Удар катаны (СИ) - Логинов Анатолий Анатольевич - Страница 22

Тем более, что ему в каюту доставили ранее хранившийся в архиве проект 1884 года лейтенанта Владимира Степанова. К сожалению, большая часть расчетов и чертежей оказалась утраченной. Но и по сохранившимся материалам можно было судить о внешнем виде и вооружении этого оригинального корабля. Представлявшего собой барбетный броненосец в десять тысяч тонн водоизмещением, вооруженный только восемью двенадцатидюймовыми орудиями и пятьюдесятью скорострельными противоминными пушками Гочкиса калибром в сорок семь миллиметров. Георгий просил Анжу прочесть все имеющиеся бумаги и составить свое предварительное мнение о проекте до прибытия яхты в Севастополь. Так что во время перехода Петру было чем заняться…

Примечания:

[1] Напоминаю, что чахоткой в то время назывался туберкулез.

[2] Игра слов. Латинское выражение (переводится — так проходит земная слава)произносится «Сик транзит глория мунди» — слова «сик» (так) и «сиг» звучат очень похоже

[3] Принятое в то время произношение слова «карьера»

[4] Эрнст Иоганн Бирон (1690-1772 гг) — фаворит императрицы Анны Иоанновны. Его правление (т.наз. «бироновщина») в качестве фаворита, а потом и регента империи при императоре Иоанне Антоновиче считается временем жестоких казней любых оппонентов самому герцогу и императрице, а также казнокрадства

Гамбит бубнового царя

При власти, при деньгах ли, при короне ли –

Судьба людей швыряет, как котят…

В. Высоцкий

Правильно заметил один из кавалергардов, участвующих в коронационных торжествах: «Для военного праздник — как деревенская свадьба для кобылы. Голова в цветах, а остальное в мыле». К началу торжеств Анжу действительно чувствовал себя такой загнанной кобылой. И это при том, что занимался он всего лишь контролем состояния работ по иллюминации, подготовки собора к коронации и некоторыми другими мелкими вопросами, по распоряжению Георгия. Надо заметить, что больше всего Петр общался именно с моряками, которые занимались электрической иллюминацией. Впервые, кстати, используемой для оформления праздников в таких объемах. Тысячи лампочек развешивали на всех стенах и башнях Кремля, колокольне Ивана Великого и вообще везде, где только можно, включая фасады обывательских домов. Причем лампы соединялись последовательно, из-за чего морякам регулярно приходилось лазить на высоту и менять там, вися над бездной, перегоревшие лампочки новыми. Впрочем, привычные к лазанию по мачтам кораблей матросы спокойно справлялись с этой работой.

Разъезжая по городу с поручениями, Петр замечал, как оживлялась с каждым днем древняя русская столица. Улицы непрерывно скребли и чистили дворники, фасады домов спешно приводились в порядок. На свободной территории Ходынского поля строились коронационные павильоны, из которых в последний день торжеств народу должны будут раздаваться подарки. В снятых министерством двора богатых домах, дворянских и купеческих, размещались иностранные посольства и съезжавшиеся со всего мира иностранные принцы и принцессы. Со всей России были вызваны генерал-губернаторы, высшие военные и гражданские чины, все, носившие придворные звания, церковные иерархи, городские головы главнейших городов, предводители дворянства и специально подобранные по благообразному виду волостные старшины. Присутствовало много иностранных гостей, в том числе королева Греции Ольга Константиновна, двенадцать наследных принцев, включая князей Фердинанд Болгарского и Николая Черногорского, принц Генрих Прусский — брат Вильгельма II, английский герцог Артур Коннаутский, герцогиня Саксен-Кобург-Готская, сын короля Сиама, брат персидского шаха, японский принц, папский нунций, а также китайская и японская делегации. Вызвало нехорошее оживление в придворных кругах только отсутствие вновь «заболевшей» греческой принцессы Марии, ранее сговоренной в невесты Георгию. Причем ситуация дошла до, как передавали шепотом, «очень громкого разговора» между вдовствующей императрицей и греческой королевой. Поговаривали также, что дело может закончиться отменой предстоящего брака. Тем более, что коронация холостого императора как-бы нарушала сложившиеся традиции. Петр даже поспорил с одним из кавалергардов, бароном Маннергеймом, о том, следует ли разорвать сговор и найти новую невесту, раз эллины не хотят. И даже предложил, по допетровскому российскому обычаю, найти невесту среди старинных русских родов.

