Сан-Феличе. Книга вторая - Дюма Александр - Страница 39

Нельсон с беспокойством обернулся к большой черной массе, встававшей перед ним; со стороны юго-запада им не предоставлялось никакого прикрытия.

— Что ж, — сказал он, — мы еще за целую милю от Капри.

— Хотел бы я быть от него за десять миль, — пробормотал сквозь зубы Генри, однако недостаточно тихо, чтобы Нельсон его не услышал.

С запада налетел порыв ветра, предвестник шквала, о котором говорил капитан.

— Велите спустить брамселя и держаться к ветру!

— Ваша милость не боится за рангоут? — спросил Генри.

— Я боюсь берега, вот и все, — ответил Нельсон.

Чистым и звучным голосом моряка, повелевающего ветрами и волнами, Генри повторил приказ, относившийся одновременно к вахтенным и к рулевому:

— Спустить брамселя! Держать круче!

Король слышал этот разговор и эту команду, но ничего не понял и только угадал, что им грозит какая-то опасность и она идет с запада.

Он поднялся на ют и, хотя Нельсон понимал по-итальянски не лучше, чем Фердинанд по-английски, спросил его:

— Разве есть опасность, милорд?

Нельсон поклонился королю и, обернувшись к Генри, сказал:

— Кажется, его величество оказали мне честь спросить меня о чем-то? Ответьте, Генри, если вы поняли, о чем спрашивал король.

— Государь, кораблю, которым управляет лорд Нельсон, никакая опасность грозить не может, потому что предвидение милорда опережает всякую беду; но только я полагаю, что нас скоро настигнет шквал.

— Шквал чего? — осведомился король.

— Шквал ветра, — ответил Генри, не в силах сдержать улыбку.

— Да? Однако я нахожу, что погода не так уж плоха, — заметил король, взглянув на небо над своей головой: луна скользила по небу, окутанному облаками, между которыми проглядывала густая синева.

— Нужно смотреть не вверх, государь, а вперед, на горизонт. Изволит ли ваше величество видеть эту черную линию, медленно поднимающуюся в небо, отделяясь от моря, такого же мрачного, как и она, чертой света, похожей на серебряную нить? Через десять минут она разразится грозой над нашими головами.

Пронесся второй порыв ветра, отягченного влагой; под его натиском «Авангард» накренился и заскрипел.

— Взять грот на гитовы! — отдал приказ Нельсон, предоставив Генри продолжать разговор с королем. — Спустить большой кливер!

Этот маневр был выполнен с быстротой, свидетельствующей о том, что экипаж понимал всю важность полученного приказания, и судно, освобожденное от части парусов, шло под контр-бизанью, тремя марселями и малым кливером.

Нельсон подошел к Генри и сказал ему несколько слов по-английски.

— Государь, — обратился капитан к королю, — его милость просит меня заметить вашему величеству, что через несколько минут на нас обрушится шквал и, если вы останетесь на палубе, дождь отнесется к вам не с большим уважением, чем к последнему из наших гардемаринов.

— Могу ли я успокоить королеву и сказать ей, что опасности нет? — спросил король, который сам был не прочь, чтобы заодно успокоили его самого.

— Да, государь. С Божьей помощью милорд и я отвечаем за все.

Король спустился вниз, как всегда сопровождаемый Юпитером; пес, то ли страдая от морской болезни, то ли предчувствуя приближающуюся опасность (это бывает иногда с животными), плелся за ним, тихонько скуля.

Что и предсказывал Генри, едва успели истечь несколько минут, как на «Авангард» обрушился шквал и под ужасающий аккомпанемент грома и потоков дождя объявил войну водной стихии.

Несчастья преследовали Фердинанда: если вначале его предала земля, то теперь ему изменяло море.

Несмотря на уверения короля, королева при первых же сотрясениях и скрипе судна поняла, что «Авангард» находится во власти урагана. Немедленно переведенная вниз, она стала внимательно прислушиваться к торопливому беспорядочному топоту матросов и по усилиям людей, боровшихся с морской стихией, поняла, сколь велика опасность. Она сидела в постели, окруженная всей семьей. Эмма, по обыкновению, лежала у ее ног.

