Ректор для попаданки (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 36

Я вернулась к подносу и щедро отрезала положенные куски, выложила их на круглую тарелку и подала служанке-няне.

— Будьте так добры, сделайте девочке ещё чаю с мятой.

— Как прикажете, — равнодушно ответила та и присела в полупоклоне. А затем обратилась к маленькой госпоже: — Пойдёмте за мной, леди Снежианна.

Снежка кинулась ко мне на шею, чтобы снова обнять. Чмокнув меня в щёку, она театрально вздохнула.

— Снежик, ты сделаешь мне очень приятно, если доберёшься до своих комнат без приключений и спокойно посидишь у себя до прихода папы. Договорились?

— Договорились, — с явным сожалением выдохнула малышка и пошла за нянькой в коридор.

Стоило дверям моих покоев закрыться, как я повернулась к Лилиан и заговорщически улыбнулась женщине.

— Лилиан, вот смотрю я на Снежианну, на господина Эдмонда, и понять не могу, как так вышло, что совершенно непохожие и не подходящие друг другу люди стали родителями такого прелестного ребёнка? Кстати, вы не знаете, как ректора угораздило жениться на Риелле?

Лилиан понимающе хмыкнула, — опытную женщину не ввели в заблуждение мои оговорочки.

— Господин Эдмонд действительно вляпался в эту женитьбу, если можно так сказать. Риелла всегда была яркой и приковывала к себе взгляды многих молодых людей. Но как особа чрезвычайно честолюбивая, она тщательно выбирала себе кавалеров. Боюсь, ни о какой любви со стороны Риеллы и речи не шло, — сухой расчёт. Но господин Эдмонд был покорён её уникальной красотой. Как любой влюблённый мужчина, он был совершенно слеп в отношении избранницы, и не замечал явных намёков на будущие проблемы с...

— С головой, полагаю вы хотели сказать, — мягко улыбнулась я, намекнув на шизофреничные мысли Риеллы по поводу своей уникальности и исключительности. Лилиан кивнула! Я не сомневалась, что завхоз уже слышала последние шокирующие факты о бывшей жене ректора — если кто и знал обо всём, что происходило в этих стенах, так это Лилиан.

— В общем, господин ректор напряг все свои связи и смог найти то, что заставило упрямую красавицу посмотреть в его сторону благосклонно.

— Она ещё и носом воротила? — вскинула я брови, удивляясь гордыне некоторых.

— Конечно, — подтвердила Лилиан. — Риелла не нуждалась в деньгах, она жила в роскоши и всеобщем обожании. Её не могли впечатлить ни титулы, ни несметные богатства.

— Но чем же тогда Эдмонд... господин ректор смог покорить её? — спросила я, поправляя саму себя. Только Лилиан сделала вид, что не заметила моей фамильярности в отношении главы академии.

— О, это было любопытно. Господин Эдмонд смог отыскать в своей родословной то, что сделало его лакомым кусочком для хищницы, искавшей уникальности.

— Ну? — не выдержала я, поддавшись вперёд. — Не томите!

— Господин Эдмонд, ректор наш, — продолжала тянуть Лилиан, наслаждаясь мгновением славы. — Оказалось, что род вал ди Белуччини тесно связан с проклятием. Немного не та слава, которой хотелось бы делиться, но для тщеславной молодой особы, ищущей возможности выделиться посильнее, этого было более чем достаточно, чтобы сделать ставку на юного лорда.

— Я не поняла, — пробормотала я. — Эдмонд... господин товарищ... тьфу, блин. Наш ректор как-то связан с проклятием всеобщей безграмотности?

— Прямой потомок тех несчастных, кто обратил гнев богов на наш мир.

И словно этой ошеломляющей новости было мало, в этот самый момент в двери моих покоев снова постучали.

— Да кого это принесла нелёгкая?! — возмутилась я, распахивая дверь нараспашку. И тут же замолчала, потрясённо глядя на ректора Академии Белого Феникса.

— Лилиан, — первым отмер Эдмонд. — Я был бы признателен вам, если бы вы позволили нам с госпожой Хранителем поговорить наедине.

— Конечно, конечно, — не скрывая довольной улыбки ответила завхоз, мгновенно испаряясь из моих покоев. А я всё стояла и хлопала ресницами, не понимая, почему мои глаза меня обманывают. Ведь не мог же Эдмонд, тот самый упёртый хам с шорами на глазах, о котором мы только что говорили, на самом деле стоять сейчас напротив меня с букетом каких-то волшебных красных цветов за спиной и бесконечным раскаянием в серых глазах, с явным намерением извиниться передо мной?

