Знаки внимания (СИ) - Шатохина Тамара - Страница 58

— Вчера ночью я подслушивала под окном и что-то уже знаю о тебе.

— Да ты просто разведчик! — восхитился он, расплываясь в улыбке.

— Скорее уж шпион, — озадачено призналась я, вглядываясь в его лицо, которое теперь выражало странный, непонятно чем вызванный восторг и буквально лучилось эмоциями и исключительно — положительными. Это непонятное выражение полностью объяснили вырвавшиеся у него слова:

— Я люблю тебя, Катя!

— Я тоже… — осторожно выдохнула я, — ты давно это знаешь.

Он медленно кивнул, не двигаясь с места и совершенно не собираясь набрасываться на меня, чего так боялся папа.

— Я влюбился с того первого взгляда.

— Я тоже… я знаю — читала твои стихи, — решила я признаться и в этом.

— Тогда ты точно шпион, — согласился он, улыбаясь так, что что-то случилось с моим сердцем — не образно, а по-настоящему. Я прикрыла веки, пережидая это, глубоко вдохнула и прокашлялась. Слышала где-то, что если перебои в сердечном ритме, то нужно кашлять. Как это может быть связано — не представляю себе, но мне помогло. Нужно было двигаться дальше.

— Мне нужно выяснить всего две вещи, без этого я тебя не понимаю. Не могу сказать, что совсем не знаю — уже нет, после стихов — нет…

— Ну, хоть на что-то они сгодились, — напряженно ответил Георгий, разом становясь серьезным и собранным: — Ты думаешь, что я бросил там Сашку, отказался от него?

— Бросил Сашу? — удивилась я, — нет, я даже не думала об этом. Ты не мог его бросить, не в этом смысле… Я же говорила, что слышала ваш разговор! Я о другом — почему ты разлюбил Лену?

Глава 41

— Я никогда не любил Лену, — негромко сказал Георгий после небольшой паузы, — я все расскажу тебе, но это будет подробно и долго.

Я кивнула — согласна. А он встал, обошел кресло и стал за ним, крепко стиснув округлую трубку алюминиевого обода — до побелевших костяшек на пальцах.

— Не нервничай, пожалуйста, я обязательно все выслушаю — до самого конца, — пообещала я ему как можно увереннее, хотя чувствовала все, что угодно, но только не спокойствие.

— Я не поэтому, — кривовато улыбнулся он, — борюсь с желанием прикоснуться к тебе, хотя бы взять за руку. Все эти годы запрета… они так вымотали меня, что я не совсем адекватно воспринимаю происходящее — не совсем реально. Это что-то из запредельного — мы с тобой только вдвоем и разговариваем. Тебе не нужно ничего бояться, твой папа не прав — сейчас мне не до секса. Я пока вообще не осознаю нас в этом…

Я недоверчиво присмотрелась к нему. Да ладно? Но взгляд как будто был прямым и честным… может и правда? Если так — я рада, потому что чувствую что-то похожее.

— Не знаю — смогу объяснить? — отреагировал он на мой взгляд другой улыбкой — широкой и открытой, — ты, как наркотик, и я получаю немыслимое удовольствие от пока еще крохотной — самой первой дозы счастья. Прямо смотреть тебе в глаза — уже что-то невероятное. Сейчас мне вполне хватает просто того, что ты рядом.

— Я тоже… точно так же, — заклинило меня на одной фразе, настолько наши ощущения совпадали.

— Правда? — передвинул он кресло чуть ближе ко мне.

— Да. Ну, тогда… — сдерживала и я улыбку, поднимаясь и в свою очередь перетаскивая свое кресло ближе к нему: — Давай тогда держаться за руки. Детский сад — штаны на лямках, тебе не кажется?

— Если бы… Я женился на Лене из-за квартиры, — вдруг бухнул он сходу и сразу поймал мою ладонь и сжал ее, опускаясь в свое кресло.

Из-за его слов это действие прошло мимо мозга — я ошарашенно задержала дыхание. А он рассказывал дальше: с Олегом, гражданским мужем Лены, они даже не были друзьями — просто не успели ими стать. Лена и Олег не были женаты, потому что ее не приняла семья Олега. Его отец был большой шишкой в ФСБ и иначе видел будущее сына — не с лимитой, нищетой и не с еврейкой.

— Я думаю, что там не было настоящего антисемитизма, сейчас это понятие и такое предвзятое отношение к евреям устарело — в нашей стране точно. Скорее, там была куча всего в том числе и до такой степени, что они до сих пор не знают про Натку.

