Паж герцога Савойского - Дюма Александр - Страница 60

Отряд капитана Рамбуйе пошел указанной дорогой; но капитан Сент-Андре считал, что у него есть свой хороший проводник, и попросил разрешения пойти другим путем.

Поскольку каждый из командиров был самостоятелен, адмирал не осмелился требовать, чтобы все полагались, как он, на Мальдана.

Итак, г-н Сент-Андре двинулся одним путем, а адмирал — другим.

На дороге в Сен-Кантен адмирал не встретил никаких препятствий. Город был окружен не полностью: одна из сторон, у предместья Понтуаль, была оставлена для английской армии, которая должна была прибыть со дня на день, и именно тут и собирался адмирал проникнуть в город.

На холме Сави, то есть в трех четвертях льё перед Сен-Кантеном, была сделана предварительная разведка: огни неприятельской армии простирались от часовни Эпарньмай до лугов Гайар; оставался проход, как будто нарочно устроенный для небольшой армии адмирала.

Колиньи даже забеспокоился, опасаясь засады.

Прокоп, усвоивший пикардийский диалект из частого общения с Мальданом, вызвался пойти на разведку.

Адмирал согласился и приказал до его возвращения остановиться.

Через три четверти часа Прокоп вернулся: дорога была совершенно свободна и он смог подойти вплотную к крепостной стене, на которой от Понтуальских ворот до башни, выходившей на Гусиный луг, прогуливался часовой.

Подойдя к речушке, которая в те времена текла у самого основания стены, Прокоп свистнул часовому; тот остановился, всматриваясь в ночную тьму.

Прокоп свистнул во второй раз и, поскольку то, что он увидел, придало ему уверенности, тихонько сообщил часовому о подходе адмирала.

Таким образом, пост у Понтуальских ворот был предупрежден и должен был впустить адмирала в город без малейших задержек.

Колиньи похвалил Прокопа за сообразительность, одобрил все, что тот сделал и уже спокойнее двинулся в путь, по-прежнему ведомый Мальданом.

В тридцати шагах от ворот изо рва поднялся человек; в руке он держал пистолет и был готов стрелять, если приближающийся отряд окажется неприятельским.

На крепостных стенах виднелась густая тень: сто человек были вызваны сюда на случай, если сообщение Прокопа часовому окажется уловкой.

Человек с пистолетом, выскочивший изо рва, был лейтенант Телиньи.

Он подошел со словами:

— Франция и Телиньи!

— Франция и Колиньи! — ответил адмирал. Опознавание было произведено. Это было обещанное подкрепление; ворота открыли.

Адмирал и его сто двадцать солдат вошли в город. В ту же минуту известие о приходе подкрепления облетело весь город; жители его, полуодетые, крича от радости, выскакивали на улицу. Многие из них хотели зажечь праздничные огни, и кое-кто уже успел это сделать.

Адмирал распорядился прекратить крики и погасить огни.

Он опасался, что неприятель проснется и усилит наблюдение за городом. К тому же Сент-Андре с его отрядом пока еще не пришел.

К трем часам ночи о них еще ничего не было слышно.

Тогда, поскольку вот-вот должен был начаться рассвет и безотлагательным становилось не дать им выйти прямо на испанцев, Лактанс вызвался их искать в сопровождении шести или восьми своих якобинцев.

Святые отцы, избавленные в своих рясах от подозрений, собирались обойти местность радиусом в один-два льё и привести заблудившийся отряд.

Их предложение было принято, и они вышли — кто через Понтуальские ворота, кто через потерну Святой Екатерины.

Между четырьмя и пятью часами утра появился первый отряд из шестидесяти человек, ведомый двумя братьями-якобинцами.

Потом, часов около шести, — второй отряд из пятидесяти пяти — шестидесяти человек, который также привел монах.

Капитан Сент-Андре был с этим вторым отрядом.

Их проводник заблудился, и они вместе с ним.

Другие монахи тоже вернулись один за другим: Господь их хранил, и ни с кем из них не случилось никакого несчастья.

Как только последний отряд вошел в город, Колиньи сделал перекличку.

