Женская война - Дюма Александр - Страница 53

Каноль невольно улыбнулся, несмотря на серьезный предмет разговора.

– Так вы хотели сказать, – продолжал он, – что вы сами видели...

– Да, сударь, я видел, как один человек выпил десять кувшинов с изумительною ловкостью, и все это оттого, что прежде подготовил себя маслом. Правда, он немножко распух, как это всегда случается, но на добром огне он пришел в прежнее положение без значительных повреждений. В этом-то вся сущность второго акта пытки. Запомните хорошенько эти слова, надобно нагреваться, а не гореть.

– Понимаю, – сказал Каноль. – Вы, может быть, исполняли должность палача?

– Нет, сударь! – отвечал орлиный нос с изумительно учтивою скромностью.

– Или помощника палача?

– Нет, сударь, я был просто любопытный любитель.

– Ага! А как вас зовут?

– Барраба.

– Прекрасное, звучное имя! У нас, гугенотов, нет такого.

– Так вы гугенот?

– Да. В моем семействе во время религиозных раздоров многие погибли на костре.

– Надеюсь, что вас ждет не такая участь.

– Да, меня затопят.

Барраба засмеялся.

Сердце Каноля радостно забилось: он приобрел дружбу своего провожатого. Действительно, если этот временный сторож будет назначен к нему в постоянные тюремщики, то барон, наверное, получит масло, поэтому он решился продолжать разговор.

– Господин Барраба, – спросил он, – скоро ли нас разлучат или вы сделаете мне честь, останетесь при мне?

– Когда приедем на остров Сен-Жорж, я буду, к сожалению, принужден расстаться с вами, чтобы воротиться в роту.

– Очень хорошо: стало быть, вы служите в жандармах?

– Нет, в армии.

– В отряде, набранном Мазарини?

– Нет, тем самым капитаном Ковиньяком, который имел честь арестовать вас.

– И вы служите королю?

– Кажется, ему.

– Что вы говорите? Разве вы не знаете наверное?

– В мире нет ничего верного.

– А если вы сомневаетесь, так вы должны бы...

– Что такое?

– Отпустить меня.

– Никак нельзя, сударь.

– Но я вам честно заплачу за ваше снисхождение.

– Чем?

– Разумеется, деньгами.

– У вас нет денег!

– Как нет?

– Нет.

Каноль живо полез в карман...

– В самом деле, – сказал он, – кошелек мой исчез. Кто взял мой кошелек?

– Я взял, милостивый государь, – отвечал Барраба с почтительным поклоном.

– А зачем?

– Чтобы вы не могли подкупить меня.

Изумленный Каноль посмотрел на своего провожатого с восторгом, и ответ показался ему таким дельным, что он и не думал возражать.

Когда путешественники замолчали, поездка, в конце своем, стала такою же скучною, какою была в самом начале.

VIII

Начинало светать, когда карета дотащилась до селения, ближайшего к острову Сен-Жорж. Каноль, почувствовав, что карета остановилась, высунул голову в дверцу.

Красивое село, состоявшее из сотни домиков около церкви, на скате горы, на которой возвышался замок, утопало в утреннем тумане и освещалось первыми лучами восходящего солнца.

Кучер сошел с козел и шел возле экипажа.

– Друг мой, – спросил Каноль, – ты здешний?

– Да, сударь, я из Либурна.

– Так ты, верно, знаешь это село? Что это за белый дом? И какие красивые хижины!

– Этот замок принадлежит фамилии Канб, и село принадлежит тем же господам.

Каноль вздрогнул, в одну секунду ярко-пунцовые щеки его покрылись мертвою бледностью.

– Милостивый государь, – сказал Барраба, от круглых глаз которого ничто не могло скрыться, – не ушиблись ли вы как-нибудь о дверцу?

– Нет, нет!

Потом Каноль принялся опять расспрашивать кучера.

– Кому принадлежит замок?

– Виконтессе де Канб.

– Молодой вдове?

– Да, пребогатой и прехорошенькой.

– И, стало быть, у ней много обожателей?

– Разумеется: и женщина красивая, и приданое славное. С этим всегда обожатели найдутся.

– А какова у ней репутация?

– Прекрасная. Только она уже чересчур предана принцам.

