Противоестественно (СИ) - "Shamal" - Страница 28

Мне не хочется объяснять, тем самым толкая его в это вонючее болото порока, но раз уж начал…

— Много причин. Одна из которых — я отдаю полный контроль кому-то, отпускаю ситуацию и на краткий миг позволяю себе не думать, а плыть по течению. В этом смысл подчиненной позиции, в этом суть — стать слабым, но чувствовать себя защищенным сильным доминантом. Домом.

О самой главной причине, заключающейся в желании наказать себя, предпочитаю умолчать.

Макс тоже какое-то время молчит, видимо, переваривая услышанное, а потом задумчиво произносит:

— Но при чем здесь плетки? Я видел следы на твоей спине. Тебе нравится, когда тебя бьют?

Умный мальчик.

Умеет задавать вопросы.

Я, конечно, могу начать импровизировать, пересказывать услышанные краем уха факты вперемешку с антинаучной хренью о нервных окончаниях, реакциях мозга на боль и удовольствие, но не хочу.

— Иногда это возбуждает, и я не знаю почему.

Делаю глоток сока, пряча покрасневшие от стыда щеки за стаканом, хотя он, конечно, при таком освещении просто не может видеть краску на моем лице.

У Макса вдруг становится такой взгляд, что сразу понятно — он уже выстраивает в своей голове какие-то хитроумные схемы, которые наверняка опасны для жизни и на самом-то деле непригодны.

— Если ты собрался херачить меня плеткой, то сразу предупреждаю — это не сработает! — торопливо заявляю я, выразительно округляя глаза.

— Не-ет, что ты! — с притворной улыбкой тянет Макс, и я впервые за весь вечер замечаю искры настоящего веселья в его глазах. — Ну, если ты не собираешься есть, то можем идти?

Заторможено киваю, наблюдая, как он подзывает официантку, просит счет и, расплатившись, направляется к швейцару, даже не проследив, иду ли я.

А я иду. Как коза на веревочке следую за ним, забыв, что хотел разделить чек пополам.

Мы дома спустя пятнадцать минут бешеной гонки по ночному городу. Я толком ничего не съел, но почему-то совершенно не голоден. А еще сонливость как рукой сняло и чертовски не хочется оставаться в одиночестве, поэтому, когда Макс спрашивает, приглашу ли я его войти, согласно киваю.

Нам совершенно не о чем говорить, поэтому я, едва стянув куртку и разувшись, иду на кухню, как дурак мою руки в кухонной раковине, совершенно не задумываясь над тем, что делаю.

— Классная штука, — произносит Макс, останавливаясь рядом с подаренным ребятами виниловым проигрывателем. — Что слушаешь?..

Он перебирает пластинки, а я молча наблюдаю, как он выбирает музыку.

— Вау, R.E.M? — улыбается, кидая на меня заинтересованный взгляд, а я и без продолжения знаю, что он скажет. — У нас с тобой похожий музыкальный вкус. Уже что-то.

Он внимательно изучает список треков на коробке, видимо, пытаясь найти любимый, а потом умело настраивает, и моя маленькая уютная студия наполняется полуночной мелодией.

Покачиваясь в ритм, он проходит к окну, цепляет пальцами белую штору. Бездумно улыбается, будто не решаясь что-то сказать или сделать…

— Заваришь кофе? — не глядя на меня, интересуется Макс, и я, пожав плечами, принимаюсь заправлять кофемашину, прислушиваясь к мелодии.

Один трек подходит к концу, сменяясь более известным «Losing My Religion».

Горячее дыхание обжигает мою шею, ерошит отросшие волосы, и я чувствую запах какого-то несомненно дорогого мужского парфюма.

…That’s me in the corner…

Он непозволительно близко, он…

— Что ты делаешь? — срывающимся голосом шепчу я и рассыпаю по столу кофейные зерна, чувствуя прикосновения губ к своей шее. — Макс?..

— Тише, — просит он, прижимаясь ко мне со спины. Он не специально, но я все равно чувствую, как мне, блять, в задницу упирается его напряженный член, и неосознанно, пусть даже едва заметно, но прогибаюсь, как течная сука, подаваясь бедрами навстречу…

Становится действительно страшно, и я хочу развернуться к нему лицом, осадить, но вижу, с какой силой его пальцы сжимают столешницу по обе стороны от меня, и замираю, испуганный столь агрессивным напором.

