Тигриные игры (ЛП) - Ли Лора - Страница 12

Туннели и пещеры тянулись на несколько миль под поместьем Риверов. Он сомневался, что даже сам Лобо знал, куда ведут все туннели и сколько именно пещер существовало под большим главным домом, и его площадью.

А вот Грэм знал, и отлично использовал многие из них. Электричество, украденное из главной сети, проходящей под землей менее чем в миле от стен поместья, теперь освещало туннели, которые он считал наиболее важными, а также пещеры, используемые для исследований, медикаментов и магазина лекарств, которые он начал собирать.

Лобо предоставил ему свободный доступ к туннелям и пещерам, и Грэм использовал их по своему усмотрению. Он не доверял нынешнему климату отношений между людьми и Породами, но, черт возьми, он не доверял людям, в большинстве случаев. Он научился этому безумию в очень раннем возрасте. Он мог посчитать на пальцах руки скольким людям он доверял, и это не займет все его пальцы.

Монстр, которым он стал во время своего последнего пребывания в исследовательском центре Бранденмора, никому не доверял. Никогда. Доверие означало стать слабым, ошибочно довериться воле случая, которую можно было бы остановить, рискнуть тем, что было создано для защиты.

Рычание зародилось глубоко и низко в его груди, рычание дрожало на его губах. Монстр всегда был близок к поверхности, всегда ждал, не рискуя, готовый прыгнуть в любой момент, чтобы защитить то, что считал своим.

Закрепив повязку на месте, он снова поднял взгляд и уставился на лицо на мониторе.

Она все еще не спала, все еще глядя в темноту, горечь и потеря, которые она чувствовала, все еще отражались в бездонных золотисто-карих глазах.

Пока был там, хотел сказать ей, что сожалеет, но не смог. Он посмотрел ей в глаза и увидел ребенка, которого предал словами, когда уничтожил ее веру в его верность. Он хотел сказать ей, что причинил себе боль гораздо больше, чем он когда-либо мог себе представить, словами, которые текли из его уст в попытке спасти их обоих. Чтобы спасти ее от боли, он должен был заставить ее прекратить переливание.

Однако она хотела бы получить объяснения, а он не мог их дать. Даже вспомнить, почему в нем взорвалась ярость, почему он предпочел умереть, чем взять ее кровь в ту ночь, он просто не мог этого сделать. Даже для себя. Даже в то время он не мог полностью понять это.

С извращенным чувством юмора, он признался, что никогда не был особо вменяемым. Даже в раннем возрасте его называли диким, необучаемым, сумасшедшим. Той ночью безумие взяло верх, оставив его существовать без посторонней помощи в течение многих лет.

Пока Совет не захватил его и не вернул в исследовательский центр. До той ночи, когда доктор Беннетт достал бьющееся сердце Грэма из его груди и приказал найти причину странных свойств крови Грэма, которые поддерживали его борьбу, которые поддерживали его жизнь.

Той ночью монстр вырвался на свободу, и теперь уже было невозможно избавление от него. Сейчас он мог его сдерживать. Научился справляться с ним, жить с ним. Но он никогда не освободится от него. И за эти годы он понял, что не хочет быть свободным от него. Монстр всегда был его частью, он всегда существовал. Нужна была только правильная причина, чтобы показать себя.

Он наблюдал, как ресницы Кэт скользнули по ее глазам, медленно закрываясь, когда сон наконец пришел к ней.

Секунду спустя одинокая слеза скатилась из уголка ее глаза по шелковой плоти ее щеки. Блестящей, поцелованной лунным светом коже, медленно тянущаяся к ее верхней губе, когда она сонно смахнула ее с еле слышным стоном.

Стон.

Вытерев ладонью лицо, он поднялся на ноги, не обращая внимания на покалывание в бедре и отворачиваясь от ее вида.

Если бы только судьба не заставила Уайетта найти ее. Если бы только этот ублюдок РэймондМартинес знал смысл верности, чести. Если бы только Совет не узнал, что она действительно жива.

