Проверка на отцовство (СИ) - Касс Вероника - Страница 40

Классика. Приехала к мужу в офис и застала любовницу. 

А муж ли он мне? 

Хлюпнула носом, пытаясь загнать набежавшие на глаза слезы, и поспешила к кабинету, не удосужившись даже постучать. Еще чего! Может, там еще одна такая же Алина?

На удивление, муж был кабинет один. 

А муж ли? 

Назойливый вопрос, сидевший в моей голове уже почти весь день, никак не давал мне покоя. Я ведь даже ни единой свадебной фотографии не видела.

— Олеся? — Глеб ласково улыбнулся, заметив меня, — Я же предупредил, что буду работать до вечера.

— Это из-за нее? — резко выбросила я вопрос и зашагала в сторону рабочего стола.

— Из-за кого? — Вавилов прищурился и оттолкнулся в кресле, крутанув его в мою сторону. Только я подошла, мужчина сразу же обнял меня за ноги и притянул к себе, утыкаясь лицом в мой живот. Я, скорее по привычке, запустила пальцы в его темные волосы и, легко поглаживая мужа по голове, жестко произнесла:

— В приемной стоит твоя любовница.

Вавилов глухо засмеялся, вызывая у меня щекотку.

— Я видела ваши фотографии в Инстаграме. Алина — красивая блондинка. С которой ты был всю мою первую беременность и половину второй, если верить срокам, — спокойно вывалила на него все мои умозаключения, когда внутри все горело пламенем. Черным! Удушающим. На самом деле я не хотела ничего менять. Мне до отчаяния нравилась моя жизнь. Но прятать голову в песок я тоже не согласна.

— Не подскажешь мне, как ты вышла на ее соцсеть? И с чего ты решила, что я с ней по-прежнему общаюсь? — тихо спросил он, так и не оторвавшись от моего живота.

Я не сдержалась, потянула его за волосы, отрывая голову мужа от себя, надеясь, что хотя бы так он прекратит увиливать.

— Она стоит в твоей приемной, — произнесла, глядя в его темные глаза, которые тут же прищурились от услышанного.

— Серьезно? Алина? За дверью? — Мужчина усмехнулся. — Заметь, и она же сих пор не попала в мой кабинет, хотя смогла прорваться на этаж. Нужно выписать премию Карине и штраф администраторам внизу. 

— Почему ты шутишь? 

— Я не шучу. Она давно пытается ко мне прорваться, понятия не имею зачем. Все вопросы с ней я прояснил уже давно.

— То есть ты не отрицаешь, что почти весь наш брак изменял мне? Или и не было никакого брака?

— Ты что-то вспомнила? — нахмурившись, произнес он, и вот тогда-то меня и прорвало, я буквально оттолкнула его от себя и отскочила на несколько шагов.

— А есть что вспоминать? — голос задрожал, и я поняла, что еще чуть-чуть — и заплачу. Ну сколько же можно? Я не хочу больше плакать. На сегодня хватит уже.

— Ну, как бы целых два года, Лесь, — притворно спокойно ответил Глеб, но я уже успела изучить его за этот месяц, так что от меня не скрылось то, как он напрягся, словно чего-то выжидал. Неужели того, что я сама расскажу ему все, что знаю? 

— Марина и Саша твои дети? — спросила в лоб, на что лицо мужчины перекосилось, и он сразу же поднялся с места и очень холодно, практически примораживая меня к месту, ответил:

— Можешь не сомневаться. 

— А как же Артем? — попыталась съехидничать я, но куда там. Подрагивающий голос выдал меня с головой, так же как и сверкнувшие гневом глаза Глеба

— Забудь вообще о нем, — тихо сказал он. 

— Объясни! Ты со мной из-за дома?

— Что за чушь?

— Этот чертов дом принадлежал Артему! — закричала я, не сдержавшись. — А теперь там живешь ты!

— Не я, а мы. Хватит нести чепуху, Олесь. Нет, я даже рад, что ты меня приревновала, — натянуто улыбнулся он, — но вот сейчас ты городишь ерунду. 

— Я говорю об очевидных фактах, а не о ерунде.

— Как вспомнишь все, тогда и приходи. Нормально поговорим, — рявкнул он, — и стимул быстрее пить таблетки появится. А? Как на это смотришь?

— Не кричи на меня, — ахнула я и отступила на шаг назад.

— А что мне еще делать, если до твоей светлой головы никак не доходит? Как мне еще до тебя что-то донести? Чего ты хочешь? Правды? Так вот она, правда! — Вавилов хлопнул ладонью по столу. — Дети мои! И что бы ты там себе ни надумала или чьему бы влиянию ни поддалась, повторю еще раз: дети мои. И я к ним на шаг твоего Артема не подпущу! Ясно?