Леди Гамильтон, не страдавшая морской болезнью, всецело посвятила себя заботам о королеве, юных принцессах и двух юных принцах — Альберто и Леопольдо. Она вставала лишь затем, чтобы подать чашку чая одним, стакан со сладкой водой другим, чтобы поцеловать в лоб августейшую подругу и подбодрить ее несколькими словами, вселяющими мужество и выражающими ее преданность.

Через полчаса Нельсон спустился к ним в каюту. Шквал утих; но если иногда, проносясь, он только очищает небо, то порою бывает и предвестником бури. Поэтому Нельсон не мог с уверенностью сказать королеве, что худшее позади и ночь пройдет спокойно.

По ее приглашению он сел и принял чашку чая. Дети королевы спали; усталость и беззаботность возраста взяли верх над страхом, который, так же как и морская болезнь, не давал уснуть их родителям.

Нельсон пробыл в большой каюте около четверти часа и в последние пять минут, казалось, прислушивался к движениям судна, как вдруг в дверь постучались; в ответ на приглашение королевы войти дверь отворилась и на пороге появился молодой офицер.

Очевидно, он пришел за Нельсоном.

— Это вы, Паркинсон? — спросил адмирал. — В чем дело?

— Милорд, — ответил молодой человек, — меня прислал капитан Генри; он просил передать вашей милости, что за последние пять минут ветер переменился на южный и, если мы будем идти тем же галсом, нас бросит на Капри.

— Что ж, поверните на другой галс, идите левым, — ответил Нельсон.

— Милорд, море беспокойно, судно изношено и потеряло скорость.

— Так вы боитесь, что вам не удастся изменить галс?

— Судно сносит назад.

Нельсон поднялся, с улыбкой поклонился королю и королеве и вышел вслед за лейтенантом.

Король не знал английского языка, — мы уже говорили об этом; королева знала, однако морские термины были ей неизвестны. Она поняла лишь, что возникла новая опасность, и вопрошающе посмотрела на Эмму.

— Кажется, нужно выполнить какой-то трудный маневр, — ответила та, — и они не решаются на это без милорда.

Королева нахмурила брови и насторожилась, из уст короля вырвался тихий стон; Эмма, пошатываясь, прошла по колеблющемуся полу к двери и прислушалась.

Нельсон, понимая опасность, быстро поднялся на ют. Ветер, как сказал лейтенант Паркинсон, внезапно переменился: теперь дул сирокко и судно оказалось прямо под встречным ветром.

Адмирал быстрым тревожным взором обвел все вокруг. Погода, все еще облачная, стала, однако, проясняться. Налево от них вырисовывался остров Капри; судно приблизилось к нему настолько, что при бледном свете луны, проглядывавшей сквозь облака, можно было разглядеть белые точки: то были дома. Но особенно ясно выделялась среди темноты широкая бахрома пены, опоясывающая берег острова, — свидетельство ярости разбивавшихся там валов.

Едва Нельсон успел оглядеться, как ему сразу стала ясна обстановка. Корабль вышел из ветра, сменившегося на южный; мачты, перегруженные парусами, трещали. Громким голосом, хорошо известным всему экипажу, он крикнул:

— Переложить руль! Поворот оверштаг! — И, обращаясь к капитану Генри, добавил: — Поворачиваем назад!

Маневр был опасен: если бы судно не удалось повернуть, его швырнуло бы на берег.

Лишь только корабль начал делать поворот, как, словно поняв приказ Нельсона, небо и море будто сговорились ему воспротивиться. По мере того как фор-марсель все сильнее гнул стеньгу книзу, она сгибалась как тростник и зловеще трещала. Если бы она сломалась, корабль ждала бы гибель.

В этот миг смертельной тревоги Нельсон почувствовал, что кто-то легко коснулся его плеча. Он повернул голову: перед ним стояла Эмма.

Его губы прижались ко лбу молодой женщины с какой-то лихорадочной страстью, и, топнув ногою о палубу, словно корабль мог услышать его, он пробормотал:

— Повернись, повернись же!

И судно повиновалось. Оно совершило поворот и после нескольких минут колебания взяло курс левым галсом на запад-северо-запад.

— Отлично! — пробормотал Нельсон, переведя дыхание, — теперь перед нами до берега полтораста льё открытого моря!