Книга камней - Джеймс Лэйна Дин - Страница 26

— Дэви?

— Да, — он подкрался поближе, все его благоразумные мысли смешались, он был смущен. — Мне нужно поговорить с вами.

— Не сейчас, — прошептала она и вернулась к своему занятию.

— Мне недостает нашей музыки… наших бесед. Мы могли бы ускользнуть ненадолго куда-нибудь.

— Куда? — спросила девушка. — Мы на Ксенарской равнине. Здесь нет лесистых долин и лощин, и нам негде укрыться так, чтобы не было слышно пения. Кроме того, я устала. Уходите, Дэвин Дэринсон.

Ее слова звучали резко, и Дэви смутился еще больше.

— Чем ближе мы подъезжаем к Занкосу, тем холоднее вы со мной, Сандаал.

Я ничего не понимаю. За время путешествия мы многим делились друг с другом. Я думал… я надеялся, вы относитесь ко мне так же, как я к вам.

Сандаал снова помолчала, в темноте Дэви не мог различить ее выражение лица.

— Вы слишком самонадеянны, Дэви. Песни и дружеские беседы — это не любовные клятвы.

Дэви кусал губы. Это было неправильно, все неправильно. Последней ночью, которую они провели вместе в долинах, он как никогда сильно почувствовал, что ни с одной женщиной не был связан так сильно, как с леди Д'Лелан. Их музыка звучала нечеловечески прекрасно, даже без всякой магии Орима, и голоса их сливались в совершенной гармонии под звездным небом. Но за последние две недели, пока процессия двигалась по Ксенарской равнине, Сандаал отказывалась от всякого общения с ним. Сначала Дэви думал, что это из-за Розы, но в те краткие моменты, когда они оставались наедине, Сандаал все равно была чужой и далекой.

— Уходите, Дэви, — повторила она, и эти слова заставили сердце герцога мучительно сжаться.

— В чем дело? — спросила Катина, возвращающаяся вместе с Розой.

Дэви больше не задерживался и молча растаял в темноте за кибиткой. Первый рассветный луч окрасил горизонт на востоке, но герцог не заметил этой красоты. Злость, страх, разочарование заставили его растеряться еще больше. Пора было отыскать себе место и поспать. Позже он подумает о поведении Сандаал, но не сейчас.

Гэйлон тяжело переносил долгий, медленный путь по Ксенарской равнине. Теперь они двигались после наступления темноты, так как поздней весной в низменностях было теплее. Ночью они ехали, а днем старались выспаться, как могли. Хорошо хоть, что последний отрезок пути был не таким длинным.

По крайней мере, ночные переходы оставляли королю меньше места для воспоминаний, хотя колеса кибиток все равно громко скрежетали на развалинах. Гэйлон говорил себе, что это всего лишь сухие ветки, но не мог отделаться от видения белых костей лошадей и солдат, которое предстало его взору в последние моменты войны.

По ночам королю приходилось кутаться, спасаясь от ледяного соленого ветра с западного побережья. Днем он лежал в тени повозки королевы и дремал, но его по-прежнему мучили кошмары. Во сне Гэйлон видел, как он стоит на возвышении над равниной, сжимая в руке Кингслэйер, и сила меча переполняла его и стекала с острия.

Его неудержимая ярость низвергала на равнину поток небесного огня, поглощавший все на своем пути. Потом над ним нависла огромная крылатая тень.

— Папа… — прошептал ему кто-то на ухо, и король открыл глаза.

Робин склонился над ним, его личико пылало от жары. Лагерь был неподвижен, только порой налетал горячий вихрь.

— Что ты здесь делаешь? — спросил мальчика Гэйлон.

— Ты меня разбудил. Почему ты кричишь?

Король вытер слезы и пыль со щек малыша.

— Мне снился дурной сон. Иди спать.

— А твой Камень не может послать хорошие сны? — Робин все еще наклонялся над ним, широко раскрыв глаза.

— Может.

— Тогда скажи ему, чтобы он это сделал, папа.

— Хорошо. Ложись спать. Тихонько.

Принц распрямился, не доставая головой до пола кибитки, затем забрался внутрь по ступенькам. Гэйлон устало откинулся обратно на одеяла. Однажды ему удалось обрести покой в сновидениях, когда он изучал мир через Колдовской Камень, но это было только однажды. После того как умерли его друзья и Кингслэйер был уничтожен, королю больше не хотелось видеть сны. Вообще за последние несколько лет он редко использовал Камень. Дела короля имели мало общего с магией. Но магия понадобится ему, чтобы защититься от врагов в Занкосе.