Каждый день на площади города, одну за другой, под конвоем кавалергардских взводов в касках и кирасах, выезжали на разукрашенных конях герольды в средневековых мантиях и торжественно зачитывали царский манифест о короновании. По улицам бродили группы весело настроенной молодежи. Сновали стайки галдящей детворы, внимательно рассматривающей все происходящее. Даже обычные, идущие по своим делам, прохожие выглядели празднично и весело. Казалось, что все ждут, что вместе с коронацией нового царя наступит новая эра, время всеобщей радости и счастья. Были забыты даже слухи о болезни нового императора, а за любую попытку критики можно было получить серьезный отпор.

Даже погода в первый день коронации, солнечная и теплая, необычная для мая, словно решила поддержать это всенародное настроение. Толпы народа готовились встречать процессию, заполняя улицы, трибуны, балконы домов и даже крыши. Стены домов на всем протяжении предстоящего шествия задрапировали коврами и яркими тканями. А балконы украшали гирлянды зелени, среди которых прятались тысячи электрических лампочек, которые должны были загореться с наступлением темноты. Напротив Петровского дворца, в котором ночевала царская семья и часть придворных, вдоль Петербургского шоссе с утра выстраивалась огромная, не меньше полутора верст длиной, процессия.

Тем временем первый выстрел салюта возвестил о том, что царь выехал, вызвав всеобщее ликование собравшихся зрителей. Шествие тянулось по улицам внушительно, неторопливо и долго. Впереди рысил кавалергардский эскадрон, за которым ехал верхом на белом коне молодой царь в мундире лейтенанта флота. За ним — Собственный Его Величества конвой, потом лейб-казаки, за ними царская охота, придворный музыкальный хор и золотые кареты. В первой карете ехала императрица-мать. В следующих каретах сидели великие княгини и иностранные принцессы, прибывшие на коронацию. Старинные кареты были прикреплены ремнями к задним дугообразным рессорам, около которых с каждой стороны сидели маленькие воспитанники из младших классов Пажеского корпуса, чтоб карета не очень качалась. За каретами последовательно шли пешие коробки войск — от преображенского полка, гвардейского морского экипажа и московских гренадер, флигель-адъютанты, сенаторы, придворные чины и прочие приглашенные… Анжу, идущий в пешей коробке флигель-адъютантов на правом фланге, мог наблюдать за происходящим вокруг относительно комфортно. Еще приятней было ловить восхищенные взгляды дамского общества и слышать невольно вырывавшиеся из их уст возгласы восхищения. Многие в толпе молились, не меньше народу, как заметил Петр, крестило государя вслед. Колонна прошла по московским улицам до Кремля и наконец, пройдя через Спасские ворота, вошла внутрь.

Ровно в девять часов Георгий и его мать вышли из Большого Дворца и направились в Успенский собор, в котором уже все было готово для коронования. Солнце бросало свои лучи в огромное помещение, стены которого покрывали древние византийские росписи по золотому фону. Всю середину собора занимал громадный помост, в глубине которого были поставлены два трона: первый — для царя, второй — для вдовствующей царицы-матери. От помоста спускалась широкая, обитая красным сукном отлогая лестница. Трибуны заполняли родственники императора, иностранные делегации и послы, свита царя, в том числе и Петр Анжу, члены государственного совета, сенаторы. Служили обедню все три русских митрополита сразу — и московский, и петербургский и киевский. Когда наступил момент причащения, царь сошел с трона и вошел через царские врата, через которые обычно могло проходить только духовенство, прямо к престолу, а после обедни возложил сам на себя императорскую корону, лежавшую на престоле. После чего развернулся и, подойдя к вставшей с трона матери, трижды, как на Пасху, расцеловался с нею в щеки. Вызвав гул умиления среди наблюдавших эту картину зрителей. Сто один оружейный залп, раздавшийся в это же время, возвестил тысячам людей, собравшихся на площади перед Успенским собором и на улицах Москвы, что церемония коронации совершилась. Георгий, как заметил Анжу, перенес всю церемонию стойко, ни разу не закашлявшись. Возможно, помогли и скрытые под потолком корабельные вентиляторы, непрерывно освежавшие воздух в соборе.