Ферзевый гамбит. 1942-1943 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 4

В Овальном кабинете, кроме самого президента присутствовали еще четыре человека. Гарри Гопкинс — бывший министр торговли, формально ушедший со всех постов в 1940 году, однако остававшийся одним из наиболее влиятельнейших людей в стране, ближайший друг и соратник ФДР. Генри Уолес — вице-президент. Эдвин Уотсон — генерал-майор армии США и советник президента по военным делам. Франклин Нокс — военно-морской министр Соединенных Штатов и соответственно главный ответственный в том числе и за защиту Панамского канала. Собрались, так сказать, узким кругом «самых доверенных товарищей».

Слово взял Нокс.

— Для начала оговорюсь — это то, что мы знаем на данный момент, возможно, что-то еще поменяется, потому что там на месте после взрыва сейчас черт ногу сломит. Здесь то, что удалось узнать за первые полдня.

Военно-морской министр окинул присутствующих взглядом — все внимательно слушали, Рузвельт кивнул, приглашая продолжать.

— Вчера вечером в канал зашло судно под Французским флагом, следовавшее по документам из Перу в Тампу. Будем еще проверять, и место погрузки, и кому это в США этот груз предназначался, но по документам — так. Груз — семь тысяч тонн фосфатных удобрений.

— Прошу прощения, а разве фосфатные удобрения взрываются? — Подал голос Гарри Гопкинс.

— В том-то и дело, что не взрываются, именно поэтому мы предполагаем, что груз на самом деле был другой.

— Не суть важно, — прервал их диалог президент, — откуда, куда, что — это мы потом выясним. Меня сейчас больше интересует, на сколько сильны повреждения оборудования, и как быстро мы сможем ввести канал в действие вновь.

— Хорошо, господин президент. С практической точки зрения взрывом уничтожены шлюзы с атлантической стороны канала. По словам очевидцев, там теперь огромная воронка. Так же взрывной волной повреждена дамба Гатун по которой излишки воды в одноименном озере сливались в Атлантический океан. Кроме того от взрыва пострадал город Колон и вся окружающая канал инфраструктура: от взрыва образовалась волна, которая прошла по берегам озера, много разрушений и много погибших. Сильно повреждена железная дорога, которая идет вдоль канала, что может опять же замедлить темпы ремонтных мероприятий.

— Как быстро можно восстановить шлюзы?

— Сложно сказать, их, на сколько я понял, нужно, по сути, строить заново. То есть ориентировочно до полугода. Может быть быстрее — в зависимости от того, насколько там повреждена в округе инфраструктура. Но главная проблема не в шлюзах и даже не в инфраструктуре. Дело в воде.

— Воде?

— Да, — кивнул военно-морской министр. — Дело в том, что озеро Гатун находится выше уровня океана. Обоих океанов. Собственно, для того чтобы поднять суда на высоту семидесяти восьми футов и нужны шлюзы. Так вот, после их разрушения, а также разрушения дамбы, вода из озера беспрепятственно ушла в Атлантический океан. А площадь озера — 165 квадратных миль. Прошлый раз, при постройке канала озеро заполняли почти три года.

В кабинете повисла оглушительная тишина. Остаться на три года без Панамского канала, и это в тот момент, когда в мире бушует большая война. Это был очень болезненный удар под дых, даже если не считать чисто экономические потери, которые тоже обещали быть крайне значительными.

— Есть и хорошая новость, — Нокс меж тем продолжил, — пять лет назад мы построили дамбу Мадден, чуть выше по течению реки Чагрес, которая питает водой весь канал. Таким образом, был создан некоторый запас воды на случай засухи или какой другой неприятности. На полное осушение канала, мы конечно не рассчитывали, но все же. Если полностью использовать запас воды, то возможно получится запустить канал быстрее чем за три года.

— "Возможно", не слышу в вашем голосе уверенности, господин министр, — тон Гарри Гопкинса был просто переполнен ехидством. — Где же тут тогда хорошие новости?