Подозреваемая пара тигра, который уничтожил лабораторию, заполненную учеными и солдатами, менее чем через двадцать четыре часа после его третьей вивисекции. Ах да, они хотели ее, и они хотели ее сильно. Достаточно сильно, чтобы монстр, который спал некоторое время, снова проснулся. И снова проснулся жаждущим.

Жаждущим крови.

Но на этот раз была еще одна жажда, более сильная и гораздо менее контролируемая, чем когда он впервые ее нашел.

Эта жажда только усиливалась, а потребность крови врагов становилась второстепенной.

Жажда ее.

Это никогда не было второстепенным.

•ГЛАВА 4•

Она не является парой сумасшедшей бенгальской Породы.

Кэт все еще не могла поверить безумному заявлению Грэма прошлой ночью.

Она знала, что такое пара так же, как знала, что ее двоюродная сестра Изабель и ее подруга Онор, которая скрылась под личностью Лизы Джонсон двенадцать лет назад, были парами Пород. Изабель — тихого, слишком напряженного койота, а Лиза — огромной темной Породы волка. Обе женщины без ума от своих «женихов» и делили с ними связь, которую спокойно признала ее тигрица.

Запах спаривания, физические и эмоциональные потребности, а также узы, которые разделяли пары, были безошибочными для других Пород. У некоторых, возможно, нет названия, которым можно было бы назвать, но запах этого был предупреждением для Пород противоположного пола, а также подтверждением уникальной, прочной связи.

Они так же любили. Еще до того, как запах спаривания стал сильнее, глубже, запах их эмоциональных связей был ясен.

У нее и Грэма не было никаких связей. То, что могло вырасти с тех ранних лет, когда он заботился о ней в лабораториях, он убил в ту ночь, когда поклялся убить ее. Ночью, когда заверил ее, что она была всего лишь его личным экспериментом.

Абсолютное безумие, которое потребовалось для того, чтобы сделать такое заявление, почти соответствовало безумию из-за количества камер, которые он установил в доме Риверов, предложенного им ей для использования.

Наверху она нашла шесть, внизу — пока нашла четыре и еще даже не добралась до кухни. И Кэт не сомневалась, что есть камеры, которые она еще не нашла.

Выкинув те, что она собрала, в мусорку на кухне — она открывала первую дверь кухонного шкафа, когда раздался звонок в дверь.

Встав на колени на мраморной столешнице, она с отвращением посмотрела на дверной проем.

Кто, черт возьми, был настолько безумен, чтобы позвонить в ее дверной звонок? Разве они не знают, что сумасшедшая бенгальская Порода скрывается где-то поблизости?

Разве Джонас еще не объявил об этом свободному гребаному миру?

С рычанием спрыгнув, она прошла через дом к двери, резко остановившись на запахе мужчин с другой стороны.

Ей это не нужно. Ей не нужно было иметь дело с ними. Где, черт возьми, были все другие сумасшедшие Породы, когда они нужны?

Схватив ручку двери и резко открыв дверь, Кэт сильно нахмурилась.

— Какого черта ты хочешь?

У РэймондаМартинеса было лицо политика. Мрачное, сострадательное лицо, которое одурачело всех, с кем он контактировал. С легким оттенком седины в черных волосах на висках, темно-карими глазами и смуглой кожей он все еще был довольно презентабельным мужчиной, хотя полнота и жирная кожа разрушили все шансы на привлекательность, которые он мог иметь.

Его сын, Линкольн Мартинес, был другой историей. В тридцать два Линк был в отличной форме. Уволившись из армии, он был горой мышц с суровым выражением лица.

Очевидно, Линку удалось уйти из армии гораздо быстрее, чем она ожидала. Хотя она не ожидала, что он придет к ее порогу с отцом.

— Клэр, пожалуйста… — начал Линк.

— О, ради бога, что за ерунда, — огрызнулась она на Рэймонда, так как использование имени его дочери приводило ее в бешенство. Он чертовски хорошо знал, как ее зовут, ему сказали в ночь, когда умерла его дочь, и ее дух остался присматривать за Кэт. — Разве ты еще не сказал ему, что я не его сестра? Ты разочаровываешь меня, Рэймонд. Я считала, что ты уже взорвал эту адскую бомбу.

Рэймонд поморщился от заявления.