Колдовской камень - Джеймс Лэйна Дин - Страница 59

Прошло несколько месяцев, и Джессмин стала отзываться на его нежность. Она тянулась к Люсьену, как раненое животное ложится у очага, в надежде на излечение, в надежде избавиться от страданий. Внимательный и заботливый, король постепенно вводил ее в жизнь двора, пока благодаря его заботе и любви принцесса не обрела почву под ногами, реальность, на которую она могла опираться.

Во второй раз ее смех вызвала какая-то шутка молодого южанина, который сидел за столом по левую руку от нее. Фейдир, крайне довольный, незаметно бросил взгляд на Люсьена. Король, сидевший во главе длинного стола, нахмурился. Несмотря на свою молодость, юный граф Рорик Д'Лоран был известен как изрядный волокита и ветреник. Он появился при дворе Люсьена меньше двух недель назад, но у него уже были какие-то неприятности с дочерью одного из купцов в Киптауне. Граф заявил, что Джессмин является его дальней родственницей по линии короля Роффо, и на этом основании вел себя с принцессой довольно бесцеремонно, считая, что находится в своем праве.

Рорик был злобным темноволосым существом, заботящимся лишь о самом себе и своем удовольствии. Его отец погиб на охоте год назад, но Фейдир чувствовал, что с молодым графом будет столковаться гораздо легче, чем со стариком. Д'Лораны и Д'Салэнги были друзьями-соперниками на протяжении почти полутора столетий. Теперь же Рорик, кроме графского титула, получил в наследство огромный торговый флот, об использовании которого Фейдир мечтал вот уже лет десять. Он был уверен, что соблазнить юношу будет очень легко.

Рорик улыбнулся Фейдиру через стол, и Фейдир любезно ответил тем же, слегка приподымая свой кубок. Граф отпил несколько глотков вина из своего и, наклонившись к Джессмин, что-то тихо зашептал ей на ухо. Бледно-зеленые глаза принцессы озорно и недоверчиво блеснули, а Люсьен уронил на пол глиняную кружку с вином. Кружка разбилась, и все взгляды обратились на короля. Люсьен довольно улыбнулся и сделал знак продолжать застолье. Проворный слуга принес Люсьену золотой кубок, который было не так просто разбить.

Фейдир почувствовал острый приступ раздражения, недовольный столь убогой демонстрацией со стороны племянника. Сидевший напротив него Рорик прислонился к Джессмин плечом. Тщательно выбрав на блюде сладкое пирожное, он поднес его к губам принцессы. Но лишь только Джессмин открыла рот, чтобы откусить маленький кусочек, Люсьен резко поднялся и бросил на стол салфетку, давая знак слугам, что трапеза окончена. Его нож звякнул о тарелку, и гости в смущении положили свои приборы. Все придворные поднялись, давая слугам возможность убрать со стола.

Тем временем король подошел к креслу Джессмин и протянул ей руку.

— Миледи? — спокойно сказал он.

Улыбаясь, Джессмин вложила свои пальцы в его ладонь, затем встала и слегка поклонилась ему.

— Да, мой господин.

Их глаза встретились, и взгляды, которыми они обменялись, не остались незамеченными никем из придворных и гостей. Юный граф смотрел им вслед до тех пор, пока Люсьен и Джессмин не вышли из пиршественной залы, но на лице его не было написано сколько-нибудь глубокого сожаления. Фейдир взял его под руку, и юноша повернул к нему свое красивое лицо.

— Она прекрасна, не так ли?

Фейдир слегка нахмурился.

— Вы считаете, что рассердить короля — это мудрый поступок, граф?

Рорик — воплощенная невинность — расширил темно-карие глаза и взмахнул длинными ресницами:

— Его величество, конечно, понимает, что я не имел в виду чего-то такого?

— Вам следует усвоить, граф, и чем быстрее, тем лучше, что здесь отнюдь не юг и не двор короля Роффо, где вельможи могут позволить себе — и позволяют — всякие вольности по отношению к королю. Роффо строит из себя шута, и эта роль очень ему к лицу?

Тут ресницы Рорика снова опустились, и Фейдир решил, что граф пытается спрятать свой гнев.

— Люсьен — молодой король, и очень гордый, — продолжил посол. — Он не потерпит такого поведения. Как вам известно, милорд, — закончил Фейдир более мягким тоном, — мы не испытываем здесь недостатка в красивых женщинах.