Гэйлон разыскал флягу и жадно отхлебнул воды. Вода здесь была на вес золота. Ее едва хватало для лошадей. Великий посланник сказал, что остается еще день, точнее, ночь пути. Завтра утром процессия прибудет в Занкос. Боже, как ему хотелось оказаться дома, в своем холодном, продуваемом сквозняками замке!

Ветер пробрался под кибитку, и король зажмурился от соленой пыли. Солнце клонилось к западу, хотя еще было достаточно высоко над горизонтом, и палило иссушенную землю, и сверкало на выбеленных костях, разбросанных повсюду. В основном это были скелеты животных — большие лошадиные остовы, потрескавшиеся от времени и солнечных лучей. По-видимому, ксенарцы старательно подобрали все останки своих солдат. В этих краях разные народы поклонялись своим богам. Мертвые не должны были оставаться непогребенными.

Боясь заснуть, король Виннамира, затаив дыхание, смотрел на доски дна кибитки. Наконец солнце приблизилось к горизонту, и воздух стал прохладнее. Король увидел чьи-то сапоги, шагавшие по песку.

— Сир? — Дэви наклонился, заглядывая под кибитку. — Лорд Д'Ар просит вашего позволения поужинать в пути, чтобы добраться до Занкоса чуть раньше.

Гэйлон кивнул:

— Мне уже все равно.

Он выбрался из-под повозки и поднялся.

Вокруг него сновали солдаты, таскавшие тяжелые бурдюки с водой от бочек

к лошадям. Дэви пошел собирать постель короля. Занавеска на двери кибитки наполовину приподнялась, и оттуда свесился Робин, упираясь в доски подбородком.

— Привет, папа!

Король потрепал сына по голове и заглянул под шелковую занавеску:

— Как ты, дорогая?

— Хорошо, мой милый, — ответила Джессмин, сидя на краю постели и расчесывая спутанные волосы.

Синяк на ее щеке за последние два дня превратился в темно-вишневый кровоподтек, и она все еще передвигалась с трудом, но не жаловалась. Гэйлон улыбнулся ей, медленно поглаживая рыжую бороду.

— Ксенарцы решат, что я не только убиваю всех подряд, но еще и жену свою избиваю. Может быть, тебе стоит носить вуаль?

Единственным возможным выходом для него было сказать это прямо.

Джессмин поджала губы:

— Мой муж — не убийца. Когда война вынуждает короля убивать, он делает это, чтобы защитить себя.

— Может быть, ты как королева сможешь им это объяснить.

Занкос некогда широко расползся вдоль побережья Внутреннего моря и взобрался по крутым склонам на равнину. Здесь когда-то билось гигантское сердце Ксенары, и, возможно, когда-нибудь забьется снова. Теперь от города осталась едва ли десятая часть, но все же он был больше любого виннамирского поселения.

Процессия Великого посланника сперва подошла к развалинам старого Занкоса — земля, покрытая золой и усеянная обуглившимися бревнами. Там, где когда-то возвышались четырех — и пятиэтажные здания, теперь не осталось ничего, кроме разбитых, почерневших камней фундаментов. На восток и на запад, сколько было видно глазу, протянулась опустошенная земля, а на юге поблескивало Внутреннее море. Сандаал мрачно смотрела кругом, не имея ни малейшего представления о том, где были раньше ее родовой дом и земли, хотя она помнила, как когда-то смотрела из окна спальни на огни кораблей, плывущих в ночи по волнам.

Она помнила их большие сады, взбиравшиеся на крутые склоны холмов, и конюшни с великолепными вороными лошадьми. И еще она помнила Арлина, единственного из братьев, у которого нашлось время обучать младшую сестренку верховой езде. Из всей семьи, за исключением матери, его лицо она помнила лучше всего, хотя он уехал из дому, когда ей было всего семь лет. В то время это было самым большим горем за ее короткую жизнь.

Но теперь от него, от всего ее детства не осталось ничего. Повозки, покачиваясь, пробирались через развалины, затем вниз по склонам, к жилой части города, с его новыми, богато украшенными постройками. С моря потянуло долгожданным прохладным ветерком, из доков слышался отдаленный колокольный звон и крики рабочих.