«Гран-При» для убийцы - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 27

– По его мнению, иранские спецслужбы непричастны к деятельности Ахмеда Мурсала в Баку. Согласно данным, которые передали нам представители израильского посольства, Ахмед Мурсал совершил убийство известного шиитского лидера хаджи Карима. Если это правда, то в Иране сейчас настроены к нему не совсем дружелюбно. Он псих. Самый настоящий псих, – убежденно закончил заместитель министра.

– Если он псих, значит, плохой конспиратор, – резонно заметил министр. – Но судя по обмену с тремя паспортами, он не псих, а изворотливый сукин сын. – Министр помолчал, потом добавил: – Нужно выяснить его связи, где он останавливался в Баку, с кем ходил, гулял, жил, разговаривал. В общем, все.

– Натиг Кур вылетал в Москву на один день, – торопливо добавил заместитель министра. – Дронго считает, что он вполне мог привезти какие-то важные грузы или документы.

– Проверьте все версии, – согласился министр, – хотя этот Дронго строит из себя всезнайку. Лучше бы работал на наше министерство. Так он вместо этого еще израильтянам помогает, у которых и без того самая многочисленная агентура в мире.

– Он частный эксперт, – попытался объяснить заместитель министра.

– Для отвода глаз, – убежденно сказал министр, – наверняка работает на Москву или Тель-Авив.

– Я ему то же самое говорил.

– А он?

– Смеялся, шутил. Как будто это к нему не относится.

– Пусть смеется. Если у нас будет доказательство, что он работает в Баку, собирая материал для какой-нибудь разведки, мы его немедленно арестуем.

Касумов молча слушал разговор двух руководителей. Он знал, что в таких случаях лучше не встревать.

– Собери свою группу, – закончил министр, – поставь конкретные задачи. Лично проверь аэропорт, там сходятся все концы. Свяжись с полицией, пусть потрясут проституток, покажите им фотографии Натига Кура и Анвера Махмуда. Оба турки, хотя один из них и канадский гражданин, а значит, могли увлечься девушками, работающими по вызову. Особенно блондинками, турки из-за них с ума сходят. Пусть полиция потрясет животами, проверит девушек.

– Сделаем, – кивнул Касумов.

– Покажите их фотографии во всех гостиницах, может, кто-нибудь и узнает, – махнул рукой министр, разрешая сотруднику выйти из кабинета. Когда они остались одни, он спросил у своего заместителя: – Что ты думаешь насчет этого дела?

– Грязная история, – вздохнул тот, – нас всех втянули в это неприятное дело. И Москва здесь замешана, и Тель-Авив, и Тегеран. Пусть сами выясняют между собой отношения. Зачем нам вмешиваться?

– Мне вчера президент звонил, – зло сказал министр, – ему перевели статью из какой-то французской газеты. Наш город называют во всем мире городом шпионов. Если мы сейчас ничего не найдем, то вообще опозоримся. Брось все свои дела и занимайся этим проклятым турком-канадцем. И пусть Касумов допросит его прямо сегодня. А потом сразу отправьте его в Германию. Нечего ему у нас сидеть, мне уже два раза из-за него звонили из посольства Канады в Анкаре.

– Сделаем, – кивнул заместитель, – но он вряд ли расскажет нам что-нибудь новое. Судя по всему, тройной обмен понадобился именно для того, чтобы он ни при каких обстоятельствах не встретился с настоящим террористом. Мы до этого несколько раз проверяли. Он только один раз видел Натига Кура, да и тот приехал к нему в гостиницу всего на минуту, чтобы поменять паспорта. А кто менял паспорта в Голландии, он не знает. Но это точно не Ахмед Мурсал. Мы показывали его фотографии задержанному.

– Все равно допросите его еще раз. Может, перед отъездом он что-нибудь расскажет. И ищите второго турка. У него обязательно должны быть знакомые и друзья в городе. По сведениям пограничников, он неоднократно приезжал в Баку. Ищите второго, – настойчиво повторил министр.

Тегеран. 2 апреля 1997 года

Он должен был вылететь днем второго апреля, и Али Гадыр, зная об этом, пригласил его на утренний хаш. Обычно хаш – это традиционно тяжелая восточная еда, подается на рассвете в холодное время года. Но в начале апреля по утрам в Тегеране все еще бывает достаточно холодно и вполне можно рассчитывать на такое блюдо, как восточный хаш, к тому же подаваемое дома, где можно немного обойти строгие запреты на алкоголь и запить тяжелую жирную еду некоторым количеством водки, без которой хаш просто немыслим.