— Действительно, — Рорик снова широко раскрыл глаза и улыбнулся. — И хотя ни одна из них не сравнится с принцессой, я уверен, что сумею найти кого-нибудь, кто утешит мое разбитое сердце!

Граф грациозно поклонился Фейдиру, и посланник, улыбаясь, ответил тем же. Как бы ни был безрассуден и горяч юный граф, однако было в нем что-то такое, отчего на него трудно было сердиться длительное время. Фейдир решил, что это молодость, глядя, как Рорик пробирается в дальний конец зала, где несколько вельмож-южан продолжали пировать, не обратив никакого внимания на невежливый жест короля. Укоризненно покачивая головой, Фейдир вышел, направляясь в библиотеку и — наконец-то! — в постель.

Ночью в коридорах юго-западного крыла замка раздался пронзительный крик. Фейдир вскочил на кровати и отшвырнул одеяло. Захлебывающийся крик не прекращался, и посланник вышел из комнаты со свечой в руке, двигаясь туда, откуда доносились эти громкие звуки. В этом вопле звучали такие отчаянные и истеричные нотки, что отовсюду стали сбегаться заспанные стражники и захлопали двери других покоев.

Это случилось перед самым рассветом. Свечи в коридоре догорели и погасли, только кое-где в чашках подсвечников подмигивали синие, издыхающие огоньки, которые почти не давали света. В одном из боковых коридоров Фейдир увидел несколько смущенно переминающихся с ноги на ногу солдат и поспешил туда, освещая себе путь своей свечой, которая была единственным источником света. Вопли внезапно прекратились, и в толпе стражников Фейдир увидел Люсьена, все еще одетого в тот же самый камзол, в котором он сидел за столом. У его ног скрючилась фигурка маленького слуги Рорика. Это был раб, не старше четырнадцати лет. Мальчик весь дрожал, и узкие плечи его сотрясались от рыданий. Один из солдат с трудом оторвал его от колен короля, и мальчик снова стал подвывать.

— Умоляю вас, сир, мой господин!.. Он болен, вы должны помочь ему!

Фейдир схватил за плечо солдата, который держал вырывающегося мальчишку.

— Позови врача! — приказал он, протягивая руки к мальчику.

— Как тебя зовут?

— Б-барри, господин. О, пожалуйста, поспешите, не то мой хозяин совсем-совсем умрет!

Слуга потащил Фейдира за собой по коридору, остальные последовали за ними.

В ярко-освещенной комнате для гостей лежал на кровати молодой граф. Он был обнажен, и его тело сотрясалось в страшных конвульсиях. Глаза закатились под лоб, а на губах выступила пена. Раб снова зарыдал, и Фейдир ударил его по щеке.

— Что он ел с тех пор, как вернулся в свою комнату? — спросил маг. — Может быть, он что-нибудь пил?

— Он ничего не ел, господин, только пил вино, — похныкал Барри. — Но я пробовал его. Я все пробую сам, прежде чем господин ест. Я всегда с радостью это делал! Он мой хозяин, и я люблю его больше, чем самого себя!

— Эй, в сторону! Отойдите все! — Гиркан грубо проталкивался сквозь толпу. Он был одет в просторную накидку, которая едва сходилась на его объемистом животе. Повернувшись к солдату, сопровождавшему его, придворный лекарь распорядился:

— Ну-ка, прогони отсюда всех посторонних! Дайте мне место!

Солдаты выгнали в коридор всех зевак и вышли сами, кроме двух стражников, охранявших покои Люсьена. Он сам тоже остался. Барри подбежал к кровати и схватил своего господина за руку, пытаясь удержать его тело на узком матрасе. Фейдир отступил к стене и посмотрел на Люсьена. Тот стоял у дверей и совершенно бесстрастно взирал на то, как умирает юный граф.

Фейдиру было совершенно очевидно, что и на сей раз Гиркану не удастся совершить никакого чуда, которое излечило бы Рорика. Посол холодно наблюдал за тем, как агония достигла своей высшей точки и внезапно прекратилась. Организм графа не выдержал, и он затих, неестественно вытянувшись на кровати. На лице его застыл ужас. Барри, поняв, что его возлюбленный господин мертв, испустил еще один отчаянный вопль и бросился на грудь мертвеца.