Измена в имени твоем - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 9

Именно в этот момент он знакомит ее с Питером Далглишем, потомком шотландцев, приехавшим из штата Коннектикут. В этой роли выступает связной «папаши Циннера» – Генрих Клейстер, которому также уготована специальная роль в намечающемся спектакле.

Элоиза с отчаянием наблюдает за поведением мужа. Она видит, как из красивого, холеного, уверенного в себе мужчины он превращается в нытика, неудачника и все чаще находит забвение в спиртном. Элоиза готова была даже обратиться к консультации опытных врачей-психологов. Но ей не пришлось воспользоваться столь нетрадиционным способом сохранения семьи.

Однажды Герлих пришел совсем другим. Он был чисто выбрит, непривычно оживлен. И лишь поздно вечером, когда по телевизору начали демонстрировать его любимый футбол, Элоиза обратила внимание, что муж не сидит в своем обычном кресле. Встревоженная супруга нашла мужа на веранде, где он сидел, задумчиво глядя на собственные носки.

– В чем дело, Зепп? – спросила Элоиза, выходя на веранду.

– Ни в чем, – равнодушным голосом ответил он, не поворачивая к ней головы.

Она прошла к его креслу, уселась напротив.

– Ты не хочешь мне ничего сказать? – спросила встревоженная его непонятными перепадами в настроении Элоиза.

– Пока ничего, – угрюмо буркнул Зепп.

– Что значит «пока»? – уточнила Элоиза, нахмурив брови. Особых изменений в своей прическе и внешности она не выносила и не стала особенно меняться даже после замужества. Поэтому, когда она нахмурила брови, превратилась в типичного западногерманского чиновника, озабоченного состоянием работы своего отдела.

– Это значит, что пока я не намерен говорить на эту тему, – огрызнулся Зепп.

Они никогда не конфликтовали до этого разговора, и его манера вести беседу не могла понравиться Элоизе.

– Я могу все-таки узнать, почему ты в таком настроении? – холодным тоном спросила она. – Или ты действительно считаешь, что мне не обязательно знать, почему ты сидишь здесь в полном одиночестве и даже не смотришь сегодняшний важный матч по футболу? Ты ведь всегда так любил футбол.

– Мне стало неинтересно, – пожал плечами ее супруг, – я могу не смотреть футбол. Или ты считаешь это моей обязанностью по дому?

Элоиза закусила губу. С ним явно что-то происходило. Она хотела встать и уйти, но что-то удержало ее. Может, она вспомнила все последние месяцы их «счастливой жизни».

– Что происходит, Зепп? – тихо спросила она. – Я хочу тебе помочь.

Он молчал довольно долго. Словно тянул театральную паузу, заранее наигранную в отделе Циннера. И наконец выдавил, словно само решение об этом давалось ему нелегко:

– Я собираюсь уехать.

– Уехать? – В ее голосе были одновременно тревога, протест, изумление, страх, непонимание. Но более всего было тревоги, и он это тонко чувствовал. От этой сцены зависела вся его дальнейшая жизнь с Элоизой, зависело выполнение задания, ради которого он столько месяцев жил в Западной Германии.

– Да, – кивнул он. – Я не могу более здесь оставаться. Моя фирма будет признана окончательным банкротом, офисы компании закроются повсюду. У меня не идут дела, Элоиза, и я собираюсь уехать.

– Куда уехать? – спросила женщина, не понимая еще, как он может об этом говорить.

– В Южную Америку. Возможно, там я добьюсь большего. Я вчера встречался с шотландцем. Помнишь, я тебя с ним познакомил. Питер Далглиш. Он предлагает довольно интересную работу в Парагвае.

– Он не шотландец, он американец, – улыбнулась женщина. Важно было, чтобы это замечание сделала именно она. Элоиза, сама того не замечая, лезла напролом прямо в уготовленную для нее нишу.

– Какая разница?

– Просто уточняю. Так что он тебе предложил?

– Работать на их компанию в Парагвае. И обещал заплатить довольно неплохие деньги. Хотя я честно предупредил его, что мне будет трудно отсюда уехать. Мы говорили с ним и сегодня. Его интересы довольно специфичны, но, я думаю, с ним можно работать.

