Дочь пирата - Джирарди Роберт - Страница 10

Уилсон был удивлен. Он не ожидал, что бои будут петушиные. «Возможно, — подумал он, — Крикет имела в виду что-то другое». Потом он решил: «Нет, именно это». До собачьих бегов он со смерти отца не посещал никаких ристалищ. И вдруг вторая азартная игра за один месяц. Похоже, Крикет — некий глас, вопиющий о его возвращении в прошлое.

— В церковно-приходской школе святой отец рассказывал нам историю о бойцовых петухах, — сообщал Тулж на ухо Уилсону.

— Ну и что?

— В Древней Греции был великий полководец Фемистокл. Он воевал с соседней страной… Забыл название.

— Персия, — подсказал Уилсон.

— А, так вы знаете эту историю?

— Рассказывайте.

— Так вот, древний грек Фемистокл, ведя свою армию на войну, увидел в поле двух диких петухов, дерущихся не на жизнь, а на смерть. Он остановился и указал солдатам на храбрых птиц. «Смотрите, как они бьются, не щадя живота своего, — сказал он. — Берите с них пример, солдаты мои!» На следующий день армия, хотя и значительно меньшая по численности, выиграла сражение, великое сражение. Вот как нас могут вдохновлять животные.

Тулж начал объяснять, на что следует обратить внимание перед тем, как сделать ставку: глаза, стойка, экстерьер и — самое главное — состояние желудка.

— Если петух опорожнился перед боем, верная удача, — сказал Тулж. — Он стал легче, быстрее и ловчее.

Тулж подал сигнал пареньку, принимавшему ставки. Тот сразу подбежал. У паренька были темная кожа и крупные глаза — то ли гватемалец, то ли мексиканец. Он был похож на Донди, итальянского сироту, персонажа воскресных комиксов детских лет Уилсона.

— Сеньор, — обратился «Донди» к Уилсону. Уилсон вопросительно глянул на Тулжа, африканец пожал плечами и вывернул наизнанку карманы.

— Все потрачено на теджию, киф и пану. — Тулж положил изуродованную руку на плечо Уилсону. — Придется вам, мой новый друг.

Уилсон достал бумажник. Сто долларов и немного мелочи — вот и все деньги до пятнадцатого числа.

— Куанто, сеньор? Андале[6], — нетерпеливо бросил паренек.

Уилсон посмотрел на площадку. Меньший по размерам петух уронил две совершенно круглые лепешки помета.

— Вон на того, — сказал Уилсон и в порыве отдал мальчишке все, что имел.

Паренек быстро сделал какую-то пометку на рубашке игральной карты, разорвал пополам, одну часть вручил Уилсону и исчез в толпе. Уилсон опустил глаза. Бубновый король.

— Ничего не получится, — сказал он Тулжу. Африканец улыбнулся.

Сальвадорцы отпустили петухов, отпрыгнули назад, и бой начался. Уилсон почти ничего не видел, кроме летящих перьев и льющейся крови. Бой закончилось менее чем за минуту. Петух-победитель с поникшим крылом захлопал крылом здоровым и издал победный клич чудовищной силы. Затем он начал клевать тело поверженного врага. Уилсон выиграл шестьсот долларов. Ставка оказалась высокой — шесть к одному. В следующий раз он опять поставил все, что имел, и снова много выиграл — семь к одному. Потом он выиграл три к одному и еще пять к одному. Деньги он рассовал в карманы пиджака и брюк. У него кружилась голова, лицо горело, он с трудом дышал. Он едва ли понимал, что делает. Им овладело то же чувство, что и на собачьем треке. И чувствовал он тогдашний металлический привкус во рту, и ладони опять вспотели. Это нереально, но деньги продолжали прибывать.

Час спустя, во время перерыва между боями, мысли немного прояснились, и Уилсон отошел от площадки. Люди расступились, и он оказался в окружении крутых, опасных, с ножами на поясе мужчин. За ним внимательно наблюдали. Тулжа нигде не было видно. Уилсон мысленно прикинул сумму выигрыша. Что-то около восьми тысяч долларов. На противоположной стороне площадки стоял мужчина в белом хлопчатобумажном костюме и постукивал длинными ногтями по ограждению. Смуглая кожа тускло поблескивала, как древесина, смазанная маслом. Волосы иссиня-черные, глаза — темно-синие. Костюм напоминал о летних ночах в таких местах, посещение которых мало кто мог себе позволить.

