Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ) - Абель Ава - Страница 54

– Майкл, прости меня, – говорю искренне. – Я не должен был тебя унижать. Давай вызовем вертолет «скорой помощи» с материка, и я клянусь, что помогу тебе завязать.

– Проще застрелиться.

– А своего отца, Майкл? Ты бы застрелил своего отца? Ты когда-нибудь мечтал его прикончить? – спрашиваю, потому что действительно интересно. Больная тема для меня.

– Здесь свет горел. Я включил… мне было страшно. А он заметил из дома. Он думал, что я в Глазго к тетке уехал, – сдавленно отвечает Салливан и вскидывает голову: – Боже, я же убил его. Убил!

Кажется, я переоценил свои навыки убеждения, потому что сделал худшее в такой ситуации: задал неверный вопрос стоящему у пропасти человеку.

– Ты его оглушил, не паникуй, – начинаю успокаивать, но поздно. В глазах у Салливана – мутный страх и пелена боли, и он приставляет дуло пистолета к своему виску, но потом бормочет что-то и отводит «Глок» в сторону. В парне появляется странная, отрешенная решительность, он будто захлопнулся в себе.

Твою мать. Сейчас он разрядит в нас магазин в состоянии аффекта. Я был готов пострадать, но смерть заложников брать на себя не собираюсь, поэтому мгновенно реагирую, готовясь перехватить оружие.

Я даже не сразу осознаю, когда дверь вдруг распахивается, ударяясь о стену, и в помещении появляются Ри и Том. Майкл вскидывает пистолет, целясь в Рианну, и из меня будто сердце по-живому вырезали четким ударом меча. Я как стоял у стены, так, кажется, и умер.

– Не подходите ко мне, – предупреждает Майкл, и я замечаю, как осунулось его лицо. Он не похож на себя. Не делая резких движений, я обвожу взглядом комнату. Здесь тесно для такого количества людей, и воздух, пропитанный запахом пота и страха, вдыхать тяжело.

В углу мелькает пламя в камине, создавая неровные тени. Рядом с камином, прикованные наручниками к цепям в стене, сидят Аманда и Стивен; их рты перетянуты матерчатыми жгутами. Мэнди начинает стенать, со смесью ужаса и сожаления глядя на меня.

– Том, положи нож, – приказывает Майкл, и Томми послушно опускает оружие на пол. Я слежу за тусклым сиянием лезвия, которое глухо ударяется о деверянную доску, и только сейчас решаюсь поднять взгляд на Осборна. Он бледный, и я знаю, что он готов меня придушить в эту минуту. Но одновременно в его глазах такая всепоглощающая жажда по мне, что я забываю даже о боли.

– Чарли, ты в порядке?

Он молчит. Я вижу по его широко раскрытым глазам, что он просчитывает каждую секунду нашей жизни, если у нас вообще осталось хоть пару секунд.

– Майкл, опусти пистолет, – тяжело сглатывая, просит Чарли спокойным тоном, но Салливан отрицательно качает головой, даже не пытаясь утереть слезы со щек. – Майкл, мы все решим. Я помогу тебе.

– Я не могу, не могу. Я не могу, уже поздно, – как заведенный повторяет Салливан и вдруг говорит обреченно, четко, без тени сомнения: – Ты не понимаешь. Ты не поймешь.

– Стой! – кричит Чарли, бросаясь вперед, чтобы закрыть меня, и Майкл в панике резко переводит пистолет на него. Во мне останавливается жизнь, замерев на мгновение, внутри которого выживание зависит не от интеллекта, не от доброты – а исключительно от скорости. Кто я? Просто импульс. Вся моя жизнь сейчас – в одном-единственном рваном вздохе:

Чар…

…ли.

Он знает, что я не выстрелю, поэтому пытается спасти меня.

Я знаю, что ни за что не выстрелю, но крепче сжимаю пистолет и спускаю курок. Мы с Майклом делаем это одновременно.

…Чарли как-то сказал, что ради близких убьет легко, даже рука не дрогнет. У меня дрогнула – от отдачи, тупой болью ударившей в плечо. Происходящее кажется чужой реальностью, в которой мы оказалась по ошибке. Мы словно попали в воронку обреченной случайности, где Салливан оказался слабее – и исчез. Он исчез прямо на моих глазах. У него подогнулись колени, и он рухнул на пол. Я пятками ощутила его падение. Она, наверное, навсегда останется во мне – эта холодящая, тонущая в немом крике вибрация чужой смерти.

