Цитадель Гипонерос (ЛП) - Бордаж Пьер - Страница 56

— Вы слишком юны, чтобы философствовать в подобном ключе. Если бы вы мне теперь объяснили, как…

Звук жизни поглотил голос миссионера, шелест кожаной одежды человекозверей — слуг и гостей, негромкое чавканье, с которым они пережевывали пищу, шепот ветра, шелест листвы, далекие крики детей… Прямо перед тем, как исчезнуть в устье синего света, Жек попытался представить Шари, но, как ни странно, ему не удалось воссоздать лица человека, который больше трех лет составлял всю его компанию.

Он материализовался в комнате, освещенной притушенными плавающими шарами; обстановка парадоксально сочетала броскую роскошь со сдержанностью. Сначала он увидел большой балдахин из опталия, затем тело, лежащее на повисшей в воздухе кровати, и, наконец, силуэты двоих мужчин и женщины, расположившихся в ряд у банкетки. Было непохоже, чтобы их — в отличие от человекозверей Жетаблана — поразило прибытие Жека. Они разглядывали его безразлично и немного надменно, как могли бы разглядывать насекомое. Их необычайно утонченные черты, деланая бледность лица, искусно уложенные вокруг водяных корон локоны, роскошные ткани, пошедшие на их облеганы и накидки, — все указывало на аристократическое происхождение. Однако рост, явно ниже обычного, и горящее в их глазах темное пламя заставляли их выглядеть загадочно, интригующе.

— Так это тот мальчик, о котором вы говорили, — сказала женщина, обращаясь к третьему мужчине, которого Жек не сразу заметил.

Этот человек, одетый в полицейскую униформу, напротив, не смог скрыть своего удивления. Приоткрыв рот и вылупив глаза, он смотрел на Жека с таким выражением, будто столкнулся с призраком из крейцианской преисподней.

— Ну-ну, капитан, разве вас не учили контролировать свои эмоции? — продолжала женщина.

— Прошу прощения, дама моя, я еще не свыкся с этаким колдовством.

— Не надо видеть колдовства там, где всего лишь — наука, приложение малоизвестных физических законов. Вы еще не ответили на мой вопрос.

От этой женщины неопределенного возраста, такой хрупкой на вид, остро веяло властностью. Она немедленно воскресила в памяти Жека образ Йемы-Та, главы сети контрабандистов Неа-Марсиля.

— Я находился далеко, и темно было, но думаю, что это он, — подтвердил капитан. — В любом случае, в окрестностях Венисии неоткуда взяться целому легиону людей, которые появлялись бы и исчезали по собственному желанию.

Жек подошел к кровати и уставился на Шари, который, казалось, мирно спал, если бы не необычно зеленоватый оттенок его кожи.

— Вы уверены, что не оставили после себя свидетелей, капитан? — спросила женщина.

— Уверен. Я заставил своих людей замолчать навсегда. Я лишь надеюсь, что рассказанное вами — не выдумки, дама и сьеры де Марс.

— Вы о чем?

— Микростазия… Неужели она защищает разум от ментальной инквизиции?

— Вы сомневаетесь в наших способностях, капитан? Наша семья — эксперты в искусстве химического стимулирования со стажем более пятнадцати поколений.

Она подошла к офицеру и, хотя и была на пару голов ниже, надменно его оглядела.

— Не глупите, капитан. Если бы наши микростазы не были эффективны, нас бы самих давно приговорили к медленному огненному кресту…

— Справедливо. Что вы намерены делать со своими двумя протеже?

— Мы проинформируем вас о своем решении, когда придет время.

Капитан кивнул и удалился. Жек познакомился с Мией-Ит, Гюнтри и Зерни де Марсами, потомками старейшего и известнейшего в Венисии сиракузянского семейства; он вновь подумал о связи между франзийской изгнанницей, Йемой-Та, тоже из Марсов, и своими сиракузянскими собеседниками. Они уже ввели химикаты реанимации в тело Шари, но вместо того, чтобы постепенно восстанавливать метаболизм, махди стабилизировался в каталептическом состоянии. Тревожность ситуации усиливалась тем, что повторная инъекция неизбежно вызвала бы передозировку и необратимое прекращение жизненно важных функций.

