«Гран-При» для убийцы - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 25

– Исключения бывают?

– Нет. Только если летит президент страны или премьер. Но для них есть специальный аэропорт во Внукове.

– Это мы знаем. Значит, все люди, проходящие к самолету, подлежат досмотру. А их багаж?

– Я же сказал, мы не делаем никаких исключений.

– У заместителя председателя комитета мог быть дипломатический паспорт. В этом случае вы его все равно будете досматривать?

– У нас инструкция, – нахмурился Тавроцкий, – никаких исключений. Даже послы, которые идут со своим багажом к самолету, подлежат досмотру.

– Это хорошо, – одобрительно кивнул Мовсаев.

В этот момент в комнату вошла миловидная светловолосая девушка в голубой форме. Это была сотрудница таможни, которая работала в депутатской комнате девятнадцатого марта.

– Добрый день, – поздоровался Мовсаев, – садитесь, пожалуйста.

Девушка испуганно кивнула и села на краешек стула.

– Как вас зовут? – спросил Мовсаев.

– Света, – нерешительно представилась девушка.

– Успокойтесь, – посоветовал полковник, – скажите, Света, это вы дежурили утром девятнадцатого марта в зале для официальных делегаций?

– Да, – кивнула девушка.

– Вы можете вспомнить, кто именно проходил через зал в это утро?

– У нас за смену бывает человек пятьдесят-сто, – нерешительно произнесла девушка. – Если бы вы сообщили мне рейс...

– На Баку, рейс Аэрофлота. Двое мужчин, из которых один был турецкий гражданин. Вы их досматривали?

– Нет, не помню. Но если у них были дипломатические паспорта, то мы не осматриваем багаж. Только служба безопасности.

– А у них были дипломатические паспорта?

– Я не знаю. Но у нас все записано.

– Вы можете проверить?

– Я сейчас позвоню, – пролепетала вконец испуганная девушка. Она была уверена, что допустила какую-то оплошность.

Мовсаев подвинул к ней телефон, и девушка быстро схватила трубку, словно в ней было ее спасение. Набрав несколько цифр, она попросила проверить данные за девятнадцатое марта, рейс на Баку. Потом посмотрела на Мовсаева.

– Какой рейс? Отсюда вылетают самолеты двух авиакомпаний. Аэрофлот и «Трансаэро».

– Аэрофлот, – подсказал полковник.

Девушка передала название компании и через несколько секунд кивнула.

– Да, – сказала она, – у одного был дипломатический паспорт. У Сабирова. А второй заполнял декларацию, как обычные пассажиры. – Но его багаж все равно проверялся? – настаивал Мовсаев.

– Да, конечно. Но уже службой безопасности. Иначе их не пропускают на рейс.

– Больше вы ничего не можете вспомнить?

– Нет, ничего, – произнесла девушка.

– Можете идти, – разрешил Мовсаев.

Девушка медленно поднялась, взглянула на полковника, словно решая, что еще ей сказать, потом так же медленно кивнула и вышла из комнаты.

– Нам нужно искать в городе, – убежденно сказал Никитин.

– Видимо, да, – согласился Мовсаев, – ясно только одно: догадка Дронго подтвердилась. Натиг Кур действительно прилетел в Москву и улетел отсюда через один день. Но зачем он сюда прилетал?

И словно в ответ на его вопрос дверь чуть скрипнула. На пороге стояла та же девушка в голубой форме.

– У вас есть какие-то вопросы? – спросил Тавроцкий.

– Я вспомнила, – сказала она, робко входя в комнату, – у них было три ящика багажа. Мы хотели досмотреть, но Сабиров сказал, что это его багаж, и ящики пронесли в самолет без досмотра.

– Как это «без досмотра»? – нервно спросил Никитин. – Вы же сказали, что ничего без досмотра не проходит, – обратился он к Тавроцкому.

– Досмотр проходят только багаж и ручная кладь пассажиров, которые они берут с собой в самолет, – пояснил Тавроцкий, – и сами пассажиры. Но за багаж, который они сдают в багажное отделение самолета и не берут с собой, наша служба безопасности ответственности не несет.

– И таможня не досматривает? – уточнил Мовсаев.

– Нет, – объяснила девушка, – если багаж у владельца дипломатического паспорта, то мы его не досматриваем.

– Значит, багаж этих двоих пассажиров прошел в самолет без досмотра? – прикусил губу Никитин.

