Жена на один год (СИ) - Коваленко Мария Александровна - Страница 19

— По сути, владелец банка — это винтик. Все, что он может, определять, как глубоко ввинчиваться в общую систему — на какие виды операций получать лицензии. Еще он может решать судьбу дивидендов. Всё.

Спорить с этим было сложно. Пока что львиная доля моих подписей ставилась под грифом «Ознакомлена». Сами решения исправно принимал управляющий или они принимались коллегиально на совете директоров.

Эта была одна из причин, почему я до сих пор не позвонила Никите. Не самая главная. Но прикрываться ею было удобно.

— В вашем случае ситуация еще интереснее. — Приглашенный «специалист по банкам» взял на столе одну из бумаг и передал мне.

— И что с этим не так?

Я уже много раз видела доверенность своего управляющего. Юристы с завидным упрямством прикрепляли ее копию ко всем договорам. Они словно лишний раз старались напомнить, что я хоть и хозяйка, но на деле пустое место.

— Всеволод Константинович Биркин — уникальный управляющий, — усмехнулся Павел. — Мало того, что у него доверенность без права передоверия. То есть он один единственный, и даже в случае болезни или отпуска никакого исполняющего обязанности быть не может. Но еще ради него были сделаны изменения в учредительных документах.

— Какие?

Я насторожилась. Один из юристов пару недель назад упоминал о каких-то изменениях. Он так волновался, когда рассказывал о них. Теребил галстук. Крутил между пальцами ручку… Но измученная подготовкой к госэкзаменам я благополучно пропустила все мимо ушей.

Мозг не пожелал впитывать лишнюю, как казалось, информацию. А через неделю я выяснила, что тот юрист больше не работает в моем банке.

— Вы не сможете уволить Всеволода Константиновича, даже если сильно захотите. — Павел больше не улыбался. — Он неприкосновенный. А второго управляющего в банке быть не может. Это не позволяет сделать законодательство.

— Биркин был близким другом семьи… — попыталась я пояснить такую странность.

— Другом? Семьи? — СанСаныч, который до этого хранил молчание, чуть воздухом не подавился. — Девочка моя, давай говорить прямо?! Сева был любовником Татьяны. Если бы не босс, она подарила бы ему этот банк.

— Но он работал… — Мне стало неловко за приемную мать, как за саму себя.

— Я не буду тут рассказывать, как именно он работал. — СанСаныч расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — Сева готов был плясать на похоронах Николая Петровича. Не знаю, как этот павлин сдержался! Но вот в том, что именно он довел потом Татьяну до депрессии и именно он снабжал ее транквилизаторами — лично я не сомневаюсь.

— Похоже, наш Ромео не учел наличие наследницы и темперамент Татьяны Егоровны, — невесело подытожил Никита.

— Перестарался, — поддакнул мой начбез.

— И что нам теперь делать? Я ведь ему не ровня… — Я понимала, что мы только в начале разговора и еще очень многое нужно выяснить, но очень хотелось верить в свет в конце тоннеля.

— Один вариант, как справиться с этим умником без вашего участия, у нас есть, — снова заговорил Павел.

— Нет! — так и не дав озвучить идею, внезапно обрубил Никита.

— Но это обычная сделка! — упрямо продолжил его партнер.

— Я сказал нет! — в голосе Никиты звучала такая сталь, словно Баренцев предлагал забрать мою душу в залог за банк.

— Проклятие. Ну что ж ты такой упрямый? — Не выдержав, Павел поднялся из своего кресла. — Они ведь сожрут ее и не подавятся. Ты не сможешь стоять за спиной каждое совещание и с боем прорываться в кабинет, когда там будет идти голосование.

— Мы что-нибудь придумаем.

Никита даже не глянул на меня.

— А можно узнать, хотя бы в чем суть идеи? — даже спрашивать было страшно.

— Четкой идеи нет. Но у нас есть время, информация и опыт. — Никита придвинул к себе самую большую стопку документов. — Мы обязательно найдем решение.