Майкл тоже попал в цель: Чарли удивленно смотрит на меня – и медленно опускается на колени. Из его груди, из раны прямо над сердцем, сочится кровь, и я на негнущихся ногах подхожу к нему, опускаюсь рядом, закрывая его рану своей окровавленной ладонью, отказываясь понимать, что он тоже умирает. Моя рука больше не саднит, я вообще ничего не чувствую, кроме леденящего холода внутри. Он выходит из меня слезами, но я и их почти не ощущаю.

– Чарли… Чарли…

– Тише, детка, ну что ты, – едва слышно говорит он и кашляет, глотая стоны; его начинает бить озноб.

– Зачем… ну зачем ты пришел один?

Я утираю окровавленными ладонями лицо Чарли, неспособная разобрать, что он пытается сказать. Он облизывает сухие губы и показывает трясущимися пальцами:

«Я услышал его».

«Кого?»

Чарли касается моих губ влажным от крови пальцем и показывает:

«Шепот Вселенной».

Он замирает и без сознания падает на пол, и я вообще не вижу, что происходит вокруг. Чужие голоса доносятся, словно из-за стены немого отчаяния, которое опутывает меня, и даже плакать больше не получается.

Это я во всем виновата. Я и мои проклятые сказки.

Я, Рианна О’Нил, вдохновила Чарли на смерть.

– Зачем ты пошел один? – хрипло повторяю в пустоту, хотя уже знаю ответ. Он сделал это, просто потому что. Он так почувствовал.

Наверное, я никогда этого не пойму, есть вещи, которые не поддаются логическому объяснению, они выходят за рамки любой реальности, их нельзя осознать таким куцым умом, как мой. Но думаю, это и есть он – выход из обреченной случайности. Это как магия, как победа над роком. Спасая другого, Чарли спас и себя тоже. Свою душу.

Я рассказывала, что если не могу принять решение, залипаю в ситуации, то закрываю глаза и сознанием улетаю в космос, смотрю на планету сверху – и чувствую, как правильно.

Чарли переплюнул меня. Он вышел за рамки вселенной, к тем силам, которые спровоцировали Большой Взрыв, нашел, в какой точке находится, задумчиво усмехнулся, как только он один умеет, – и переставил числа на доске своей жизни.

В эту холодную ночь Чарли оказался сильнее страха, и этим он изменил нас всех.

Сто осборнов из ста.

Я все еще зажимаю рукой его рану, не позволяя Тому оттащить меня, и в смутном образе молчаливой тени на вересковых холмах вижу все, что с нами случилось. Пытаясь познать себя, я нашла лишь сомнения, порождающие цепь ошибок, и только что расплатилась за них частью души. Но ради Осборна я отдала бы ее всю, не задумываясь; отдавала бы снова и снова.

Я сижу на окровавленном полу, обнимаю человека, которого люблю больше жизни, и в отблесках тусклого пламени вижу перед собой не просто пепельно-серое лицо Чарли. Я вижу перед собой чудо.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

ЧАСТЬ II. Глава 18

Вчера вечером, признаваясь Осборну в любви, я поспешила с обещаниями. Что такое слова? Зачем я так уверенно разбрасывалась ими? «Мне все равно, что с нами случится, даже если солнце не взойдет…» Я сижу в пустой палате в нашем госпитале и расчесываю колени до красноты короткими обломанными ногтями, глядя в ночь через окно. Солнце и правда не взойдет, если Чарли не станет. И мне не все равно.

– Ри, милая, как ты? – в помещение вбегает Джоанна, а следом молча входит хмурый дядя. Он смотрит на меня красными глазами, а потом вдруг его плечи начинают сотрясаться от беззвучных рыданий.

Хорошо ему, а я даже заплакать не могу, до того внутри пусто.

– Прошу вас, выйдите, ей пока нельзя общаться, – возмущается медсестра, рядом с которой переминается с ноги на ногу Зак, мой надзиратель.

– Мы приедем утром, – обещает мне Джоанна, пока дядя утирает глаза.

– Не стоит, ждите меня дома, лучше об Итоне позаботьтесь, – прошу, и они уходят.

– Тебе что-нибудь нужно, Ри? – спрашивает медсестра, и я мотаю головой.

Чарли полчаса назад забрали из нашей неотложки в Глазго на вертолете «скорой помощи», и у меня нет новостей. Но, если честно, так боюсь их, что не прочь остановить время. Не хочу знать, если все плохо. Майкла тоже увезли, и я не спрашиваю куда – в морг или в реанимацию.