Вересковый рай - Джеллис Роберта - Страница 36

Снова послышался порыв ветра, и куст справа зашевелился сильнее. Саймон наблюдал, переводя взгляд с одного часового на другого. Да, есть! Оба ближайших стражника нервно уставились на куст, приподнимая пики. Один двинулся вперед, а второй остался на месте, внимательно наблюдая за товарищем, чтобы никто не набросился на него из темноты. Саймон рассмеялся про себя и швырнул камень подальше в противоположную сторону. Голова второго часового резко повернулась, когда камень ударился о землю, и Саймон тихо-тихо пробежал за спиной стражника в лагерь.

В нескольких шагах от него стоял пустой фургон, поставленный здесь в качестве прикрытия для часовых на случай нападения, – лучшее доказательство того, что валлийские грабители вовсю орудовали ножами и луками. Это оказалось очень кстати и для Саймона, который остановился в густой тени за фургоном и развернул свой плащ. Он надел его, натянув на голову капюшон, чтобы скрыть и затенить лицо. Затем он дерзко вышел на свет, пнул ногой ближайшего спящего воина и спросил, где расквартированы люди лорда Джеффри Фиц-Вильяма.

Разыскав нужное ему место, Саймон неспешно пошел между палатками, пока не наткнулся на Тостига, которого он разбудил, и вовремя отскочил в сторону, чтобы тот не проткнул ему глотку, но недостаточно быстро, чтобы Тостиг не успел ухватить его за ногу.

– Свои, – проворчал Саймон, досадуя, что дал себя поймать.

– Сэр Саймон, – ахнул Тостиг, узнав голос. – Что вы здесь делаете?

Саймон поморщился:

– Говори потише. Что значит, что я здесь делаю? Разве есть какая-то причина, почему я не могу оказаться здесь? Черт побери, неужели Генрих узнал, что я был у Ричарда, и объявил меня вне закона?

– Нет, то есть вас не объявляли вне закона. А что до всего остального, не могу сказать, но я слышал, как мой хозяин говорил графу Корнуоллскому, что вы вернулись в Уэльс.

– Да, мы в Уэльсе, – сказал Саймон. – Джеффри здесь?

– Спит в своей палатке. Сэр Саймон, сейчас же глубокая ночь!

Саймон усмехнулся:

– Да, ты прав, но есть причины, по которым я не мог прийти сюда днем.

– Да, милорд, – Тостиг вздохнул. – Будьте осторожны, не наступите на мальчиков. Они спят у входа, чтобы защитить господина, – так это называется. Оба спят, как убитые.

Саймон безмолвно рассмеялся. Он бы не стал осуждать оруженосцев Джеффри за то, что они крепко спали, хотя предполагал, что замечание Тостига отчасти было вызвано беспокойством за хозяина. Саймон вспомнил себя самого, когда служил лорду Вильяму. Быть оруженосцем знатного человека – большая честь, но и тяжелая работа. В дополнение к тому, что оруженосец должен был скакать и сражаться наравне с воинами, в его обязанности входило передавать сообщения, присматривать за своей и хозяйской лошадью, чистить доспехи и оружие господина и свое собственное, конечно, следить, чтобы пища для господина была приготовлена, как следует, и подавать ее со всей элегантностью, на какую он только способен, обеспечивать комфорт гостям, случись такие, приглядывать за солдатами и сообщать о серьезных нарушениях и небрежности со стороны капитанов, расставлять дозоры и следить, чтобы часовые хорошо исполняли свой долг, и выполнять миллион других разовых обязанностей, либо приказанных господином, либо подсказанных своим собственным здравым смыслом. И помоги ему Господь, если здравый смысл не направит его или он что-нибудь упустит! Неудивительно поэтому, что мальчики так крепко спят!

Тем не менее перед тем, как войти в палатку, Саймон заговорил снаружи и, хотя мальчики вроде бы не проснулись, не стал подходить слишком близко к койке Джеффри. Его зять спал не так крепко и был проворнее и энергичнее любого из тех, кого знал Саймон. Адам, пожалуй, был сильнее, но Джеффри наносил удары с быстротой змеи.

– Джеффри, это Саймон, – произнес он тихо, оказавшись в палатке.

Он не пожалел, что проявил осторожность. Как только он заговорил, оруженосцы мгновенно вскочили с обнаженными мечами. Если бы он стоял ближе к койке Джеффри, его закололи бы, не успев узнать.

Джеффри сел и отложил в сторону свой меч, дав знак оруженосцам спокойно ложиться спать.

