Император из двух времен (СИ) - Марков-Бабкин Владимир - Страница 77

Усмехаюсь невесело.

– И почему не отправили?

– А потому, дорогой мой зять, что она выросла бы абсолютно не готовой к злой дворцовой жизни, с его интригами, заговорами, подлостью и предательством.

Мне тут же вспомнилась принцесса из «Обыкновенного чуда» Шварца, которая чуть умом не тронулась, узнав, что «папа сказал неправду». Как и про слова короля из того же «Обыкновенного чуда», которые метко описывают происходящее при Дворе: «Знаете небось, что такое королевский дворец? За стеной люди давят друг друга, режут родных братьев, сестер душат… Словом, идет повседневная, будничная жизнь. А войдешь на половину принцессы – там музыка, разговоры о хороших людях, о поэзии, вечный праздник».

Тесть, меж тем, продолжал:

– Так вот, что я хочу сказать. Жизнь во дворце её закалила, а мы добавили ей своё довольно суровое воспитание. Дочка научилась улыбаться врагам, плести интриги и никому не верить. Никому и никогда. Жизнь при твоем Дворе лишь усилила все эти качества. Став Императрицей, она получила как огромный опыт в государственных делах, так и в том, как эти дела делаются. Если требуют обстоятельства, то она без колебаний берет инициативу в свою руки и принимает на себя ответственность за принятие решений. Вспомни её на пожарах в Пскове. Вспомни, как она прорубилась в Москву, когда ты свалился с «американкой», и как там она разметала заговор, быстро взяв всю полноту власти в свои руки.

Киваю.

– Да, Маша тогда спасла не только мою жизнь, но и всю нашу Империю. И как она стояла за стеклом, рыдая, глядя на меня умирающего.

– Вот. Ты сам подвел мой рассказ к сути. Иола – закаленный боец, а просмотр фильма, где она сдает испытания на «голубой берет», лишь доказывает мне, что моя дочь стала совершенным бриллиантом, настоящим острым клинком, который знает себе цену и цену окружающим. Но, дорогой мой Миша, Иола в душе всё та же романтическая девочка, любящая сладости, море, музыку и очень верящая в счастье. Она разуверилась в людях и воспринимает их с большим недоверием. Однако, она не может так жить. Ей душно. Иола задыхается в атмосфере постоянного ожидания измены и предательства. В тебе она увидела тот идеал, который она полюбила всей душой и открыла тебе всё свое сердце без остатка. Распахнула сердце настежь. Моя дочь любит тебя с такой силой и с такой искренностью, что я боюсь за неё. Как и страшусь решений, которые она может принять по итогам вашей размолвки. Я не знаю, что между вами произошло, да и не моё это дело, но позволь дать тебе один совет. У меня ведь тоже жена такая, так что жизненный опыт у меня… впрочем, я не об этом. Сейчас сердце Иолы захлопнулось, словно средиземноморская раковина. И ты не достучишься сквозь эту раковину, поверь мне. Никогда.

Растерянно спрашиваю:

– И что мне делать в таком случае?

Виктор улыбнулся какой-то мудрой улыбкой повидавшего жизнь человека:

– У нас с Еленой тоже ведь была очень непростая жизнь. Весь Двор и весь высший свет ненавидели нас, да и сейчас ненавидят. Над нами смеялись. Было сложно. Случалось всякое, что неизбежно приводило к размолвкам между нами. Нервы-нервы. А Иола в этом плане точная копия своей матери. Характер сложный. Так что и мне захлопнувшуюся раковину сердца Елены приходилось открывать не один раз.

– И каков рецепт?

– Люби жену. Люби всем сердцем. Гони посторонние мысли, когда видишь её. Нет вокруг ничего, кроме вас. Люби её для неё и для себя, а не для всех прочих. Открой ей своё сердце со всей искренностью, и её раковина откроется навстречу тебе. Поверь старику. Иди к ней. И не думай больше ни о чём.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. ДЕТСКАЯ ПОЛОВИНА КВАРТИРЫ ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 6 мая 1920 года.

Словно сквозь лед раковины слышу:

– Ты зачем пришёл? Я не хочу тебя видеть. Уходи.

Пытаюсь найти хоть какие-то аргументы, чтоб сдвинуть дело с мертвой точки.

– Солнце моё, давай всё же всё обсудим. Я ведь очень люблю тебя, правда. Давай уже вернемся в нашу квартиру и…

Маша оправляет платье и отвечает холодно:

– В квартиру я больше не войду. Уходи и оставь меня в покое.

