Женская война - Дюма Александр - Страница 54

– А кого я должен благодарить за такие необыкновенные предосторожности?

– Короля.

– О, я не стану жаловаться на него даже в этом случае! Но, однако же, я желал бы иметь некоторые необходимые мне сведения.

– Приказывайте, я весь к вашим услугам; но осмелюсь заметить, что весь гарнизон ждет вас и желает вас видеть.

«Черт возьми! – подумал Каноль. – Весь гарнизон подняли на ноги для одного арестанта!»

Потом прибавил вслух:

– Я ваш покорнейший слуга и готов идти, куда бы ни повели меня.

– Так позвольте мне идти перед вами и показывать вам дорогу.

Каноль пошел за ним, внутренне радуясь, что попал в руки такого доброго человека.

– Думаю, что вас угостят простою пыткою, четырьмя кувшинами только, – сказал ему потихоньку Барраба, подойдя к нему.

– Тем лучше, – отвечал Каноль, – я вдвое менее распухну.

На дворе цитадели Каноль увидел часть гарнизона под ружьем. Тут офицер вынул шпагу и ловко поклонился ему.

«Какие церемонии!» – подумал Каноль.

В то же время под соседним сводом раздался барабан. Каноль повернулся и увидел, что другой отряд солдат выстроился за первым.

Офицер подал Канолю два ключа.

– Что это значит? – спросил барон.

– Мы исполняем церемониал по принятому здесь обычаю, барон.

– Но за кого принимаете вы меня? – спросил Каноль с невыразимым удивлением.

– Мы принимаем вас за вас, то есть за барона Каноля...

– А еще?

– За коменданта острова Сен-Жоржа.

Каноль едва устоял на ногах.

Офицер продолжал:

– Я сейчас буду иметь удовольствие передать вам разные припасы, которые я получил сегодня утром. При них находилось и письмо, извещавшее меня о вашем приезде.

Каноль взглянул на Баррабу.

Тот смотрел на барона, вытаращив круглые глаза свои, с изумлением, которого мы не беремся описывать.

– Так я комендант острова Сен-Жорж? – прошептал Каноль.

– Точно так, милостивый государь, – отвечал офицер, – и мы очень благодарны его величеству за такой выбор.

– Вы совершенно уверены, что тут нет недоразумения? – спросил Каноль.

– Не угодно ли вам пожаловать в вашу квартиру, там вы увидите приказ.

Каноль, изумленный этим происшествием, вовсе не похожим на то, чего он ожидал, молча пошел за офицером, при грохоте барабанов, мимо солдат, отдававших честь, и всех жителей крепости, которые оглашали воздух криками. Он кланялся направо и налево, бледнел, дрожал и взглядом спрашивал Баррабу.

Наконец он дошел до гостиной, довольно изящно отделанной. Прежде всего он заметил, что из окон ее можно видеть замок Канб, потом прочел приказ, подписанный королевою и скрепленный герцогом д’Эперноном.

Тут он не мог устоять на ногах и опустился в кресло.

Однако же после всего этого шума и стука, после выстрелов и военных почестей и особенно после первого удивления Каноль хотел узнать поточнее, какую должность поручила ему королева, и поднял глаза.

Тут он увидел перед собою прежнего своего сторожа, столько же удивленного.

– Ах, это вы, Барраба! – сказал он.

– Точно так, господин комендант.

– Можете объяснить мне все, что здесь происходило и что я едва не принимаю за сон?

– Объясню вам, сударь, что, говоря вам об экстраординарной пытке, то есть о восьми кувшинах, я думал пощадить вас.

– Так вы были убеждены...

– Что вас здесь будут колесовать.

– Покорно благодарю, – сказал Каноль, невольно вздрогнув. – Но можете ли вы объяснить мне то, что со мною здесь происходит?

– Могу.

– Так говорите.

– Извольте, сударь. Королева, вероятно, поняла, как трудно было поручение, которое вам дали. Когда первая минута гнева прошла, ее величество захотела вознаградить вас за то, что слишком строго наказала.

– Это невозможно! – сказал Каноль.

– Вы думаете?

– По крайней мере, невероятно.

– Невероятно?

– Да.

– В таком случае, господин комендант, мне остается только проститься с вами. На острове Сен-Жорж вы можете быть счастливы, как король: вина чудесные, дичь везде кругом, рыбу привозят из Бордо... Ах, какая бесподобная жизнь!

