Давиму Гоцман отпаивали и раскармливали сладким до ночи.

Ради тактики молчания Аделаиде рассказывать о потенциальных “малышах ассасинах” женщина не стала. И всем остальным запретила. Про местных докторов и говорить нечего - сдохнуть дама не планировала от слова совсем.

Так подошло время к четвёртому месяцу роста чуда в пузе…

Сеньоре Кенуэй слегка претило то, что она теперь только рассылает членов Уголовки на задания, а сама занимается исключительно руководством и бумажной работой, однако она не может взяться за любое серьезное дело. Любое серьезное дело требует внимания, сосредоточенности, а самое главное - для этого необходимо покинуть ставшие родными стены и жертвовать малышом. Мэри чувствовала неприятную обеспокоенность даже тогда, когда была вынуждена покидать дом на доклад лично к донье, скрывая пузо под слоями одежды. Все казалось, что именно в это время вернется Эдвард - и, возможно, можно свалить работу на него. Бриг никуда не денется.

Думая так, Кенуэй бессменно сидела над бумагами и решала даже те вопросы, которые в другое время непременно бы делегировала кому-то из младших членов группы.

Надо сказать, что подобный подход привел к меньшему количеству операций, но к большей дисциплине и сплоченности - и это по-своему было не так уж плохо. Парни рано или поздно вернутся, а вот дисциплина - останется.

Однако даже с чаем четко знала меру. Уже сейчас взгляд её стал менее внимательным, а акценты начали смещаться. Еще пара писем - и на сегодня работу придется прекратить. А дальше - ужин и одинокая постель, в которой только и можно, что выспаться.

Однако стоило женщине написать последнюю резолюцию, заверив собственной личной печатью, чтобы завтра передать письмо срочной почтой, как в доме раздался шум. Шумели на первом этаже - хлопали двери, раздавались чьи-то голоса. Мэри держала в доме не так уж много слуг: экономку, которая к тому же была неплохой кухаркой, прачку, двоих горничных, старого Хуана - на все руки мастера, да еще охрану.

Такой шум могло наделать только что-то… значимое.

Мэри немедленно вышла в коридор. До лестницы было не меньше сотни футов, и за то время, что пришлось идти, женщина успела много чего «хорошего» надумать. Фима вернулся? Только ему Кенуэй дала беспрецедентное право прийти сюда в любое время дня и ночи, а сейчас уже дело к ночи, пожалуй…