Я молчала.

Эдмонд молчал.

В гостиной повисла неловкая пауза, которую срочно надо было чем-то заполнить, и я сказала первое, что пришло в голову:

— У нас почти не осталось пирога, потому что я дала Снежианне два больших куска для вас.

— Я могу войти, госпожа Хранитель?

Боже мой, неужели он просит? ПРОСИТ? Нет, даже не так: Эдмонд, хам и резкий наглец, смиренно спрашивает моего разрешения, чтобы просто войти?

Что же будет дальше? Случится потоп, землетрясение, цунами? Или в академическом парке вымрут все мухоловки?

— Конечно, вы можете войти, — вслух я решила не провоцировать и послушать, что господин товарищ ректор имеет мне сказать. — Я велю принести ещё чаю.

— Спасибо, после.

Он замешкался, но вошёл и, словно вспомнив, протянул мне букет. Цветы были очень красивые — не то розы, не то астры, алые, как кровь, и источавшие почти видимую магию в виде необычного запаха. Он вызвал у меня совершенно определённые чувства: по гостиной разлился ощутимый аромат вины и раскаяния. Какая милая магия, теперь можно точно сказать, что язык цветов существует!

— Благодарю вас, — я прижалась щекой к нежным бархатным лепесткам, готовая разрыдаться от умиления. Эдмонд кивнул и сказал:

— Алёна, вы были правы. Я просто зашоренный дурак!

— Это ещё мягко сказано, — пробормотала я.

— Да, согласен. Я идиот, кретин, глупец и болван.

— А вот это уже ближе к истине.

С улыбкой я пригласила его сесть на диван и взглядом поискала вазу для цветов. Не глядя, Эдмонд протянул руку в сторону, пошарил в воздухе, и в его ладони материализовался длинный, узкий и, по всей видимости, тяжёлый сосуд, полный воды. Но я уже израсходовала всё своё восхищение на аромат, который показывал чувства дарящего, поэтому просто отметила дальней частью мозга факт доставания предмета из ниоткуда.

Поставив цветы в вазу, я устроила её между чашек и блюдец на столе и повернулась к Эдмонду:

— Я поняла ваш посыл, господин ректор, а теперь можете немного развить свою мысль?

— Вы предложили представить Риеллу перед СПРАВЕДЛИВЫМ СУДОМ, и я созвал его. Моя бывшая жена шла на СУД с такой уверенностью, что мне даже было немного стыдно. Однако...

Он замолчал, и на его лице отразились противоречивые эмоции. Я даже замерла. Нет, совершенно ясно, что Риелле крышка и пифии сошлись во мнении, что она эгоистичная дрянь, но мне нужны были подробности. Поэтому я приготовилась терпеливо ждать, когда Эдмонд отмёрзнет.

Он вздохнул и выдал:

— Я был слеп. С большим удовольствием сказал бы, что меня околдовали, опоили приворотным зельем или обманули, но это не так.

— Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад, — процитировала я вполголоса своего любимого поэта, протянув руку за чашкой, в которой ещё оставался недопитый чай. Эдмонд взглянул на меня удивлённо:

— Как точно подмечено, Алёна. Это ваши строки?

— Что вы! Это стихотворение одного из величайших поэтов моего мира, — улыбнулась я. — Так что сказали пифии?

— Пифии, да... Они полностью подтвердили то, в чём вы с моей матушкой обвинили Риеллу. Эта кошка... Эта тварь! Она действительно собиралась отравить Снежианну, чтобы получить её долю наследства предков!

Со вздохом я сказала:

— Я рада, что у вас наконец открылись глаза, Эдмонд. Мне слишком дорога ваша маленькая девочка, я люблю её всем сердцем и буду защищать ото всех.

Помолчав, добавила:

— Даже от вас, если потребуется.

— Я никогда не причиню зла Снежианне, — удивлённо ответил ректор, а потом нахмурил брови и спросил, опустив взгляд: — А я? Могу ли я рассчитывать на ваше... вашу... на то, что вы всё ещё испытываете ко мне некую привязанность?

Да.

С определением, данным Эдмондом самому себе в начале визита, я совершенно согласна. Вот уж точно идиот, кретин, глупец и болван!