Рыцарская честь - Джеллис Роберта - Страница 66

– Ну и ладно, теперь ей ничто не грозит, так что направь свои мысли на наши дела, и кончим переливать из пустого в порожнее.

– Да что тут особенно думать? Мы в Шотландии будем посвящаться в рыцари, поздновато, правда, для нашей боевой карьеры, но лучше поздно, чем никогда, – рассмеялся он снова. – Вот после нам будет о чем подумать.

– Ты хочешь быть как все: сегодня – сражаться, а думать – завтра? Проснись, человече! Думаешь, Дэвид дурак? Что он с меня запросит? Сколько я ему должен дать?

Начало новой партии складывалось очень хорошо, эта атака может быть легко отбита, и Херефорд воспользовался случаем:

– Тут просто. Ваш ответ на все, что он запросит, – «слишком много»; на все, что требуется отдать, – «накось выкуси». – Но тут же посерьезнел: – Здесь от меня будет мало проку, милорд. Я незнаком с вашим дядей и не знаю положения в Шотландии. Без старого Гонта в этих делах нам будет трудно. Он разбирался в характере короля Дэвида и был знатоком его королевства.

Но уйти от этих проблем было нельзя, и скоро они встали перед Херефордом в полный рост. Король Дэвид встретил их так сердечно, так гостеприимно, а программа посвящения в рыцари была столь великолепна, что даже Херефорд, будучи человеком простодушным, заподозрил что-то неладное. Поздно вечером в день их приезда он бесцеремонно ворвался в апартаменты Генриха, прервав амурные занятия своего повелителя. Тот удивился, но недовольства не показал. Девчонку он не отпустил, а предложил Херефорду пройтись.

– Знаешь, она может быть на содержании у Дэвида и будет подслушивать. Лучшее место для наших бесед – большой пустырь.

– Что ему от нас надо?

– Ничего. Он сказал, что делает все по-родственному, ради наших кровных связей; его жена приходится родной сестрой моей матери.

– Вы поверили?

Генрих тихо рассмеялся.

– Он дурак, думает схватить все, но получит шиш. Мне восемнадцать, а ему за сорок, и он считает меня ребенком. Нашел ребенка! Я похож на ребенка? – спросил он сердито и снова рассмеялся. – Вот он и поработает у меня на этого ребенка! «Да, дядюшка», «Вы правы, дядюшка», «Хорошо, дядюшка, если смогу, я сделаю».

– А мне что делать?

– Ах ты мой глупый советник! Ты забыл о своей репутации сорвиголовы и бабника? Вот и предавайся! Дэвид предложит что-нибудь серьезное, ты возражай! Если скажет глупость – соглашайся, лишь бы не попасть в ловушку. Короче, мне надо убедить его, что, когда я сяду на трон, он будет править Англией. Так я его куплю задаром.

Слушать это Херефорду было противно.

– Генрих…

– Ну?

– Он, конечно, ищет своей выгоды, это так, но…

– Что но? – голос Генриха звучал жестко и резко, каким Херефорд редко его слышал.

– Он же оказывает нам услугу. Как мы можем платить ему черной неблагодарностью?

– Что мне с тобой делать?! Для чести есть свое место и время. Думаешь, к нам обращаются только с благородными намерениями? Ты на четыре года старше меня, а на деле еще младенец! Не знаешь, на чем держится мир? А кроме того, о какой черной неблагодарности ты говоришь? Сейчас он поможет мне в борьбе с моими врагами, потом я, придя к власти, буду помогать ему. Но разве это справедливо – отдать ему все, когда он платит гроши?

– Но убеждать его… – Херефорд запнулся. Собственно, Генрих прав, а он просто глуп. Нет у них другого пути получить всемерную поддержку Дэвида. Он не станет ради них стараться за гипотетическую помощь в будущем при неопределенных обстоятельствах, которых может вообще не быть. Вот если он сможет направлять действия и политику английского короля, если получит хорошую долю золота и зерна северных провинций Англии, сможет подобраться к житнице средней полосы, тогда есть смысл делать на них серьезную ставку.

– Роджер, если ты мне помешаешь или испортишь эту игру…

– Сознательно – никогда. – Сердце Херефорда упало еще больше. – Но я плохой актер и ненадежный союзник в таком деле.

– Думаешь, я не понимаю? Ты старайся. Ведь, если ты не отвлечешь внимания, все будут смотреть только на меня.