— Так вам нравится делать ставки против моих птиц? — произнес этот человек почти шепотом.

— А? — переспросил Уилсон.

— Кто вас послал?

— Шутить изволите? — предположил Уилсон. Мужчина кивнул так, словно знал что-то неведомое Уилсону, и махнул рукой:

— Желаю удачи.

От его тона Уилсона бросило в дрожь. Когда паренек подошел за очередной ставкой, Уилсон сунул ему пятидесятидолларовую банкноту и спросил:

— Тип в белом костюме на другой стороне площадки. Знаешь его?

Паренек посмотрел через плечо и свесил голову на грудь:

— Эль сеньор идальго, муй пелигросо[7]. По-моему, вам пора проиграть.

Уилсон почувствовал, как у него что-то напряглось в районе солнечного сплетения, и решил последовать совету мальчишки. Бой должен был состояться между тощим петухом с рваным гребешком и крупным лоснящимся экземпляром, этаким петухом-драчуном, символизирующим Французскую Республику на ее почтовой марке. Почему-то шансы были всего два против одного в пользу драчуна. Уилсон поставил весь выигрыш на тощего петуха, чтобы спустить, и выиграл шестнадцать тысяч долларов. По толпе прокатился сердитый ропот. Идальго впился ногтями в мягкое деревянное ограждение. Один ноготь сломался, издав легкий щелчок, прежде чем сеньор отвернулся. Настроение у Уилсона окончательно упало, когда мальчишка принес в порванном картонном ящике огромную кучу банкнот. Уилсон понял: с шестнадцатью тысячами или без них, живым ему отсюда не выбраться. Счастливчиков ненавидят все. Он посмотрел вокруг и внезапно увидел рядом с собой Тулжа.

— Если вы планировали выиграть чертову уйму денег, — сказал африканец сердито, — нужно было бы привести сюда целую армию, как греческий полководец Фемистокл.

— Бог мой! Давайте уедем поскорее, — попросил Уилсон.

Но африканец отступил назад, изобразив руками знак «X».

— Я выжил в День Убийства не для того, чтобы умереть за ящик, полный бумажек, в стране, которую не люблю. Извините. — Он повернулся и исчез в толпе.

Уилсон в отчаянии оперся об ограждение. Он пересчитал помятые купюры, сложил в аккуратные стопки и рассовал по карманам пиджака. Он догадывался, что сеньор идальго сейчас ведет энергичные переговоры с бандой у ворот. Двое головорезов были в ковбойских шляпах и рубашках с закатанными рукавами, один, у которого борода пробивалась странными пучками, корчил из себя отчаянного гангстера по кличке Маленький Цезарь. Страшное предчувствие Уилсона наконец обрело конкретную форму. Завистливая толпа, человек в дорогом белом костюме, полдюжины мелких хулиганов и шестнадцать тысяч долларов наличными. Он чуть не рассмеялся вслух. Все происходило как в сказке: богачу сообщают, что его смерть близка, он уезжает в другой город, Самарру, дабы избежать уготованной судьбы. А смерть, естественно, там и поджидает на базарной площади.

Уилсон простоял у ограждения до тех пор, пока помещение не опустело. Потом, тяжело ступая, направился к двери. Но прежде чем он обогнул площадку, к нему подбежал мальчик, собиравший ставки:

— Сеньор, пор фавор[8].

— Что такое? — не понял Уилсон.

— Задний дверь. Деревья, темно, вамонос[9]. — Паренек свистнул сквозь зубы.

Не долго думая Уилсон двинулся за ним. Они прошли за занавес, в небольшую служебную комнату, где два гватемальца за столом для пикников подсчитывали выручку заведения. На стене висели иллюстрация из «Хастлера» (изображенный при помощи пульверизатора бородач) и карточка с католической молитвой и Девой Марией Гвадалупской, восседающей на полумесяце.

Мужчины что-то прорычали, когда Уилсон проходил мимо. За проржавевшей задней дверью оказалась парковка. На небе горели прекрасные звезды. Вдалеке вырисовывались деревья, как бы приглашая укрыться в темноте. Они росли всего в двадцати пяти футах от тусклых багажников автомобилей. Уилсон задержался на пороге, раздумывая, как быть.