– Постараюсь следовать вашему совету, возьмите от меня эту записочку и ступайте к казначею: он выдаст вам десять пистолей. Я дал бы вам их сам, но вы из осторожности взяли мой кошелек...

– И я очень хорошо сделал, – возразил Барраба. – Если бы вы подкупили меня, так, верно, бежали бы, а если б вы бежали, так, естественно, потеряли бы то высокое звание, в которое теперь облечены, в чем я никогда не мог бы утешиться.

– Превосходное рассуждение, господин Барраба! Я уже заметил, что вы чрезвычайно сильны в логике. А между тем возьмите эту бумажку в награду за ваше красноречие. Древние, как вам известно, представляли красноречие с золотыми цепями во рту.

– Милостивый государь, – сказал Барраба, – позвольте заметить, что мне кажется ненужным идти к казначею...

– Как! Вы не хотите принять?

– Как не хотеть... помилуйте! Слава богу, я не одарен такою глупою гордостью, но я вижу... из этого ларчика, на камине, выходят шнурки... кажется, от кошелька.

– Вы мастер узнавать кошельки, господин Барраба, – сказал удивленный Каноль.

Действительно, на камине стоял старинный ларчик с серебряными украшениями.

– Посмотрим, – продолжал Каноль, – что тут.

Он поднял крышку ларчика и действительно увидел кошелек, в нем лежали тысяча пистолей и следующая записка:

«На приватные издержки господину коменданту острова Сен-Жорж».

– Анна Австрийская щедра! – сказал Каноль, покраснев. И невольно он вспомнил о Букингеме. Может быть, Анна Австрийская видела где-нибудь торжествующее лицо прекрасного капитана, может быть, она покровительствует ему из самого нежного участия, может быть... Не забудьте, что Каноль гасконец.

К несчастью, Анна Австрийская была двадцатью годами моложе, когда думала о Букингеме.

Но как бы то ни было, откуда бы ни взялся кошелек, Каноль запустил в него руку, вынул десять пистолей и отдал их Баррабе, который вышел после многих низких и усердных поклонов.

IX

Когда Барраба вышел, Каноль позвал офицера и просил, чтобы тот сопровождал его при осмотре крепости.

Офицер тотчас повиновался. У дверей он встретил весь штаб, состоявший из важнейших лиц цитадели. Он пошел с ними, они давали ему все объяснения, и, разговаривая с ними, он осмотрел бастионы, гласисы, казематы, погреба и магазины. В одиннадцать часов утра он воротился домой, осмотрев все. Свита его тотчас разошлась, и Каноль опять остался наедине с тем офицером, который встретил его.

– Теперь, господин комендант, – сказал офицер таинственно, – вам остается видеть только одну комнату и одну особу.

– Что такое?

– Комната этой особы тут, – сказал офицер, указывая на дверь, которую Каноль еще не приметил.

– А, тут комната?

– Да.

– Тут и та особа?

– Да.

– Очень хорошо, но извините меня, я очень устал, потому что ехал и день, и ночь, и сегодня утром голова у меня не очень свежа. Так говорите же пояснее, прошу вас.

– Извольте, господин комендант, – отвечал офицер с лукавою улыбкою, – комната...

– Той особы...

– Которая вас ждет, вот тут. Теперь вы понимаете?

Каноль изумился.

– Понимаю, понимаю, и можно войти?

– Разумеется: ведь вас ждут.

– Так пойдем!

Сердце его сильно забилось, он ничего не видел, чувствовал, как в нем боролись боязнь и желания... Отворив дверь, Каноль увидел за занавескою веселую и прелестную Нанону. Она вскрикнула, как бы желая испугать его, и бросилась обнимать его.

У Каноля опустились руки, в глазах потемнело.

– Вы! – прошептал он.

– Да, я! – отвечала Нанона, смеясь еще громче и целуя его еще нежнее.

Воспоминание о его проступках блеснуло в уме Каноля, он тотчас угадал новое благодеяние своей приятельницы и склонился под гнетом угрызений совести и благодарности.

– Ах, – сказал он, – так вы спасли меня, когда я губил себя, как сумасшедший. Вы заботились обо мне, вы мой ангел-хранитель.