Сказано это было настолько четко, что у меня не возникло ни одного сомнения. Слава об успехах Никиты давно бежала впереди него. Нужно было довериться и не думать ни о чем другом.

СанСаныч тоже выглядел уверенным, будто дело уже сделано. Но только почему-то слова Павла о туманном варианте занозой застряли в памяти и будили странную тревогу.

Не знаю, как Никите удалось вырваться со своей работы. Но целую неделю он пробыл со мной рядом.

Два раза он, его партнер и СанСаныч заседали у меня в гостиной. Дважды мы с Никитой были в банке. И один раз даже встретились в ресторане с управляющим.

К тому времени Никита смог где-то раздобыть пухлое досье на Биркина. В нем содержались фамилии и фотографии всех, с кем он встречался последний месяц, данные банковских счетов, список имущества и медицинская выписка.

Даже включив фантазию на максимум, я не могла представить, что юридическое бюро способно собрать такие сведения для своего клиента. Ни СанСаныч с его связями в правоохранительных органах, ни другие консультанты, с которыми я вела переговоры, не нарыли и одной пятой от всей этой информации.

Глава 13

Никита

Сто километров в час — это не скорость. Черепаший шаг. Ленивое скольжение улитки. Мне нужно было больше. Сто двадцать. Сто сорок. Или еще скорее.

Телефон разрывался от новых сообщений. Краем глаза я замечал, как вспыхивает экран. Как на нем появляются сообщения с длинными рядами восклицательных знаков. Но не прикасался.

Никакие слова или знаки не имели сейчас значения. Нога топила в пол педаль газа. Двигатель ревел. И было плевать, что вокруг не гоночная трасса, а главный проспект Питера.

Еще вчера я должен было догадаться, что время мирных переговоров закончилось. Биркин не шутил, намекая на ставки. Суммы в последних банковских отчетах тоже не выглядели смехотворными.

Было глупо ждать, что у акционеров, которые обворовывали собственный банк, проснется совесть. Мне прямо в ресторане следовало заказать билеты на самолет и увезти Леру подальше от этого серпентария.

Не важно — добровольно или силком. Без разницы куда, лишь бы шакалы Биркина не могли добраться до нее хотя бы несколько дней.

Я обязан был почувствовать опасность. Нутром, шкурой, профессиональным чутьем — неважно чем.

«О погибших говорят либо хорошее, либо молчат!» — железное правило, этический закон, священный для любого. Но за все те ошибки в управлении, которые совершила Татьяна Егоровна Муратова, она не заслуживала ни молчания, ни добрых слов.

Ее приемная дочь ни при каких обстоятельствах не должна была оказаться в той выгребной яме, каким за полгода стал банк. Ни Лера, ни кто другой на свете не заслуживал подобного наследства.

Но сегодня главным злодеем были не Муратова, не Биркин… а я.

Это я после ресторана позволил Лере сесть в машину и уехать домой. Это я оставил ее одну на сутки. Я, понимая с кем имею дело, доверил девчонку обычной охране — нескольким сторожам, престарелому начбезу и игривому молодому псу.

Телефон звенел и моргал сообщениями, не преставая.

Где-то в больнице, не жалея сил, за жизнь своей пациентки боролись врачи. Никто из них не знал, как она получила такое странное пищевое отравление. Никто из них не сталкивался с подобными случаями.

Им на помощь из Москвы уже летели более опытные коллеги. Мои давние знакомые, те самые, которые откопали компромат на Биркина, делали, что могли.

Но вина не отпускала ни на секунду.

Я верил, что все будет хорошо. Параноик СанСаныч вовремя увез Леру в больницу. А заведующий реанимационным отделением не просто так клялся, что справится.

Только злость на себя лишь крепла с каждым километром. Желание стереть в порошок всех, кто посмел захотеть смерти девчонке, отключала мозг. И сейчас я уже точно не помнил, когда именно это дело стало не просто работой, а личным.

Семь дней назад

Нормально спать я разучился сразу после автомобильной аварии. Возможно, стоило отучиться раньше. Тогда сберег бы того, за кого отвечал головой. Но изменить прошлое было невозможно.