Он вдруг грубо отбирает у меня никому уже ненужную упаковку кофе, зашвыривает ее обратно в шкафчик и хватает меня за плечи, резко разворачивая к себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не спрашивая разрешения, не предупреждая, подхватывает меня под ягодицы и усаживает на стол, впиваясь в губы порывистым безрассудным поцелуем, а я, ошалелый от такой бесцеремонной наглости, инстинктивно обнимаю его ногами за бедра, буквально вжимаясь пахом в его пах…

Макс будто срывается с цепи, путается руками в моих волосах, гладит по спине, запуская теплые ладони под рубашку, а я уже не могу ни о чем думать, выгибаясь навстречу, как последняя сволочь подставляя губы, бессовестно утягивая его за собой в царство огненной похоти.

Он словно интуитивно чувствует, что сжимать, кусать и тянуть нужно чуть сильнее, чем это позволено в нормальных, пусть даже страстных поцелуях, и тогда я, как бы я не умолял себя прекратить, просто не смогу остановиться, наслаждаясь его раскаленными до бела руками, умелыми губами и таким зрелым мужским возбуждением.

Мне стыдно за себя, за свою порочность и распущенность, за свою слабость и неспособность прекратить это безобразие, и я не стал бы оправдывать себя тем, что Макс целуется так, что от него невозможно оторваться, потому что я и он…

Он опускает руки ниже, сжимает мое бедро, задевая большим пальцем болезненно пережатый тесными джинсами член, и я готов прямо сейчас, прямо на этом столе раздвинуть ноги перед ним, лишь бы только он не останавливался, но Макс…

Грубо отталкивает меня, смотрит затуманенными глазами, облизывая блестящие от слюны губы, а потом скользит диким взглядом ниже, к моему паху, и снова ухмыляется своей фирменной нахальной улыбкой.

— Не говори мне потом, что не хочешь меня. Понял? — азартно смеется, на секунду подается вперед, коротко целуя мои приоткрытые от удивления губы, и на самом деле отходит на несколько шагов назад, оставляя меня сидеть на столе в одиночестве. — Что, не удовлетворен? — насмешливо произносит он, ни капли не стесняясь оттопыривающего ширинку члена. Будто и не замечает своего возбуждения, направляясь в коридор. Слышу, как он там возится с курткой, надевает кроссовки… — Нам сперва нужно узнать друг друга получше, так что секс только на третьем свидании! — заглядывает на кухню и, видимо, его так веселит мое обалдевшее выражение лица, что он решает добить емким и многозначительным: — Ну или на втором.

И я только сейчас замечаю, что музыка все еще играет.

========== 5. То, чего нет ==========

Я люблю тебя не за то, что в тебе,

А за то, чего в тебе нет.

Люмен — За то, чего нет

Макс не появляется день, два, неделю, и я уже действительно начинаю переживать, что что-то случилось, но не звоню, опасаясь, как бы он не воспринял мой звонок, как приглашение.

Спустя две недели успокаиваюсь. Убеждаю себя, что он просто увлекся какой-то девчонкой и теперь катает ее на тачке по городу, таскает по ресторанам, целует на кухне, но вместо облегчения чувствую только знакомую ядовитую ревность.

Правда, в середине дня, когда мы с Ленкой с энтузиазмом обсуждаем планы на выходные, на телефон вдруг приходит сообщение от известного абонента: «Прости, я перегнул».

И все. Подозрения подтвердились. Значит, все хорошо. Хорошо ведь? Все именно так, как я и хотел.

Плотно сжимаю губы, насильно заставляя себя вышвырнуть ненужные мысли из головы. Ленка замечает перемены в настроении, поэтому быстро начинает щебетать, забалтывая какой-то ерундой.

Это работает, но только на время нашего разговора. Стоит нам разойтись по своим местам, ненужные воспоминания тут же налетают со всех сторон, подобно мошкаре облепляя разум.

Мне хуево. Не могу думать ни о чем другом, только о его мягких губах, колючей щетине, сильных руках и упирающемся в бедро члене…

— Кайя, ты бледный какой-то, — замечает Ленка, касаясь ладонью моего лба, проверяя температуру. — Случилось чего?

— Я в порядке. Просто не выспался.