Горчаков. Пенталогия (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 31

– Прости. – Я осторожно коснулся подбитой щеки кончиками пальцев. – Это же из-за меня, получается.

– Получается. – Настасья снова сердито нахмурилась. – Потому и не хотела говорить. Думала, тебе вообще все равно… а ты вот как за меня заступаться пошел.

На последних словах голос Настасьи потеплел, а глаза вдруг влажно блеснули. Наверняка с такой внешностью она никогда не была обделена мужским вниманием… и все же чем–то я ее сердечко, похоже, затронул.

– Пошел и пошел, – улыбнулся я. – Так и будешь на мне сидеть? Я не против, конечно…

Настасью будто ветром сдуло. Она соскочила и тут же отползла в сторону – так, что я даже при желании не смог бы до нее дотянуться.

– Ты не подумай, благородие. Я не из таких, что за червонец улыбаться будут!

– И не подумаю. – Я улыбнулся, поднялся с земли и протянул руку. – Лучше расскажи, как там твоя чудо-бричка.

Настасья напоследок еще раз стрельнула глазами – но вредничать не стала. Не по-девичьи крепко обхватила мою ладонь, встала на ноги и принялась отряхиваться.

– Пошли, покажу, – усмехнулась она. – От тебя все равно не спрячешься, благородие… Чуть ворота не сломал.

За неполные десять дней машина буквально преобразилась. Похоже, Настасья не покладала рук… а может, даже иногда ночевала прямо в сарае. Я не мог увидеть, что она сделала внутри – но корпус закончила чуть ли не полностью. Теперь каркас почти везде обтягивало клепаное железо: не хватало только правой двери – на ее месте красовался посаженный на четыре болта ржавый прямоугольник – и еще пары элементов.

Зато теперь тачка стояла не на бревнах, а на самых настоящих колесах. Явно не новых – судя по царапанным дискам и изрядно походившей резине – но все-таки. Обзавелась рулем, рычагом коробки передач… даже чем–то вроде приборной панели. Правда, вместо спидометра, тахометра и всякихположенных лампочек в ней по большей части красовались только отверстия… Появились даже сиденья.

– Мать моя. – Я засунул голову внутрь. – Это что?..

– От трактора, – кивнула Настасья. – А второе – от «Москвича». Мне мужики из гаража отдали… и аккумулятор еще с бензобаком. И педали помогли приделать. Наверное, стыдно им… за Семена.

– И правильно, – проворчал я.

Мысль о том, что кто–то мог помогать Настасье с работой – а заодно и часами любоваться ею – почему–то мне совершенно не понравилось. И моя скривившаяся физиономия явно оказалась достаточно красноречивой.

– Ты чего насупился, благородие? – Настасья присела на капот. – Смотри – еще подумаю, что ревнуешь.

– Ага. Вдруг Семен выпорол – а тебе и понравилось, – огрызнулся я. – Давай рассказывай, чего еще делали.

– Ну и шутки у тебя… понравилось. – Настасья прыснула – но тут же взяла себя в руки. – Дверь вот сообразили. Бензопровод прокинули из багажника… провода все. Свечи уже купила – вкрутить осталось. Редуктор поставили, масло залили.

– То есть – теоретически, уже можно заводить? – навострился я.

– Ага. Только нечем. – Настасья пожала плечами. – Датчиков нет, стартера нет, аккумулятор на ладан дышит… Да сам видишь – еще работать и работать.

– Не знаю, как его сиятельство, а лично я много чего вижу. Даже слишком.

Когда со стороны входа появилась огромная тень, мы с Настасьей едва не подпрыгнули. Сначала я подумал, что это Миша снова явился качать права – но даже братец с его плечищами вряд ли смог бы загородить чуть ли не все ворота… да и голос у него, пожалуй, поскромнее – а не как полковая труба.

– Вы тут… закончили? – усмехнулся Андрей Георгиевич, отодвигая створку. – Пойдем, Александр Петрович. Дело у меня к тебе есть.

Глава 22

Я уже морально приготовился к очередной лекции о нравах, приличиях и достойном дворянина поведении… но Андрея Георгиевича все это, похоже, не интересовало. Хотя от замечания он все-таки не удержался:

– Симпатичная девчонка. Рыженькая…

– Ага. Но я по делу, – отозвался я. – Исключительно.

– Сам разберешься, не маленький. Но потом. – Андрей Георгиевич махнул рукой. – А сейчас – отставить девок. У нас тут поважнее задачки, Саня.

