ХВ. Дело № 2 (СИ) - Батыршин Борис - Страница 37

— Как «Дорадо» сумел передать информацию? — спросил чекист. Негромко спросил, заботясь, очевидно, о том, чтобы вопрос его не достиг чужих ушей — несмотря на то, что кроме них в перспективе бульвара не было больше ни единого прохожего. — Ты же уверял, что он завязан напрямую на тебя, и больше ни с кем не имеет контактов?

— Так и есть. — подтвердил обладатель пальто. — Это одноразовый канал связи, только для этой операции. «Дорадо» оставил закладку в Яффо, в заранее оговоренном тайнике, после чего дал телеграмму в Константинополь. Текст самый, что ни на есть, безобидный: «Приезжаю такого-то числа, встречайте, ваш Арончик». Моему человеку оставалось сесть на пароход, идущий в Палестину, забрать из тайника записку и отправить её дипломатической почтой из Константинополя в Москву. О «Дорадо» и его задании ни он, ни те, кто обеспечивал пересылку, естественно, понятия не имели.

— Толково. — Бокий кивнул. — Отчётливо работаешь, Меир, и люди твои настоящие профессионалы. Всегда говорил, что с твоим уходом в ИНО творится сущий бардак — бегают туда-сюда с выпученными глазами, бумажки какие-то никчёмные пишут, а дело-то стоит…

Они молча прошли ещё два с половиной десятка шагов, поравнявшись с доходным домом Иерусалимского Патриаршего подворья. Фасад здания, жёлтый внизу и серовато-белый вверху, загромождали дощатые строительные леса — рабочие возводили шестой, дополнительный этаж, поверх прежних пяти.

— И что мы собираемся делать? — спросил чекист. — Время-то идёт, история непозволительно затягивается…

— Придётся ждать. Обратной связи с «Дорадо» у меня всё равно нет, так что повлиять на ход операции мы не сможем при всём желании. Одно утешает — теперь за этой троицей присматривают, и есть шанс, что глупостей они не наделают.

— А что насчёт наших подозрений? Я о бумагах Блюмкина, ты же понимаешь…

— Пока подтверждений нет. Из тайника в Иерусалиме они изъяли некий старинный пергамент и листки с переводом текста этого пергамента на немецкий, но это всё. Хотя… — Трилиссер чуть заметно замялся, и это не укрылось от внимания его собеседника. — «Дорадо» считает, что скрыться из Константинополя им всё же помогли, и не исключено, что эта работа ещё одного блюмкинского агента, о котором мы не знали.

— Или человека Троцкого. — буркнул Бокий. — Такой вариант ты не допускаешь?

— Нет. Лев Давыдович, конечно, интриган, каких мало, но в нюансах нелегальной работы разбирается слабо. Иначе не наделал бы ошибок, которые погубили стольких его сторонников в СССР.

— То ли ещё будет… — невесело усмехнулся чекист. — Ягода уже намекал мне, что Коба интересовался связями нашего Лейбы с членами коллегии ОГПУ. Ты, между прочим, тоже в списке, имей в виду…

— Куда ж я денусь! — Трилиссер шутливо развёл руками. — Только тогда начинать придётся прямиком с Менжинского и самого Ягоды, не говоря уж о Бухарчике, Зиновьеве с Каменевым и прочих уклонистах.

— Дай время, и до них доберётся. — зловеще посулил собеседник. — А сейчас, давай-ка излагай, что наша троица собирается делать дальше? Что-то же «Дорадо» сообщил интересное, раз уж ты вытащил меня для этого разговора?

На бульваре как-то вдруг стало сумрачнее — со стороны Москвы-реки потянуло стылым ветерком, полетели вдоль аллеи последние жёлтые листья, сорванные с чёрных, почти уже голых, ветвей лип. Трилиссер торопливо поднял воротник пальто и пониже надвинул на глаза кепку — отчего облик его, только что щегольски-заграничный, приобрёл вдруг черты, характерные для иных обитателей Марьиной Рощи.

— Интересное, говоришь? Это смотря кому интересно. Твой Барченко, насколько я понимаю, за эти новости мать родную не пожалеет, и сам отдаст свою правую руку. Выяснили они, куда делась та книга, видишь ли… Правда, следок тянется из Палестины, далеко, в Германию. В Баварские Альпы, если быть точным. Есть там некий замок возле озера...