— Проблема в том, что начать набор воды мы можем только после того, как перекроем сток в океан. Как минимум нужно насыпать дамбу, думать про восстановление шлюзов будем потом. А как я уже говорил, окружающая инфраструктура сильно пострадала. Если же вы хотите от меня точных сроков, господин советник, — министр не остался в долгу, — то у меня их нет. Прошло только полдня, а я, как вы могли заметить, нахожусь в двух тысячах миль от места событий.

— Господа, не нужно горячиться, — президент поднял руки в умиротворяющем жесте, — мы все в одной лодке. Сейчас важно понять, как ускорить введение канала в строй, и какие средства на это нужно направить.

— А еще — как мы будем обходиться без канала в случае войны, — это подал голос генерал Уотсон. — И вообще, если предположить, что это была направленная диверсия, а я так понимаю, что предполагать это мы имеем повод…

Нокс кивнул.

— Так вот, давайте подумаем, кому это может быть выгодно. Cui bono? Как говорили древние.

— Японцы, — моментально озвучил Нокс мысль, которая пришла в голову всем. — Больше некому. Нужно посмотреть, что там в сводках было. Не проявляют ли они какую-то подозрительную активность.

— Предполагаете возможность нападения? — Оживился генерал.

— Предпочитаю быть готовым ко всему.

Рузвельт и Гопкинс обменялись быстрым, но многозначительным взглядом. То, что Япония не может не начать большую войну на Тихом океане, стало понятно всем после введённых против нее экономических санкций. Острова задыхались без поставок целого ряда стратегически важных ресурсов, главным из которых была нефть. И даже поставки из Союза, о которых узкоглазые неожиданно для всех договорились с красными, их потребности отнюдь не перекрывали. У японцев было только два выхода — либо попытаться взять ресурсы в Юго-восточной Азии силой, либо отказаться от претензий на статус великой державы. Зная японцев, в их выборе никто не сомневался.

Для США же участие в большой войне был тем самым шансом выкарабкаться окончательно из ямы Великой Депрессии и включить свою экономику на полную мощность. Американцам уже давно было тесно в рамках «доктрины Монро», но протянуть свои руки за океан можно было только поучаствовав в большой войне. Ну а чтобы у японцев совсем не осталось места для маневра, в начале декабря госсекретарь Корделл Халл США передал тем ноту, в которой очерчивал условия, после исполнения которых, отношения между двумя странами могли бы нормализоваться. По сути, это был ультиматум, вошедший впоследствии в историю как «нота Халла».

Вот почему, ни у кого из присутствующих в кабинете не возникло разногласий по поводу первого кандидата на возможную ответственность за произошедшую диверсию.

— Нужно привести войска на Гавайях и Филиппинах в повышенную боевую готовность, — Рузвельт обратился к военно-морскому министру. — С точки зрения японцев было бы логично ударить как можно быстрее. Тем более, что они вряд ли знают, сколько времени у них есть.

— Служба радиоперехвата не докладывала ни о каких подозрительных переговорах, которые свидетельствовать о возможном нападении, но я согласен, лучше перестраховаться.

Стрелка больших старинных напольных часов, стоящих у одной из стен кабинета, сдвинулась и указала на двенадцать. Полдень. Бум. Бум. Часы мерно били положенное количество раз. В Вашингтоне полдень. На Гавайах — семь часов утра. Никто из присутствующих не мог и подумать, что отдавать команду о повышенной боеготовности уже поздно, ведь как раз в этот момент первая волна японских самолетов атаковала стоящие у причала, спящие еще по утреннему времени американские корабли.

Официальное объявление войны же, которое японское посольство в Вашингтоне, должно было передать правительству США одновременно с началом боевых действий — запоздает. Островное дипломатическое ведомство сработает отвратительно, и эту самую ноту о объявлении войны передадут в МИД только спустя несколько часов — ближе к вечеру этого длинного дня, что впоследствии даст право утверждать всем заинтересованным сторонам, что самураи, дескать, вероломно напали, без объявления войны. Впрочем, они это делают не первый раз.