Хаш готовится достаточно кропотливо. Закупаются коровьи ножки, которые тщательно очищаются, после чего загружаются в чан с водой. Обычно их перед этим рубят на куски и только затем ставят на огонь. Процесс варки обычно занимает весь вечер и всю ночь. К утру они развариваются настолько, что от них отходит мясо и сам бульон напоминает скорее жирную кашу, чем обычный суп. К столу хаш подается вместе с острыми восточными закусками, гранатом, лимонами и маринованными баклажанами. Разумеется, запивать столь тяжелую еду желательно некоторым количеством водки, которая обязательно присутствует на столе.

Эта традиционная восточная еда почти за столетие прошла удивительную метаморфозу. Вначале это была обычная еда очень бедных людей, погонщиков верблюдов, наемных работников – «амбалов» – и вообще неимущих. Незатейливость приготовления и использование в качестве основы обычно никому не нужных конечностей делали эту еду особенно дешевой и доступной. Но затем хаш полюбили и богатые люди, и постепенно утренний хаш превратился в целый ритуал со своими особенностями приготовления. Попадались и настоящие мастера своего дела, которые умудрялись приготовить особенно наваристый хаш. По мнению врачей, эта еда способствовала довольно быстрому заживлению переломанных конечностей. И, к слову сказать, надолго выводила из нормального ритма печень любого гурмана.

Али Гадыр пригласил его к себе домой в восемь часов утра, зная, что в два часа дня гость вылетает из Тегерана. В отель за Дронго приехала машина, и молчаливый водитель отвез его к двухэтажному собственному дому Али Гадыра Тебризли. У ворот встретил такой же молчаливый охранник, который проводил гостя в большую гостиную, где его уже ждал хозяин дома, одетый в светлые брюки и итальянский джемпер. На столе, кроме легких закусок, ничего не было. Заметив удивление Дронго, хозяин улыбнулся и кивком разрешил привратнику удалиться. Лишь после этого он вкатил столик с многочисленными напитками, уточнив у Дронго, что он будет пить.

– Вообще-то я не очень большой любитель алкоголя, – проворчал гость, – но вы можете оставить «Абсолют» с перцем или российскую лимонную водку. У вас, я смотрю, большой выбор.

– А вы совсем неплохо разбираетесь в напитках, несмотря на трезвый образ жизни, – улыбнулся Али Гадыр, приглашая гостя к столу. – Можете не беспокоиться, – сказал он, – здесь микрофоны не установлены. Хотя ручаться все равно не могу.

– Ничего, – усмехнулся Дронго, – за столько лет я как-то привык к тому, что мои разговоры всегда интересуют посторонних людей. Когда меня не слушают, я даже чувствую себя неуютно, как актер без зрителей.

Хозяин коротко рассмеялся, приглашая присесть. Они сели друг против друга, и женщина внесла две глубокие тарелки с дымящейся едой. Такую густую и жирную пищу можно было есть только поданной с огня. В домах женщины обычно не закрывали лица темным покрывалом и вообще чувствовали себя гораздо увереннее, чем на улице. Общественная мораль и внутренняя резко контрастировали, и этот разрыв обещал когда-нибудь привести к взрыву.

Али Гадыр разлил водку в небольшие рюмки.

– Ваше здоровье, – пожелал он гостю и первым чуть отпил, поморщившись. И лишь затем взялся за ложку. Ложки были серебряные, с гербом рода хозяина дома, принадлежавшего к известному южноазербайджанскому клану.

– Вы сегодня уезжаете, – утвердительно сказал хозяин дома, начиная беседу.

– Если самолет поднимет меня после вашего хаша, – пошутил Дронго, – то я надеюсь улететь.

– Сколько лет я вас знаю, а вы все шутите, – вздохнул хозяин дома, – даже после вчерашнего.

– Вы считаете, что я должен сходить в мечеть и раздать там деньги за свое чудесное спасение? По-моему, я как раз сделал то, что должен был сделать – перед отъездом зашел поблагодарить своего спасителя.