– Да, мне об этом говорили.

– Сущий демон, сударь, сущий демон!

– Не демон, а добрый гений! – прошептал Каноль, который не мог без восторга вспомнить о Кларе.

Потом прибавил вслух:

– Так она живет здесь иногда?

– Редко, сударь, но прежде жила очень долго. Тут оставил ее муж, и, пока она жила у нас, все мы были счастливы. Теперь она, говорят, у принцессы Конде.

Экипажу приходилось спускаться с горы. Кучер попросил позволения сесть на козлы. Каноль, боясь возбудить подозрение дальнейшими расспросами, кивнул ему, и лошади побежали рысцой.

Через четверть часа, в продолжение которого Каноль предавался самым мрачным размышлениям под взглядами Баррабы, экипаж остановился.

– Мы будем здесь завтракать? – спросил Каноль.

– Нет, остановимся совсем. Мы приехали. Вот остров Сен-Жорж. Нам остается только переправиться через реку.

– Правда, – прошептал Каноль. – Так близко и так далеко!

– Милостивый государь, к нам идут навстречу, – сказал Барраба, – не угодно ли вам выйти?

Второй сторож Каноля, сидевший возле кучера на козлах, сошел на землю и отворил дверцу, запиравшуюся замком, ключ от которого был у него.

Каноль отвел глаза от замка и взглянул на крепость, в которой предстояло ему жить. Он увидел на другой стороне реки паром и возле парома восемь человек солдат с сержантом.

За этим отрядом возвышались укрепления.

«Хорошо, – подумал Каноль, – меня ждали и приняли все меры осторожности».

– Это мои новые провожатые? – спросил он Баррабу.

– Я хотел бы отвечать вам, но сам ничего не знаю, – отвечал орлиный нос.

В эту минуту солдаты подали сигналы часовому, стоявшему у ворот крепости, они стали на паром, переправились через Гаронну и вышли на берег в то самое время, как Каноль выходил из экипажа.

Сержант, увидав офицера, подошел к нему и отдал честь.

– Не с бароном ли де Канолем имею я честь говорить? – спросил сержант.

– Да, – отвечал Каноль, удивленный его учтивостью.

Сержант тотчас указал барону на паром.

Каноль сошел на него и стал между обоими своими провожатыми, солдаты поместились за ними, и паром двинулся. Каноль в последний раз взглянул на замок Канб, который исчезал за горою.

Весь остров был покрыт контрэскарпами, гласисами и бастионами, самая цитадель казалась превосходною. В нее входили через дверь, перед которою прохаживался часовой.

– Кто идет? – крикнул он.

Отряд остановился.

Сержант подошел к часовому и сказал ему несколько слов.

– К ружью! – закричал часовой.

Тотчас человек двадцать, составлявшие караул, выбежали и выстроились перед дверью.

– Пожалуйте, – сказал сержант Канолю.

Забили в барабан.

«Что это значит?» – подумал барон.

Он подошел к цитадели, ничего не понимая, потому что все это походило более на военные почести, отдаваемые начальству, чем на меры предосторожности против арестанта.

Но это еще не все: Каноль не заметил, что в то время, как он выходил из кареты, отворилось окно комнаты коменданта и какой-то офицер внимательно смотрел, как его принимают.

Увидав, что Каноль подходит к цитадели, офицер поспешно пошел к нему навстречу.

– Ага, – сказал Каноль, увидав его, – вот и комендант идет познакомиться со своим жильцом.

– В самом деле, – сказал Барраба, – кажется, вас не продержат в передней неделю, как бывает с некоторыми, а тотчас посадят в тюрьму.

– Тем лучше, – сказал Каноль.

Офицер подошел.

Каноль стал в гордую и величественную позу преследуемого человека.

В нескольких шагах от Каноля офицер учтиво снял шляпу.

– Я имею честь говорить с бароном де Канолем? – спросил он.

– Милостивый государь, – отвечал барон, – я чрезвычайно смущен вашею вежливостью. Да, я точно барон Каноль. Теперь, прошу вас, обращайтесь со мною, как офицер должен обращаться с офицером, и дайте мне квартиру получше.

– Милостивый государь, вам отведена уже квартира, – отвечал офицер, – и, предупреждая ваши желания, ее совершенно переделали...