— Все-таки он отец Марины и Саши? — шепотом спросила я, не желая верить в это безумие. Да, Артем был похож на Глеба, но лишь отдаленно и уступал ему во всем. Во всем.

— Ах, еще и Саши? — засмеялся Глеб. Только смех этот был далек от веселого. — Лесь, езжай домой. Не доводи до греха. Думай перед тем, как что-то говоришь в следующий раз. Я же не железный. Ну-у-у?

— Так я и думаю! Я хочу знать правду! — завизжала я как ненормальная. — У тебя тут бабы всякие ходят. А ты меня домой отправляешь? Так?

— Вот только не переводи. Езжай домой. Сашу кормить, наверное, пора уже. Хотя нет. Стой! — задорно проговорил он, с таким запалом, что я испугалась. — Не надо домой. Глядишь, так сын отвыкнет от груди. Мама его смесью накормит, а ты начнешь пить эти долбаные таблетки и еще и извиняться придешь. Все! Лесь, сил на тебя никаких нет.

Глеб все это громко проорал и, тут же затихнув, буквально повалился в свое кресло. Растер лицо руками. И все туда же, в свои ладони, проговорил:

— Куда хочешь? На море или горнолыжку? 

— Никуда я не хочу. — Да что он о себе возомнил? Царь и бог нашелся. Раскомандовался! — Я вообще заберу детей и уйду! В бабушкину квартиру. И спрашивать у тебя ничего не стану. Понял? 

— Точно, — мужчина оторвал ладони от лица и щелкнул пальцами, — даже искать ничего не надо. Иди, Леся, ради бога.

Глеб порывисто открыл второй снизу ящик в столе и, порывшись там, достал большую связку с ключами, кинул ее на стол и хохотнул.

— Все для тебя, дорогая. Ключи от твоей квартиры, пожалуйста. — Махнул раскрытой ладонью в сторону столешницы, как бы приглашая. — Иди. 

Я как ошпаренная схватила ключи и побежала на выход, потому что еще чуть-чуть — и слезы польются градом. А я не хотела при нем плакать. Не хотела. Уже у порога мне в спину долетело злое:

— Только даже не мечтай, что сможешь забрать Маришу или Сашу.

Я не стала ничего отвечать. Потому что сил уже не было. Мне нужно было быстрее выбраться на воздух. 

Предновогодняя суета больше не радовала, так же как и снующие туда-сюда люди. Воздуха все еще не хватало, и теперь я во всем винила именно этих людей. К машине с водителем я не пошла. 

Пошло оно все к черту. 

До ближайшей станции пешком было десять минут, не больше. Доеду до бабушкиной квартиры. Я ведь там ни разу не была после ее смерти. До похорон жила у Карины. А после похорон провал в два с половиной года. Будь все неладно. Так странно было ощущать себя еще ребенком, но на что-то проявлять взрослые рефлексы.

Когда я спустилась в метро и полезла в карманы, то мелочи там, как в школьные времена, не оказалось. Сумки у меня с собой не было, лишь карточка, которую я не успела спрятать в кошелек из-за Артема, караулившего меня у детского магазина. И теперь, несмотря на взыгравшую гордость, пришлось пользоваться благами, предоставленными Глебом… Не море с горнолыжкой, а всего лишь проезд, но тоже неприятно.

Родная квартира встретила меня тишиной. 

Вот и ушли все из нее… Сначала родители, потом дедушка, бабушка, теперь вот и я. Мама переехала в папину квартиру сразу, как они поженились, после их смерти квартира досталась мне, и бабуля ее сдавала. 

Захлопнув за собой дверь, я поняла, что действительно прошло уже много лет. Не было внутри ощущения бабушки. Не было, и все. 

Когда умер дедушка, о нем напоминала каждая мелочь, полгода так точно. А сейчас все было другим. В большой комнате стояла детская кроватка, на полу разбросаны игрушки, словно кто-то уходил отсюда в большой спешке. На кухне — новый холодильник и микроволновая печь; гарнитур, который мы сменили еще вместе с бабушкой за пару месяцев до ее смерти, выглядел совершенно не новым, теперь на столешнице были царапины. И лишь в маленькой комнате все по-прежнему оставалось бабулиным. Словно я туда и не заходила все это время. Я прилегла на ее узкую кровать, которую она сменила после смерти дедушки, потому что больше не могла спать на широкой одна, и, обняв подушку со старой, ещё советской наволочкой, начала рыдать взахлеб.