Обретение ада - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 64

– У вас ведь была дочь? – спросил он. – Ей сейчас, должно быть, двадцать два или двадцать три года.

– Была, – подтвердила женщина.

– С ней что-то случилось? – холодея, спросил полковник.

– Нет. Она жива-здорова. Даже слишком здорова, – почти равнодушно ответила мать, но он заметил блеснувшие глаза женщины.

– Ирина, – мягко спросил он, – сколько вам лет?

Она стащила с головы платок.

– Я вам кажусь очень старой? Да? Это у меня больные почки. Мне говорят, нужно выехать на курорт, а разве я могу сейчас себе такое позволить? И куда выезжать? Везде война.

Он молчал.

– Сорок четыре, – сказала она. – Мы поженились с Эдуардом сразу после окончания института. Тогда все казалось таким прекрасным.

– Вы не работаете? – понял он.

– Нет. У меня инвалидность второй группы. Поэтому я и получаю пенсию.

– А ваша дочь?

Женщина тяжело вздохнула. Потом сказала, не глядя на гостя:

– Она работает. В ночных барах танцует.

Он нахмурился, словно она его ударила. Потом встал.

– Я не знаю, будет ли вам от этого легче, я не знаю ничего о ваших с ним отношениях, но я должен сказать вам, Ирина, что вы можете гордиться своим мужем. Он был настоящим человеком и... – полковник стеснялся этого слова, но все-таки сказал: – ...подлинным патриотом своей страны. Он был героем, Ирина. И погиб как герой. Вот и все, что я хотел вам сказать. Извините, что пришел и побеспокоил вас.

– Да, – кивнула она. И вдруг плотину ее равнодушия словно прорвало, и она беззвучно заплакала.

– Эдик! – звала она своего мужа, твердя неподвижными губами. – Эдик!

Полковник подошел, положил руку на ее плечо. Потом опустился перед ней на корточки.

– Ирина, – мягко сказал он, взяв ее руки в свои, – много лет назад, еще в восемьдесят втором, он спас мне жизнь. Вы меня понимаете? Я хочу хоть чем-то вам помочь. Скажите мне, где работает Лена.

Она назвала адрес. Поцеловав ей руки, он поднялся, достал все деньги, что были у него в карманах. Вчера им выдали зарплату за два месяца.

– Это вам, – сказал он, – не отказывайтесь, пожалуйста. – И вышел из комнаты.

Бар, где должна была танцевать молодая женщина, он нашел сразу. В это время вечера там было тихо, основные посетители появлялись после десяти. Он прошел в служебные помещения.

– Кто вам нужен? – появился какой-то здоровый парень лет двадцати. Он был одет в спортивную форму «Адидас».

– Вы здесь живете? – вежливо спросил полковник.

– Нет, – удивился парень, – а чего?

– Вы в таком виде, – показал на его форму Караев, – я думал, вы после тренировки.

Парень нахмурился, соображая, обидеться или нет. А полковник уже открыл дверь небольшой комнаты-уборной.

Раздался девичий крик – в комнате переодевались девушки. Парень в форме, стоявший позади Караева, схватил его за руку.

– Уходи отсюда!

– Мне нужно поговорить с Леной, – попросил полковник, – я друг ее отца.

– Тоже мне, друг, – засмеялся парень. – Ладно, иди говори. Когда выйдешь, сочтемся. Девочки у нас хорошие, ласковые, сразу договоришься. Но долю нам давать должен.

– Обязательно, – поморщился Караев, входя в комнату.

Там уже сидели на стульях две длинноногие испуганные девочки. Одна была чем-то неуловимо похожа на мать.

– Вы Елена Фишер? – спросил Караев.

– Нет. Я Лена Хохлова, – ответила девушка.

– Да, конечно, – согласился полковник, он мог бы и сам догадаться. При существующей в стране к началу восьмидесятых годов почти официальной политике антисемитизма называть девочку фамилией Фишер было нельзя. Невозможно доказывать каждому, что это немецкая, а не еврейская фамилия. Хотя Эдуард Фишер мог быть и евреем. Разве это что-то изменило бы в их отношениях?

– Девочка, – попросил полковник другую девушку, – может, вы нас оставите одних?

Та кивнула головой и вышла из комнаты.