— Сын погиб, а Лена не сказала им про внучку — его единственное продолжение, — печально подвела я итог.

— Она имеет полное право на это, мы с тобой ничего не знаем, чтобы судить ее. Я вначале отреагировал, как ты, но лезть в это не стал.

— Да… да, конечно, — согласилась я, немного подумав, — и что дальше?

Дальше Лена обиделась и отказалась тайно выходить за Олега, они ссорились и мирились, а потом она забеременела, а Олега в это время отец отправил в командировку на Кавказ, чтобы показать, что его может ожидать, если он пойдет против семьи.

— Я думаю, что он был уверен в его безопасности. Обычно генеральских детей не задействуют в боевых операциях. История с сыном генерала Маргелова — когда он воплотил в жизнь идею отца и первым десантировался вместе с танком, в далеком прошлом. Сейчас не то время, и в расход пускают простое пушечное мясо. Может и есть исключения, но я о них не слышал. Когда штурмуют объект, Катя, всегда подтягивают задействованный личный состав к ближайшему укрытию, сосредотачивают перед броском. Тогда это был высокий каменный забор. Олег осуществлял координацию штурма вместе с местными ребятами. И никто из них, и он в том числе, не додумался проверить эту площадку перед домом на наличие мин. Должны были знать соседи, но не предупредили — или боялись или не захотели. Вот и рвануло…

Дальше, все так же держа меня за руку, Георгий рассказывал о том, как долго валялся в госпитале — кость бедра собрали буквально по осколкам. Я слушала его рассказ и прислушивалась к своим ощущениям — мужская рука была ласково теплой, а пальцы слегка подрагивали, и я понимала, что не только от осознания такой близости ко мне, а, скорее — от нахлынувших тяжелых воспоминаний.

— Олег рассказал мне перед этим о ситуации с Леной. Под настроение, очевидно, или почувствовав доверие, а может просто — нужно было выговориться. Я почему-то вспомнил о ней, когда меня выписали. Узнал адрес, а это было непросто — она съехала с квартиры, которую они снимали и жила в другом городе со своими родителями и Наткой, которая уже родилась. И мне бы принять это, как знак, отступиться, но нет… я нашел их.

Тут ты должна понять то мое настроение — тяжелое ранение, несовместимое с дальнейшей службой, возможная инвалидность, метания и поиски планов на дальнейшую жизнь, которую я не представлял от слова совсем… У Ленки хорошие родители, но они жили бедно — по-настоящему бедно и тесно. Если бы они еще бросили к чертям этот свой «бизнес», и жили просто даже на пенсию… но они обожали свое ателье, а кто сейчас шьет на заказ?

Ленке не положено было ничего за Олега, и его дочери тоже — «нет основания для выплат». Это я сам выяснил, тогда еще с трудом ковыляя по коридорам конторы, а она даже не рыпалась. Страховка положена каждому военнослужащему. В случае гибели ее получает семья, а ребенку положена пенсия. Эти деньги получили его родители…, а я придумал эту аферу — с квартирой. От полного неприятия ситуации — и с ними и со мной, из-за злости, вредности и противоречия всему происходящему. Такие законы? Значит, обойдем их, и нашими усилиями справедливость восторжествует! Мы расписались и когда меня комиссовали, предоставили военную ипотеку с учетом семьи. Десяти лет выслуги у меня еще не было и права на бесплатное жилье я не имел, но имел на выплату по ранению, в общем… получилась нормальная хорошая квартира в родном для меня городе. И мы уехали туда. Я скромно обставил жилье самым необходимым, отдал ключи и снял себе хату, начал искать работу. С разводом решили немного подождать — пока не погашу выплаты.

— А на что жила Лена?

— В корень смотришь, — погладил он мою руку, и я только сейчас отметила, что он держит ее уже обеими руками. Быстро поцеловав мои пальцы, продолжил:

— Меня взяли в местное отделение «на бумажки». Пока еще сильно хромал, меня все устраивало, но потом стал искать хорошую денежную работу. Ленке я оплачивал квартплату, а она шила — соседям, знакомым по детской площадке, по поликлинике — у нее технологический техникум и она собиралась работать в ателье родителей. Шьет она очень хорошо. Но потом… они заболели обе, не было заказов на пошив, мне повысили плату за съем жилья, ипотека… И мы решили жить, как соседи и сразу в отношении финансов стало намного легче. Это были чистые братско-сестринские отношения.