Восклицаю в сердцах:

– Но ты пойми хотя бы то, что о нашей с тобой размолвке шушукается весь дворец, а скоро будет говорить вся Империя!

Жестко:

– Мне теперь уже всё равно. Уходи. Если любишь – уходи. Прошу тебя. Не заставляй меня.

Что-то никак я не могу нащупать ту нить, которая нужна. Лишь бормочу в отчаянии, пытаясь найти другой путь:

– Но Империя…

Звонкая пощечина.

Перехватываю её руку, занесенную для новой оплеухи.

– Одной вполне достаточно.

Маша, задыхаясь от ярости:

– Возомнил себя богом?! Империя? Да мы все тут юниты в твоей компьютерной игре! Потеря меня у тебя вызывает не больше сожаления, чем потеря ферзя вызывает сожаление у шахматиста! Ты думаешь лишь о том, как эта потеря изменит общий расклад! Тебя очень волнует, что подумают и скажут другие?! Да? А тебя волнует, что ты сделал со мной?! Волнует, что ты меня унизил и втоптал в грязь?! Волнует?! На глазах у всего дворца унизил в день моего триумфа!! При всех!!! Публично!!! Хлопнул дверью в присутствии охраны и прочих!! Отчитал, как глупую девчонку!!! Или ты думаешь, что за дверью не было слышно?! Что я сейчас чувствую, тебя волнует?! Так, ты говоришь, что меня нельзя показывать людям, да? Я для тебя кукла?! Шахматная фигура? Забавная зверушка?! Вещь, которую надо привести в порядок перед показом?! Шушукаются они?! Да они все смеются мне в спину!!! Тычут пальцем!!! Я превратилась в посмешище… Ты превратил меня в посмешище, ты!!! За что ты со мной так поступил?! Ведь я тебя так любила… Боготворила… Я так старалась для тебя… Столько страдала… Готова была умереть ради тебя, а ты… Какой же ты оказывается… А я тебе так верила!! Господи Боже мой, как больно и пусто…

Она закрыла ладонями лицо и отвернулась. Я, не зная, что делать, пытаюсь её обнять, но она вывернулась из моих объятий, я успел лишь взять её за руку.

– Маша, послушай…

– Пусти немедленно и убирайся!!! Нет? Тогда я сама уйду. Видеть тебя и жить так я больше не могу! И не хочу.

Она с силой вырвала свою руку и направилась к дверям. На пороге Маша обернулась и отчеканила:

– Ты – мой муж, это тот факт, от которого мне некуда деваться. Нас объединяют дети и корона. Я буду исполнять свой долг перед Империей. Но любить тебя я не обязана. И я шага не сделаю в нашу бывшую квартиру. Живи там сам, играй в свои шахматы сам с собой. Уходи и больше не приходи! Между нами всё кончено!

Дверь закрылась.

Вот так вот…

Объяснились.

Потирая пылающую щеку, присаживаюсь на диван. Маша спит на нём вот уже четыре ночи. А я на своём. Пять. Пять ночей.

Вот уже четыре дня наша квартира пуста. Без Маши я туда заходить не хочу, а она, похоже, окончательно переселилась на детскую половину.

Господи! Какой же я дурак!

Какой я дурак…

Сжимаю голову ладонями. Тихий и безнадежный стон.

Идиот.

Выхода из положения я решительно не видел. Если Маше сделать больно, если её унизить, то она этого никогда не забудет и никогда не простит. Никому. Даже мне.

Тем более мне.

Потому что в её глазах я совершил предательство. А это не прощается.

Тут Виктор прав. А я – дурак.

Вот так семьи и распадаются. Именно так.

Больше не слышно её прикольных словечек. Больше не носит она «василевсы» и солнцезащитные очки. Больше не ходит в тир. Больше…

Впрочем, проще сказать, чего стало меньше.

Всего. Любви в первую очередь.

Она словно старалась отстраниться и выбросить из своей жизни всё, что связанно со мной.

Это стала чужая Маша. Совершенно чужая. Словно выгорело у неё всё внутри. Ушло из души вместе с рыданиями.

Что ж, Виктор, я и тут облажался. Не помогли мне твои советы. А может, я их просто плохо слушал. Да, уж…

И что теперь?

Официальный развод нам, разумеется, не грозит, но такая семейная жизнь сродни отношениям коллег по работе. Бывших мужа и жены, вынужденных работать вместе на одной фирме и дальше. Холодно призирающих друг друга при этом.