– Что надо? – спросила Лена, едва за подругой закрылась дверь. – Я ведь так просто ни с кем не еду. Заранее нужно платить.

– И много? – спросил Караев. Почему-то нестерпимо заныла пробитая грудь.

– Триста баксов, – она врала. Обычная такса была не больше ста пятидесяти.

– Триста, – повторил он и вдруг, размахнувшись, наотмашь ударил ее по лицу.

Удар был настолько сильным и неожиданным, что вверг ее в состояние почти шоковое, лишив возможности даже заплакать.

– Вы... Ты что?..

– Дура! – со злостью сказал полковник. – Молодая и глупая дура! Я работал вместе с твоим отцом!

– Иди ты! Кагэбэшник, – она свистнула. – Ах ты, мерзавец! – схватила какую-то коробочку, чтобы в него бросить, но он перехватил ее руку.

– Послушай меня внимательно, девочка, – сказал Караев. – Я больше за тобой не приду. Ты уже взрослая, а я тебе не нянька. Мать бы хоть пожалела. Твой отец был моим другом. И настоящим героем. Он мечтал увидеть и обнять тебя. Если бы он сейчас тебя увидел, ему было бы очень стыдно и больно. Ты меня понимаешь? Больно! Поэтому перестань валять дурака, оденься, умойся и поедешь со мной.

– Отпусти руку, – простонала она.

– Как хочешь. – Он оттолкнул ее, достал записную книжку, ручку, написал свой номер.

– Захочешь меня найти, вот телефон.

– Забери его и катись отсюда! – зло сказала Лена. – Благодетель нашелся.

В этот момент в комнату вошел молодой охранник в спортивной форме.

– Ты чего, мужик, наших девушек обижаешь? – спросил, подходя ближе. – Старик уже, а все туда же. Хочешь девочку, плати и не валяй дурака.

Полковник посмотрел на девушку. Она молчала.

– Одевайся, – уже мягче сказал он.

Парень разозлился.

– Ты кто такой?

И вдруг получил короткий болезненный удар в шею, от которого покачнулся и грузно осел на землю.

– Вы его убили? – шепотом спросила Лена.

– Нет, конечно, – улыбнулся Караев, – просто заплатил. Одевайся, девочка. Нам нужно о многом поговорить.

В эту ночь у него на квартире они говорили до утра. Он рассказал ей все или почти все, что можно было рассказать. А потом Лена заснула на его кровати, и он, осторожно укрыв молодую женщину, отправился спать на диван. На следующий день она ушла от него. Он и не пытался ее остановить. Каждый выбирал в этой жизни свой путь. Спустя две недели он позвонил Ирине Хохловой. Оказалось, Лена уволилась из клуба и устроилась работать в какую-то фирму. И тогда он впервые подумал, что вернулся не зря.

В этот день заместитель директора СВР должен был принимать нелегкое решение. Имея звание контр-адмирала, он занимался вопросами кадров в российской разведке. И уже несколько недель успешно сопротивлялся натиску Макеева.

– Поймите, – убеждал его Макеев, – мы имеем уже три случая прокола на нашем направлении. Ничего так просто не происходит. Я, безусловно, ценю заслуги Юджина, зная о его блестящей работе. Но сейчас это уже не тот человек. Он сломался, не сумел адаптироваться к происшедшим изменениям. После жизни в Америке ему трудно приспособиться к нормальной работе в Москве.

– Но внешне это совсем незаметно, – защищался контр-адмирал.

– Заметно, – горячился Макеев, – очень даже заметно. Я был в Берлине в прошлом году, когда его тяжело ранили. Все произошло из-за его нервного срыва. Он мог спокойно уйти в Восточную зону, а он предпочел на глазах у всех сесть в автомобиль сотрудника КГБ и приказал направить в Восточную. Там еще была авария, и американцы открыли огонь. Я был там и поэтому точно знаю, что именно произошло.

– Его потом наградили, – вспомнил контр-адмирал.

– Конечно. И заслуженно, – подтвердил Макеев, – все-таки человек столько лет работал за рубежом, столько страдал. Но как специалист он уже не может принести никакой пользы. Я далек от мысли, что все провалы – это сознательная работа полковника Караева. Но ошибки, неточности, срывы могут случаться с каждым человеком. Наверное, врачи слишком рано дали разрешение.