У них не оставалось иного выбора, как только ждать. Обеспокоенный Жек рассеянно выслушал путаные объяснения Марсов: он вроде бы понял, что они предлагают какой-то союз, чтобы свергнуть императора и устранить сенешаля Гаркота, а затем они образуют коалиционное правительство, в котором Марсы вполне естественно возьмут командование на себя. Однако Жек не понимал, какая роль в этой организации отводится воителям безмолвия.

— Пришло время свергнуть Ангов, могильщиков нашей цивилизации, и их проклятых любимчиков с Гипонероса! — провозгласила Мия-Ит, старшая сестра; ее решительный, резкий голос плохо вязался с мраморной бесстрастностью черт.

— Анги узурпировали власть после Артибанических войн, — добавил Гюнтри, брат чуть помладше ее. — Микели Анг, первый из правителей современной эпохи, попросту убил Артибануса Сен-Нойла — героя аристократии, победителя Планетарного комитета.

— Именно Анги, и сеньер Аргетти в особенности, потакали засилью скаитов Гипонероса, — добавил Зерни, младший из троих. — Это Анги изгнали Шри Митсу, они разрушили Конфедерацию Нафлина, это Анги уничтожили Орден абсуратов…

Жек заметил, что у Шари начали слегка подергиваться веки и губы. В последовавшие долгие часы из горящего в лихорадке махди дело вылетали отрывистые бессвязные фразы. По указанию личного врача Мии-Ит де Марс слуги сняли с него одежду и покрыли тело влажными от эфирных масел компрессами, которые они регулярно меняли. Де Марсы удалились на отдых, чтобы нанести небольшой визит тиранам от микростазии! — как проболтался один из слуг.

Состояние Шари так встревожило Жека, что он не мог заснуть. Взгляд анжорца, сидящего на гравибанкетке, не отрывался от потного и измученного лица махди; он неустанно караулил малейшие признаки улучшения, малейший проблеск прояснения, которая дал бы ему лучик надежды. Он отказывался верить, что его товарищ, его учитель — человек, пробивший пути к индисским анналам, человек, чью мать пытали священники его народа, человек, которого судьба разлучила с сыном и любимой женщиной, — позволил бы смерти унести себя, прежде чем он выполнит свою задачу.

Текли бесконечные часы, заполненные стонами и вздохами Шари. Через большой эркер в комнату проникли лучи первой зари, залили розовым золотом стойки балдахина из плетеного опталия, ковры с изменчивым узором, микросферы и водяные портьеры, по которым бесшумно скользили рыбы, волнообразно изгибая прозрачные плавники. Жек отмахнулся от подноса с едой, поданного ему слугой, а затем, сраженный усталостью, заснул.

Из сна его безжалостно вырвало появление троих де Марсов с доктором. В свете дня, более резком, чем слабые лучи от парящих шаров, они казались намного старше, чем накануне. Сказывалось и то, что они не уделили времени на макияж, чтобы скрыть глубокие морщины, прорезавшие их лбы, виски и щеки. Сморщившийся и плохо сидящий капюшон Мии-Ит обнажил седые корни ее голубых волос.

Они подошли к балдахину, и тут Жек встретился взглядом с Шари, прислонившимся к драгоценному изголовью кровати. К его глазам, все еще лихорадочно поблескивающим, уже вернулась выразительность. Обрадовавшись, анжорец спрыгнул с банкетки, в два прыжка подскочил к кровати и бросился в объятия слабо улыбнувшегося махди. Такой эмоциональный всплеск покоробил Марсов, чей кодекс ментального контроля, один из самых прославленных на Сиракузе, строго воспрещал любые проявления эмоций. Марсы пользовались репутацией своей системы автопсихозащиты в коммерческих целях. Родовитость не ограждала от непредвиденных материальных затруднений, тем более что Марсы категорически отказывались выпрашивать пребенды от узурпаторов Ангов, и потому дорого брали за уроки манер и мастерства автопсихозащиты с мелкого дворянства или богатых буржуа, собирающихся войти в аристократические круги.

Жек, которому подобные соображения были безразличны, надолго прижался к горячему телу махди. Он то и дело забывал, что входит в пору взросления, и все еще нуждался в том, чтобы его одаривали лаской — той лаской, на которую так скупились па и ма Ат-Скины.