– Это какие?

– Всякие и разнообразные. И на все сразу нас с Константином категорически не хватит, – вздохнул Андрей Георгиевич. – Он вот только уехал. Прокатиться по гостям… пообщается. Призовет старших к благоразумию.

– Звучит так себе, если честно. – Я с тоской вспомнил события прошедшей ночи. – Там народу столько было… Шила в мешке не утаишь.

– Не утаишь. Но пусть хотя бы полежит подольше… твое шило. – Андрей Георгиевич покачал головой. – Все-таки между слухами и фактами, как говорится, есть две большие разницы. И неплохо бы нами для начала избежать публичной огласки. Этим ты и займешься.

– Я?!

– Ты, Саня, – кивнул Андрей Георгиевич. – У меня свои дела. Буду поднимать старые связи… трясти высшие полицейские чины, так сказать.

– А их–то зачем? – удивился я. – Вроде ж обошлось без…

– Обошлось, говоришь? А Кладенец твой? – Андрей Георгиевич криво ухмыльнулся. – Заклятье седьмого класса в общественном месте – это тебе не Булавой витрину высадить… Могут и наказать.

– Сильно? – Я втянул голову в плечи. – Я не знал… Воронцов со своими баранами так каждые выходные чудит – и ничего.

– Нашел на кого равняться. Воронцов… У него мать в Госсовете, и другой родни хватает. А сам – дурак. Куражится только, а так с него вреда особого и нет – Даром не вышел. – Андрей Георгиевич поморщился. – А с тебя, Саня, спрос другой. Если бы офицер Кладенцом на улице махал – сразу бы без звания остался. И укатил бы из лейб-гвардейского полка за Урал – лет на десять. Соображаешь?

Чем больше сила – тем больше ответственность… Кто же это говорил, а?

– Понял, не дурак. – Я закусил губу. – Дурак бы не понял.

– Вот и я говорю – дело серьезное. На каторгу, конечно, не отправят, и достоинства дворянского не лишат, но все равно… – Андрей Георгиевич свернул к гаражу. – Про деда я даже говорить не буду. Так что сегодня я весь день на телефоне. А тебе, значится, в город ехать.

– Мне?! – Я не поверил своим ушам. – А как же?..

– Тебе-тебе, богатырь с Кладенцом. А деду скажу, что ты сегодня выходной заслужил. За успехи в учебе… и примерное поведение, – усмехнулся Андрей Георгиевич. – Тебе фамилия Вернер о чем-нибудь говорит?

– Еще как. – Я вспомнил статьи в «Вечернем Петербурге». – Меня эта зараза все лето в газетах полощет. Голову бы открутил.

– Отставить «открутил». – Андрей Георгиевич придержал передо мной дверь в гараж. – А вот пообщаться придется… Но исключительно вежливо. Или как пить дать – быть тебе, Саня, в сегодняшнем выпуске на первой странице.

– И где я его искать буду? В редакцию ехать?

– В редакцию – это на Фонтанке, не промахнешься, – ответил Андрей Георгиевич. – Найдешь этого Вернера. Поздороваешься, представишься. И попросишь… именно попросишь, Саня!

– А если окажется? – на всякий случай уточнил я. – Угрожать?.. Денег предложить?

– Упаси тебя Бог, Саня. – Андрей Георгиевич хмуро сдвинул брови. – Просто сделай так, чтобы не отказался.

Ага. Проще простого. Унижаться перед каким–то репортеришкой… мать его за ногу.

– Ладно, попробую. – Я протяжно вздохнул. – И как мне в город ехать? С шофером?

– По-хорошему – надо бы тебя за твои дела на электричку отправить, – проворчал Андрей Георгиевич, залезая ручищей в карман брюк. – Шофер после завтрака деда везет… Сам поедешь. Держи.

На здоровенной ладони лежали ключи.

– Это?..

– Ты вроде прилично себя проявил, Саня… Так что доверю свою ласточку. – Андрей Георгиевич погрозил пальцем. – Стукнешь – урою. До самого лицея так гонять буду, что небо с овчинку покажется.

– Не стукну!

Я схватил ключи. Так быстро, будто Андрей Георгиевич мог в любой момент передумать. Пожалуй, так оно и было – похоже, безопасник начал сомневаться, как только я направился к стоящей прямо напротив ворот гаража темной-серой «Волге».