В течение последовавших двух недель проходили ничем не примечательные военные действия против небольших крепостей Стефана на севере, главной целью которых было лишь обозначить появление Генриха, но для Дэвида и его двора они были делом немаловажным; на «плохую игру» Херефорда внимания не обращали. А Генрих в этих действиях должен был раскрыть свои карты, считая важным продемонстрировать окружающим свое военное мастерство и доблесть. Как человек молодой, он скорее мог проявить себя не проницательным и уверенным правителем, а доблестным рыцарем и хорошим военачальником. Один Честер, старая хитрая лиса, посмеивался. Он отозвал своего зятя в сторонку и еще раз поблагодарил за подсказку поймать Генриха на крючок с помощью подписи на прошении. Шла подготовка к праздничному пиру накануне церемонии посвящения в рыцари, и сквайры Херефорда были готовы убить Честера, прервавшего так некстати процедуру облачения своего лорда для торжества. У Херефорда, в свою очередь, было плохое предчувствие, и ничего худшего, чем разговор с тестем, для него придумать было невозможно. А тот себе бубнил:

– Он почти одурачил меня своим мальчишеством! И как он поддакивает, когда выкладываешь свои просьбы! Но, хвала Господу, я послушался тебя, он мне все подписал… Вот теперь я посмотрел на него в деле, и знаешь, Роджер… Правильно ли мы делаем? – Он перешел на шепот и, обняв зятя, заговорил ему прямо в ухо: – Когда этот усядется на трон… как ты говорил… он нас прижмет, вот увидишь, палок для нас он не пожалеет. Под Стефаном мы шатаемся и колобродим, а под Генрихом будем сидеть тихо… как в тюрьме. Может быть, сейчас все не так уж и плохо, может, наши печали от слишком большой свободы? Не навлечем ли мы на себя чего похуже?

– Отец, ради Господа нашего, не бросай сейчас дела! – Херефорд содрогался от прикосновений Честера, у него мороз пошел по коже. – Для нас с тобой обратного пути к Стефану нет. Даже если он нас примет, возле него слишком много наших врагов. Плох ли, хорош ли Генрих, он – наша единственная надежда!

– Ты уверен в этом?

– Отец, не мучай меня! – шептал Херефорд в отчаянии. – Я поклялся Генриху, а ты связан со мной кровью через Элизабет. Не ставь меня перед выбором нарушить клятву или поднять руку на родню. О Господи, если я для тебя ничего не значу, подумай, какие страдания ты принесешь Элизабет. Ты убьешь ее этим!

– Об этом ты не беспокойся! Если ты не разделяешь мои сомнения, вовлекать тебя не стану. Когда мои планы изменятся, я уйду с твоего пути. Драться мы с тобой не будем.

Уходя, Честер похлопал Херефорда по плечу, но молодой лорд был сильно напуган. Он вернулся к занятию со своими сквайрами с каменным лицом и на их вопросы отвечал так рассеянно, что у Вильяма Боучемпа лопнуло терпение.

– Милорд, при всей величине ваших проблем, обратите внимание на мою меньшую, но требующую немедленного разрешения: какой плащ вы сейчас наденете, зеленый или синий?

Натянутые нервы Херефорда сделали его сверхмнительным, и все для него обретало в этот момент особый смысл. Синий цвет символизировал правду, зеленый – преданность. Херефорд переводил взгляд с одного на другой. Предупредить Генриха о колебаниях Честера? Для Честера это было бы смертельным ударом, которого он никак не ожидает. Он говорил с ним доверительно, сугубо по-родственному. Во всяком случае, не сегодня, решил Херефорд. Вечером после обеда у них церемония омовения и рыцарское бдение. Херефорд глубоко вздохнул. В храме пред алтарем с заката до рассвета у него будет время подумать.

– Зеленый, – сказал он наконец. – Пусть на мне будет зеленый.

Сказано это было необычно, и Боучемп посмотрел на господина. Но раздумывать о странности колебаний Херефорда он не стал. Освободившись от облачения лорда, ему еще предстояло подготовить одеяние для всенощного бдения, потом почистить и проверить доспехи для завтрашнего турнира. Кроме того, Вильяму хотелось самому погулять на праздновании. Пусть Херефорд стоит на голове со своими проблемами. У него самого такой охоты нет.