– Сумасшедший, – сказал он, – что ты здесь делаешь?

– А что? – спросил Саймон, стаскивая капюшон. – Меня уже считают врагом?

– Еще нет, – сухо ответил Джеффри, набрасывая на плечи халат. Потом он вгляделся в вымазанное сажей лицо Саймона. – Что это с тобой? – спросил он, спрыгнув с койки и подступив ближе.

– Ничего, – сказал Саймон, несколько удивленный, пока Джеффри не коснулся пальцем его лица. Тут он рассмеялся: – Сажа и жир, братец, всего лишь сажа и жир. А ты ожидал, что я пройду через ваши посты в белой атласной одежде?

– Я вообще не ожидал, что ты пройдешь через посты. Ты именно так здесь оказался? – в голосе Джеффри послышалось облегчение.

– Конечно. Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь узнал, что я здесь. Это было бы неразумно. Я ведь у Ричарда в Аске.

– Идиот! Зачем ты полез в эту мышеловку?

– Я вовсе не в мышеловке, – с достоинством ответил Саймон, но Джеффри повернулся, потянувшись за своим походным мехом с вином, и при этом лицо его озарилось светом ночной свечки. Оно было таким изможденным, что у Саймона защемило сердце.

– С папой все в порядке? – с беспокойством спросил он.

Джеффри жестом предложил ему присесть на походный табурет.

– Да… в смысле здоровья, но… Это Божий дар, что ты покинул Лондон вовремя. Через день или, может быть, два, когда Генриху доставили известие, что Ричард приезжал и снова уехал, он потребовал заложников.

– От тебя?

– Не будь дураком. Мои сыновья уже и так у него на службе. От Иэна.

– От отца? – недоуменно спросил Саймон, а затем рассмеялся. – Но кого?

– Генрих хотел тебя или Адама, но, полагаю, больше тебя. Слава Богу, Вильям в это время подавал вино в комнату и все слышал. Он выскользнул за дверь и предупредил Адама, что ему следует немедленно уехать.

– Но что сказал отец?

– Сначала он спросил короля, зачем ему понадобились заложники от человека, который так верно служил его отцу. Все знают, как Джон пытался убить Иэна и завладеть твоей матерью. Однако Иэн сохранил свою преданность. Потом Иэн сказал, что сам станет заложником, отдаст своих людей под мое начальство и отправится в любую тюрьму, которую укажет Генрих. Можешь себе представить, что тут началось. Ведь Иэна все очень любят. Феррарс заявил, что, если уж сомневаются в Иэне, то и он недостоин доверия и отправится вместе с Иэном, куда бы он ни пошел. Тут и Корнуолл отстегнул пояс с мечом и швырнул его под ноги Генриху, сказав, что не испоганит свою кровь мятежом, но тоже отправится вместе с Иэном в тюрьму.

– А что Винчестер? – пробормотал Саймон.

– Я думал, епископ потеряет сознание или взорвется от ярости. Нет сомнений, что он не ожидал такого исхода событий. Может быть, он и не хотел, чтобы Генрих выложил свое требование перед всем двором. Не знаю, правда, собирался ли он вначале тайно заточить тебя, а потом уже сообщить об этом Иэну или частным образом попросить Иэна, чтобы он велел тебе дать честное слово королю. Думаю, скорее первое. Винчестеру, полагаю, нужен был кнут после того разговора с Иэном, а Генриху захотелось показать свою власть.

Саймон фыркнул:

– Так он получил урок, что мало что может сделать против честного человека. Король отступил, конечно?

– Да, – вздохнул Джеффри, – но радостного в этом нет ничего. Ты же знаешь, как обидчив Генрих и злопамятен. Впрочем, надеюсь, ничего плохого не случится. Я немного разрядил обстановку, указав на то, что и так уже два внука Иэна у него на службе. Генрих воспользовался этим, хлопнув себя ладонью по лбу и обозвав себя дураком. Потом он даже подошел к Иэну, протянул ему руку и поцеловал его.

– Ты думаешь, при случае он попытается отомстить отцу?

Осунувшееся лицо Джеффри на мгновение просветлело.

– Нет, слава Богу, потому что Иэн – это все-таки Иэн. Он не рассердился – он обиделся. Ты ведь знаешь: он не видит, что за человек Генрих, он любит его, как любил тебя, такого же избалованного ребенка, каким был ты. Генрих видит эту любовь. Он не глуп и не бесчувствен, только импульсивен и недостаточно рассудителен. Король бросил такой взгляд на Винчестера, что мне сразу стало хорошо на сердце.