Оказалось, что его отряд увеличил гарнизон на двести пятьдесят человек. Это было численно небольшое подкрепление, но присутствие того, кто их привел, придавая мужества самым слабым, оказало осажденным огромную моральную поддержку.

Телиньи, мэр и комендант города дали адмиралу точный отчет о том, что произошло накануне. Колиньи, уверившись еще больше, чем раньше, что необходимо до последней возможности защищать предместье Иль, прежде всего двинулся туда. Произведя осмотр со старой стены, стоя под свистящими пулями, он решил, что вечером, под покровом темноты, нужно сделать вылазку, чтобы поджечь соседние дома, из которых испанцы беспрерывно обстреливали солдат, охранявших крепостные стены. Если бы удалось отбить у осаждающих бульвар, захваченный ими накануне, то можно было бы вырыть перед старой стеной траншею, чтобы устроить заслон и прикрыть куртины от неприятельского огня. note 32

А пока, чтобы сосредоточить на этом участке все возможные способы защиты, адмирал приказал проделать во фланке крепостной стены по амбразуре и в каждой поместить по две пушки.

Приняв эти первые и неотложные меры, Колиньи подумал, что у него есть время выяснить количество и качество вражеских войск, с какими ему придется иметь дело.

Впрочем, к какой нации принадлежали войска и кто ими командовал, нетрудно было определить по стягам над палатками.

С того места, где он находился, то есть с выступа старой стены, адмирал видел справа от себя три совершенно различных лагеря, разместившиеся на трех холмах.

Самым дальним был лагерь графа Шварцбурга.

Средним — лагерь графа Эгмонта и графа Горна, которых не смогла разлучить даже сама смерть.

Ближе всего к городу был лагерь Эммануила Филиберта.

Прямо перед собой адмирал видел испанские войска, нападавшие на город накануне и находившиеся под командованием дона Хулиана Ромерона и капитана Карондолета.

И наконец, слева от адмирала находилась оконечность главного лагеря. Этот лагерь, куда позже перенес свою ставку герцог Савойский, занимал площадь около полульё и был почти целиком окружен рекой Соммой, описывающей полукруг от своего истока до того места, где она отделяет предместье Иль от Сен-Кантена.

Лагерь простирался напротив одного из фасов крепостной стены, от реки до предместья Сен-Жан.

В этом лагере располагались ставки фельдмаршала Биненкура, маркграфа Берга, маркграфа Балле, герцога де Саймона, графа Шварцбурга, графа Мансфельда, Бернардо де Мендосы, Фердинандо де Гонзага, епископа Аррасского, графа Фериа, графа Ринаго, маршала Кархериса, герцога Эрика Брауншвейгского, герцога Эрнста Брауншвейгского, дона Хуана Манрике, мессира де Буссю, мессира де Берлемона, графа де Мега, сьёра Лазара Швенди, а также стояли части тяжелой кавалерии, алебардщиков и так называемых «мятежников».

От башни Сен-Жан до Большой башни, то есть на стороне, противоположной предместью Иль, простирался фламандский лагерь; там была установлена батарея, которая вела такой огонь, что с того дня переулок, откуда она вела обстрел, стал называться Адским.

И наконец, как уже было сказано, от предместья Понтуаль до Туриваля оставался пустой участок, предназначенный для еще не прибывшей английской армии.

Сделав такой предварительный осмотр, адмирал отправился в ратушу. Там он приказал предоставить ему список всех здоровых мужчин; собрать все оружие, что еще могло оставаться в городе; переписать всех рабочих, мужчин и женщин, готовых трудиться на земляных работах; собрать все орудия — лопаты, кирки, мотыги, заступы, кайла и корзины, в том числе заплечные; учесть зерно, муку, вино, скот, продовольственные запасы всех видов, как на общественных складах, так и в частных домах, чтобы упорядочить потребление и избежать грабежей. Кроме того, он потребовал точного отчета как о числе орудий, так и количестве пороха, ядер и численности орудийной прислуги.

Сделав обход, адмирал увидел всего две мельницы: ветряную, расположенную в конце улицы Билон, около Красной башни, и водяную на Сомме, в нижней части предместья Иль. Этого было совершенно недостаточно, чтобы намолоть из зерна столько муки, что хватило бы для города с населением двадцать тысяч душ.