– Да, – кивнул Тавроцкий.

Мовсаев переглянулся с Никитиным. Очевидно, обоим пришла в голову одна и та же мысль. Получалось, что именно за этим багажом так срочно стремился в Москву Натиг Кур.

– Черт побери! – выругался Мовсаев. – Неужели мы опять опоздали?

Тегеран. 1 апреля 1997 года

Человек, который никогда не был на волосок от смерти, не сможет понять это ощущение последнего шага перед уходом в небытие. В этот момент испытываешь даже не страх, а какое-то оцепенение, словно последний шаг от тебя уже не зависит. И тебе все равно, в какую сторону будет сделан этот шаг. Находясь на разделительной линии между жизнью и смертью, трудно быть сознательным до конца. И уж тем более делать резкие движения в большой кабине лифта, когда в трех метрах от тебя стоит профессиональный убийца. Дронго иногда думал, что такое может случиться, но никогда не предполагал, что это случится именно в Тегеране, в одном из самых закрытых городов мира.

Убийце что-то мешало. Он медлил нажать на курок. Он словно чего-то ждал. Потом недоверчиво повертел головой, прислушиваясь к шуму. Дронго не понимал, почему он медлит. Он всматривался в жесткие черты небритого лица. Неужели это последнее лицо, которое он видит в своей жизни? Убийца по-прежнему медлил. Он сжимал в руке пистолет и чего-то ждал. Дронго вдруг заметил, как чуть дрожит направленное на него оружие.

Нет, убийца не боялся стрелять. Вряд ли он испытывал скованность перед тем, как выстрелить. Тогда почему он медлит? Это не тот тип, который пугается вида крови. Тогда в чем дело? Лифт по-прежнему стоял. «Лифт», – догадался Дронго. Он не понимает, почему остановился лифт. И ждет, когда его пустят. Он боится остаться в лифте с убитым. Он думает о том, как выйти из этого лифта.

Убийца по-прежнему медлил. Дронго измерил расстояние до его пистолета. Не получается. Кабина лифта слишком велика. Но ждать, когда тебя пристрелят, просто оскорбительно. Как только кабина лифта тронется, убийца выстрелит. Договариваться с ним бесполезно. Он наверняка не знает европейских языков. Но нужно что-нибудь предпринять.

И в этот момент он услышал шум у себя за спиной. Он не мог обернуться, понимая, что на любое резкое движение убийца выстрелит, так напряжены его нервы. Он стоял, глядя в глаза своему убийце и продолжая слышать шум у себя за спиной. А вот у стоявшего напротив него убийцы, наоборот, начали расширяться зрачки, словно он увидел за спиной Дронго нечто ужасное. Он быстро поднял пистолет, словно намереваясь выстрелить над плечом Дронго. Раздался негромкий щелчок, затем второй, какие бывают обычно при стрельбе из пистолета с глушителем, и Дронго словно почувствовал некий удар, настолько сильным было напряжение в кабине лифта. Но он не почувствовал боли. Наоборот, две пули вошли в его убийцу, прямо в грудь, и он растянулся в кабине лифта, выпустив из рук пистолет. На груди расплывались два темно-красных пятна. Его убийца дернулся и затих. Пистолет лежал рядом с ним, но наклоняться за оружием было бы верхом безрассудства. Дронго медленно обернулся, словно ожидая увидеть нечто невероятное.

Стараясь не дергаться, он повернулся всем телом к тем, кто так вовремя пришел ему на помощь. Двое молодых людей, которые обедали в ресторане за соседним столиком, стояли напротив кабины лифта с оружием в руках. Кабину остановили точно на третьем этаже. За их спинами блеснули очки в дорогой оправе Али Гадыра Тебризли. Он улыбался.

– Кажется, я остановил этот лифт вовремя, – весело сказал он.

– Да, – чужим голосом ответил Дронго. – Это самая приятная авария в моей жизни.

– Выходите, – поманил его Али Гадыр, – и благодарите Аллаха, что я успел вовремя.

– Тогда, наверное, вас в первую очередь, – пошутил Дронго и вышел из кабины, даже не взглянув на оставшегося там убийцу.

– Я думаю, нам лучше побеседовать где-нибудь в другом месте, – сказал Али Гадыр, не поясняя при этом, что речь идет вовсе не о номере самого Дронго. Но тот его понял, кивнул.