– И ты хочешь уехать? – Голос Элоизы предательски дрогнул.

– Я пока обдумываю это предложение. Но, честно говоря, Элоиза, это единственное, что мне остается. Я все-таки хочу снова встать на ноги и постараться вернуть то, что уже потерял. Мне трудно оставаться без дела, я просто не так устроен.

– Я знаю, – улыбнулась супруга, – но с отъездом ты мог бы пока повременить.

– Во всяком случае, я пока ничего не решил, – признался он. И только затем, поднявшись с кресла, поманил ее пальцем в комнату. А уже там схватил за плечи. Его поцелуи всегда возбуждали ее до крайности. Не нужно было даже прибегать к разного рода ухищрениям. От его поцелуев она млела, а от его объятий просто теряла голову.

Иногда он задавал себе вопрос, как именно он относится к этой женщине. В первое время любые интимные встречи проходили с определенным усилием с его стороны. Но постепенно он привык, находя иногда ее страсть даже забавной, а ее маленькие груди, никогда не знавшие мужской ласки, несколько пикантными. Но в целом она не особенно волновала его физически, и после первого свидания, где он оказался не на высоте, в дальнейшем подобных проколов уже не случалось, и он выполнял свои супружеские обязанности по возможности страстно и регулярно.

На сегодняшнее задание он обязан был постараться несколько больше обычного. И это ему удалось. Следующий акт этого постыдного спектакля он провел в постели. Уже после того, как она, расслабленная и счастливая, лежала рядом с ним, он осторожно спросил:

– Ты не могла бы оказать мне одну услугу?

– Конечно, дорогой, – улыбнулась Элоиза.

– Далглиш просил узнать о нашей позиции по югославскому вопросу. Он собирается вложить туда деньги и хотел бы знать более конкретную позицию Германии.

– Это можно прочитать в газетах, – она водила указательным пальцем по его груди.

– Его не интересует то, что пишут газеты. Его интересует конкретная позиция Германии. Позиция нашего канцлера. Твой отдел ведь как раз занимается этим вопросом. Ты могла бы дать объективную справку.

Она продолжала водить пальцем по его груди.

– Ты сошел с ума, – услышал он ее легкий смех, – это государственная тайна.

– Ну и что? – спросил он мягко. – Далглиш не агент КГБ. Он американец, и это ему нужно для работы.

Ее палец замер.

– По-моему, здесь нет ничего предосудительного, – торопливо сказал Зепп.

Она убрала руку.

Он понял, что несколько поспешил. Повернувшись на бок, он увидел, как она замерла, глядя в потолок.

– Этого нельзя делать, Зепп, – тихо сказала Элоиза.

Он едва не выругался. Придется все начинать сначала. Но сперва все нужно было обратить в шутку.

– Можно, – сказал он, – в постели все можно.

И потянул ее к себе. «Господи, – подумал он с неприязнью, – как мне все это надоело».

Еще через десять минут, когда она, раскрасневшаяся и счастливая, тяжело дышала, откинувшись на подушку, он тихо попросил:

– Элоиза, сделай то, что просил Далглиш. Это ведь не такая большая тайна.

– Посмотрим, – вздохнула женщина. В конце концов, она сама сказала, что Далглиш – американец. А какие могут быть секреты у западных немцев от американцев.

– Ладно, – сказала она через несколько минут, – я подумаю, что можно сделать для твоего Далглиша. Только пусть он не забирает тебя в Парагвай. Я все еще люблю тебя, Зепп Герлих. И не собираюсь никуда отпускать.

«Кажется, все в порядке», – холодно подумал Герлих. Ее рука по-прежнему покоилась на его груди.

Глава 7

Марина Чернышева

Они встретились в аэропорту. На этот раз женщина была в темно-синем брючном костюме. Бросался в глаза ее ярко-красный шарф. Он первым заметил ее. Подойдя, он приветливо поздоровался.

– Вы отлично сегодня выглядите, – искренне сказал Кохан.

– Спасибо, – кивнула Марина. В поездках за рубежом она обычно представлялась как Мария Чавес. Так было гораздо удобнее. Не нужно было придумывать себе легенду, меняя ее после каждой поездки.