— Там все замки возле озера. — отозвался чекист. — Ладно, Бавария, так Бавария, спасибо, хоть не Аргентина. Что до Барченко, то тут ты прав: последние две недели он места себе не Перестал есть, почти не спит. впал в полуистерическое состояние, говорит сам с собой, а когда заговаривает с другими — получаются не нормальные слова, а какие-то зловещие пророчества. Вчера у меня в кабинете устроил сцену, требовал немедленно отправить всех наличных агентов в Палестину, книгу это треклятую разыскивать. Так что известие насчёт успеха нашей троицы подоспело вовремя — ещё немного, и мне пришлось бы сдавать его под опеку профессору Ганнушкину.

— В компанию к Яше Блюмкину, что ли? А что, это мысль! Надеюсь, они там не дадут друг другу скучать…

— Может, и не дадут. Я вот о чём хотел спросить: не пора ли готовить эвакуацию из Германии? Как я понимаю, на отходе за ним вполне может увязаться кто-нибудь…. нежелательный.

— Вроде громил из охранных отрядов НСДАП? — Трилиссер понимающе кивнул. — До меня доходили слухи, что доктор Либенфельс снова ищет встречи с её верхушкой.

— Полагаешь, это как-то связано с книгой?

— Представь, полагаю. «Дорадо» сообщает, что в переводе фрагмента книги упоминается некий ритуал, призванный наделить сверхчеловеческой силой вождя арийской нации. Что это означает — это пусть твой Барченко разбирается, а как по мне, в Германии есть только один человек, способный претендовать на такой, с позволения сказать, титул.

— Ты говоришь об Адольфе Гитлере? — Бокий удивлённо поднял брови. — Но он же Либенфельса на дух не переносит!

— Знаю, и чувство это у них взаимное. Но, что если дело повод настолько серьёзен, что эти двое способны забыть о былой неприязни?

Чекист состроил скептическую гримасу.

— Если честно, Меир, слабо себе это представляю. Конечно, иностранная разведка это твоя епархия, но из того, что я слышал об этом господине, выходит что гибкость — не его сильная черта.

— Вот и выясним, что у них там за повод.

— Хорошо бы на этот раз не опоздать. — Бокий с досадой покачал головой.. — И ещё вопрос: как они собираются попасть в Германию, «Дорадо» не сообщил?

— Нет, к сожалению. Как я понял, план у него есть, но он пока не уверен в его осуществимости.

— Когда будет уверен — даст знать?

— Вряд ли. Повторить трюк с закладками не получится, да и сами события сейчас будут развиваться достаточно быстро. Полагаю, за неделю наша троица управится, так что их эвакуацию действительно пора готовить, причём сразу в нескольких вариантах. А сейчас, — он поднял глаза к быстро наливающимся свинцом тучам, — давай-ка расходиться. Вот-вот пойдёт снег, не хотелось бы намокнуть.

II

Декабрь на Средиземном море — время затяжных штормов. Властвует здесь холодный мистраль, главный из ветров, берущий разбег от берегов Прованса, и над Пиренейским полуостровом приобретает итальянский акцент, превращаясь в «маэстрале». Зимой маэстрале несёт с собой массы холодного арктического воздуха из Северной Атлантики, порой принося снег туда, где его не ждут — на Сицилию и Тирренское побережье. А сколько мачт он переломал за долгие века этоветер, прозванный «мастером мореплавания», сколько парусов изорвал в клочья — не счесть…

В двухсотмильной узости между островом Крит и побережьем Киренаики волне, поднятой маэстрале, разгуляться особо негде — но много ли нужно берегам Киренаики снег сорокатонной каботажной скорлупке, сошедшей со стапеля три десятка лет назад? Семь баллов, волны под десять футов, клочья пены, сорванные с гребней, ударяют в стёкла тесной, похожей на сарай, рубки на корме. Изношенная паровая машина не выгребает против ветра, и приходится идти в лавировку, словно под парусами. Небо низкое, свинцовое, от горизонта одна за другим идут белые полосы шквалов, и не приведи Создатель, не успеть развернуться к ним форштевнем — судно ляжет бортом на воду, а встанет оно на ровный киль, или нет — это уж как повезёт…